Бездушные. Изнанка - Дарья Данина

что это вполне логичный вопрос? Я не припомню, чтобы у тебя были критические дни? И ты ни разу не заикнулась о средствах личной гигиены? Ты поняла, о чём я…

Руслан выбрасывает окурок на улицу и хлопает окном. Задергивает штору, снова приближаясь к постели.

- Я не считаю нужным тебе докладывать об этом! – она упрямо поджимает острый подбородок, и отодвигается от мужчины почти на самый край. Но Руслан нагло выдёргивает из-под неё одеяло и забирается под него. Ближе.

- И всё же? – настаивает, отмахивая от себя раздражение от её острого языка.

- Нет. Я не беременна. И не была. – чеканит девушка. Каждое слово отлетает от её языка, словно маленькие копья, и вонзаются в него, жаля и доставляя непонятную ему боль.

- Но ведь… замешкался, подбирая нужные слова. Но башка будто в миг опустела.

- Да. – резко и ядовито. – Ты не думал о предохранении. Очень по-мужски. Наплевать! Не так ли?

Он молчал, переваривая её колючки, и чувствовал, как дёргается его правый глаз.

- Скажи «спасибо», что о предохранении подумала я. – подытожила девушка, и махнула волосами, перекидывая их через плечо на спину.

Руслан меняется в лице. Брови окончательно срослись в одну, а глаз, кажется, задёргался с удвоенной силой.

- Продолжай… - прошипел, медленно закипая.

- В тот день, когда ты отвозил меня домой, чтобы я забрала самое необходимое… - чуть тише. Поубавила пыл. – я взяла свои таблетки. И средства… личной гигиены. – не желая произносить вслух слово «тампоны».

- То есть, ты всё это время пила противозачаточное? – собственный голос показался ему чужим.

Она кивает, и следом поджимает свои ножки. Ещё одно движение, чтобы отдалиться. Не рассчитывает. Не удерживает равновесие и с грохотом падает с кровати, не успевая ухватиться за брюнета, что рванулся было за ней.

Тихий вопль и такое же тихое ругательство из-под кровати, прогоняют гнев, который закипал в мужчине с каждым сказанным ей словом.

Он смеётся. Сам не понимает, каким чудом это падение сняло всё то напряжение в комнате, что повисло над ними густым серым облаком.

- Это не смешно. – ворчит брюнетка, неловко пряча взгляд, и поднимаясь на ноги. Одёргивает пижамную футболку и, расправив плечи, словно царица, вихрем проносится мимо, скрываясь в уборной.

Проходит достаточно времени, чтобы привести в порядок себя и свою уязвленную гордость, но девушка так и не появлялась в комнате. Туз не выключал ночник, и не ложился спать. Взял с тумбы свои наручные часы и мельком взглянул на время. Четвёртый час. Вот и ночь пролетела.

Поднялся с постели и достал из ящика спортивные брюки. Натянул на бедра и двинулся к ней.

- Влада? – тактично постучал, дабы не вызвать её очередную вспышку ярости. На сегодня хватит. – Я вхожу.

Она ничего не ответила. Лёгкое волнение кольнуло под рёбра, и мужчина опустил рукоять, перешагивая порог ванной комнаты.

- Влада? – приблизился к девушке, что сидела на высоком бортике ванной, отвернувшись от него. Выглядела, как обиженный ребёнок. – Влада? Ты собралась сидеть здесь до утра? – протягивает руку, касаясь хрупкого женского плеча. Но девушка тут же сбрасывает тяжесть, и фыркает, пряча лицо. Вот же… неуёмная.

Мужчина раздражённо подводит глаза к потолку и обхватывает крепкими пальцами тонкое предплечье. Тянет вверх, вынуждая брюнетку подняться на ноги.

И… замирает. Несколько секунд оцепенения. Она смотрит ему прямо в глаза. Прямо. С вызовом. Взмахивает густыми чёрными ресницами. У неё кровь. Дурёха, поранилась. Её правая бровь была рассечена. Несильно, крошечный рубец, едва заметный. Но всё же. Видимо, она зацепила прикроватную тумбу. Глаза красные. Плакала?

- Прости… - выдыхает Туз, вспоминая, как смеялся, глядя на сей казус. – Я не подумал. – поднимает руку к её лицу, и размазывает пальцами воздух, боясь дотронуться и сделать ей больно.

- Ты никогда не думаешь… - огрызается девчонка, шмыгая носом. – а если и думаешь, то только о себе.

- Ты ошибаешься, малышка. – заправляет её тёмные пряди за ушко, и проводит ладонью по бархатистой щеке. – Пошли.

Достал ту самую аптечку, что когда-то приволокла она, и растерянно осмотрел её содержимое.

- Будет шрам… - всхлипывает раненая, и поджимает пухлые губки.

- Не будет. – шепчет Туз, вытаскивая перекись и стерильную вату. – А если и будет, ты всё равно сногсшибательна.

Бля… ты ли это говоришь вообще?! Прости? Сногсшибательна? Твой словарный запас становится богаче.

Пока обрабатывал ранку, девушка даже не шелохнулась. Впилась в его лицо тёмным взглядом. Вызывая тёплую волну в области груди. Она разливалась, спускаясь к животу. А затем к паху. Заставляя чувствовать свою беспомощность. Что это? Почему он не в состоянии оставаться хладнокровным по отношению к ней?

Что ты сделала со мной, маленькая ведьма?

Закрепил на ранке двойной бактерицидный пластырь, и только после этого смог выдохнуть.

Замер, разглядывая потемневшую радужку глаз напротив. Казалось, что Влада дышала через раз. О чем ты думаешь сейчас?

Опустил взгляд на губы. Такие желанные. Манящие. В грудной клетке шевельнулся тёплый шар. Он с каждой секундой становился больше. Дышать было тяжело. Рус так хотел к ним прикоснуться. Когда он целовал их в последний раз? Та ночь, когда он откачивал её, отдавая свой воздух, не считается.

Не удержался, и провёл языком по своим пересохшим губам. Там, на улице, утром, она не стала целовать его. Не прокатило. Только вздёрнула носик, и отвернулась. Спряталась за шарфом, так и не подарив ему благодарность, о которой он её просил.

А сейчас?

- Я так хочу тебя поцеловать. – хрипит, сдвигая в сторону ящик с медикаментами. – Как ненормальный.

- Не смей. – прошелестела в ответ, опуская голову. Пряча от него глаза. И губы.

- Просто поцелуй? Я обещаю. – он что, выпрашивает? Словно ребёнок конфетку? Это пиздец, Руслан.

- Это плохая идея. – Влада качает головой, снова отодвигаясь от мужчины. Но резкий выпад его руки, удерживает её на месте. На всякий случай.

- Я обещаю тебе. – уже не слыша её. Или не слушая. – Только поцелуй.

- Нет… - отворачивается, когда Рус протягивает вторую руку. Не успевает увернуться. Мужские пальцы впиваются в затылок, и тянут к себе. Не позволяют выскользнуть. Горячие губы ударяются о её, а твёрдый язык, воспользовавшись девичьим возмущением, тут же скользит между её зубок. Тихий протест. Туз ловит её ручки, заводя их ей за спину, и заставляет