Искушение свободой - Рудольф Константинович Баландин

изрекли, сами того не сознавая, важную мысль. Да, я воистину являюсь вселенским владыкой. Вспомните слова Иисуса Христа: Царство Божие внутри вас. Оно присутствует во мне, а потому я есть владыка Вселенной… хотя бы частично.

– Но если так, то и я – тоже!

– Золотые слова. И вы, и каждая тварь, пожалуй.

– Даже инфузория?

– Почему бы нет? У инфузории свой взгляд на мир. Хотя её мирок весьма ограничен. Впрочем, многим из рода человеческого вполне достаточно умственного обзора инфузории или улитки.

– Выходит, и цветок имеет своё представление о мире? Простите, не могу этого представить. Возможно, не хватает воображения.

– Не воображения, друг мой. Людям свойственно сетовать на недостаток чего угодно, но только не своего ума.

– Ваши выпады меня не ранят, а доводы не убеждают.

– Не собираюсь делать ни того ни другого. Впрочем, если вас интересует данная тема, прочтите для начала у Мориса Метерлинка «Разум цветов», а затем у нашего ботаника, академика Фаминцына «Психика растений». Кстати, обе работы имеются в моей библиотеке на русском языке.

– Спасибо. И всё-таки непонятно. Если в каждом из нас присутствует образ Вселенной…

– Именно! Мы созданы по её образу и подобию. В духовном, естественно, воплощении.

– Предположим. Но тогда почему любому из нас не открыты все тайны Мира?

– Да, почему?

Сократ Платонович пошуровал в печке кочергой, давая возможность Сергею самому обдумать свой вопрос. Сергей только пожал плечами. Разумного ответа у него не получалось. Сократ обернулся к нему:

– Ваш организм состоит из клеток?

– Безусловно. Да и ваш тоже, надеюсь.

– Каждая из них живая и действует целесообразно, а значит, разумно?

– В пределах своих возможностей, пожалуй.

– Но может ли ваша клетка знать то, что знаете вы?

– Нет, конечно.

– Вот так же и с нами по отношению к Миру. Возьмём хотя бы наш земной мир, не притязая на вселенские масштабы. Мы подобны малым и отчасти нелепым частичкам этого мира. Среди людской биомассы есть те, кто хотел бы мыслью проникнуть в тайны бытия. Они, то есть в данном случае мы с вами, подобны нервным клеткам организма. Или даже нервным струнам, чутко звучащим в унисон гармонии Мироздания.

– Простите, могу ли я записать ваши слова?

– Пишите, друг мой, и не вздумайте ссылаться на меня. «Мысль изреченная есть ложь», как некогда изрёк ложную мысль Фёдор Тютчев. Хотя бывает мысль сокровенная и в словесной форме неизречимая.

Порой Сергею казалось, что его собеседник впадает в бредовое, или, говоря деликатнее, поэтическое состояние, высказывает путаные суждения, создающие иллюзию мудрости. Приходилось записывать иные афоризмы, парадоксы, а то и нелепицы московского Сократа, чтобы на досуге обдумать их. Убеждался в их плодотворности: они наводили его на дальнейшие размышления и неожиданные идеи.

Многие зимние вечера Сергей коротал в беседах с непризнанным Сократом. Общаясь с ним, начинал чувствовать себя античным Платоном, которого восхищали сократовские диалоги.

Хотелось выведать у него больше суждений обо всём на свете, а прежде всего о происходящем в России. Однако текущие политические проблемы мало интересовали Сократа Платоновича.

Согласно его убеждению, политики не ведают, что творят. Они провозглашают одно, делают другое, а в результате получается нечто третье. Общественная жизнь развивается или деградирует по своим законам, политикам, социологам или экономистам неведомым. Ибо общество не механическая система, а организм по-своему разумный или безумный, то буйствующий, то пребывающий в дремоте или прострации.

2

На вопросы об анархизме Сократ Платонович отвечал со знанием дела. Вот некоторые его высказывания, записанные Сергеем:

«Идея анархии в метафизическом смысле великолепна. Анархия – это свобода».

«Что есть свобода? Свобода есть состояние, из коего возникают все прочие. В этом смысле она первична. Не материя, не сознание, не Бог».

«До начала начал была свобода. Не хаос, а неопределённость. Именно в ней присутствуют все возможности, любые миры. Чувством свободы наделён каждый организм. Тем и отличается живое от косного».

«В людях чувство свободы подавлено. А потому мы живём бездарно и постыдно. Природа одарила человека умом для познания, а лишь затем действия. А люди поступают наоборот. Сознание для человека должно быть первичным, вот вам философское решение. А в Мире сознание и материя едины».

«Природа и её творения существуют по законам свободы. Люди и всё ими созданное существуют по законам необходимости».

«Человек создан природой разумным. Вне природы и свободы он постепенно лишается разума. Человечество приобретает всё больше знаний, это факт. Но знаний так много и они так разнообразны, что человек – реальный человек, а не абстракция – не способен их осмыслить. Ещё один повод для интеллектуального упадка».

«Деградация, подобно эволюции, протекает медленно. Она незаметна для большинства. Так плывущий на плоту не замечает течения реки, влекущей его в океан небытия».

«Знания – общее достояние. Мудрость – привилегия личности. Быть может, высшая мудрость – в молчании».

…Так говорил московский Сократ, предпочитая не молчать, а поучать.

Собирая его высказывания, Сергей с огорчением убеждался, что они для него остаются россыпью цветных камешков, из которых он не в силах составить узор; для этого требуется знание философии. Но на будущее могут пригодиться.

Он поинтересовался у Сократа Платоновича:

– Вы ненароком не были идейным анархистом? А когда увидели, как страна погружается в хаос, разуверились и стали скептиком, пессимистом и немножко циником. Правильно я догадался?

– Увы, вы более журналист, чем душевед. Я не скептик, не пессимист и немножко не циник. Я всего лишь реалист. А потому мне более или менее близки едва ли не все направления в философии, религии. В каждом из них есть доля истины. Даже в самых глупых. Потому что высшая истина воплощает в себе всю видимую, невидимую, мыслимую и воображаемую реальность. Это и есть мой реализм.

– Получается какая-то всеядность, вы уж извините.

– Не всеядность, а всеединство… Но я, как вы понимаете, ироничен, так что не обижайтесь на мою недооценку ваших талантов.

– Я и не огорчаюсь, – не вполне искренне ответил Сергей. – Просто, интересно знать, почему вы так лестно отзываетесь об анархизме? Вы, пожалуй, основательнее меня проштудировали мемуары Кропоткина.

– Увы, мой друг, я их и вовсе не читал. Должен признаться, что я поглощаю кем-то переваренную умственную пищу не в столь обильном количестве и не всеядно, как может кому-то показаться. Достаточно вкусить, скажем, такую небольшую книжицу. Я её, признаться, после знакомства с вами решил просмотреть заново.

Он встал, хрустнув суставами, пробормотал «мм-да-с» и взял со стола брошюру, на бумажной обложке которой значилось: П. Кропоткинъ. АНАРXIЯ. Ея философiя, ея идеалъ». Спросил:

– Вам знакомо?

– Нет… И вам этого достаточно?

– Вполне. Я книги не штудирую и