Пламенная нежность - Дженнифер Маккуистон

Рука Джорджа переместилась с ее бедра на колено и покровительственно похлопала по нему.

– Я был обескуражен не менее всех прочих, когда услышал, что мы можем лишиться титула. Однако Джонатан Блайт в течение этих тяжелых месяцев успел встретиться кое с кем из влиятельных персон. Он заверил меня, что при дворе всерьез рассматривают вопрос передачи графского титула ближайшему родственнику…

Глаза Джулианы, устремленные на Джорджа, медленно наполнялись ужасом. Так Блайт наводил справки? Выяснял, может ли он рассчитывать на графский титул? Но ведь такие действия изобличали в нем человека, которому была выгодна смерть членов семьи Хавершем! Стало быть, мотивов у него хоть отбавляй… и его можно обвинить в случившемся с таким же успехом, что и Патрика!

– Но об этом говорить несколько преждевременно, а пока… я не могу позволить вам плясать вокруг старухи, которой следовало бы убраться восвояси еще неделю назад, – продолжал Джордж. – Особенно теперь, когда вы… в таком положении.

Всеблагие небеса! А разве самому Джорджу не следовало убраться отсюда еще неделю назад? Джулиана уже открыла рот, чтобы объяснить, с каким нетерпением она ждет его отъезда, как вдруг вошел мистер Питерс и деликатно откашлялся.

– Прибыл мистер Джеймс Маккензи, миледи. Я тотчас проводил его в дом, как вы изволили распорядиться.

– О, хвала небу! – Джулиана заерзала на стуле, радуясь поводу избавиться наконец от общества опостылевшего Джорджа Уиллоуби.

При виде высокой фигуры Маккензи, маячившей за спиной дворецкого, сердце Джулианы едва не выскочило из груди. Костюм солиситора нес на себе явные следы долгого путешествия, а лицо украшала небольшая бородка, которой прежде не было. Но Джулиана никогда в жизни не испытывала столь головокружительной радости при виде покрытого дорожной пылью, усталого джентльмена!

– Мистер Маккензи… – Джулиана встала, но вдруг пол поплыл под ногами и она была вынуждена схватиться за столешницу, чтобы не упасть. – Я безмерно рада вас видеть. Полагаю, мой отец ввел вас в курс дела?

– Да. Я приехал тотчас, как только смог. Ваш батюшка приедет завтра, у него в Лондоне еще какие-то дела. – Взгляд Маккензи остановился на Джордже, и он сощурился: – Как Хавершем?

– По-прежнему томится в Чиппингтонской тюрьме.

Маккензи нахмурился:

– Я надеялся, что его по крайней мере переведут в Норт-Райдинг. Здоров ли он?

– Не знаю, – созналась Джулиана. – Я навещала его на следующий день после ареста, но судья не разрешает мне больше видеть мужа.

Солиситор смачно выругался и развернулся на каблуках. Джулиана кинулась вслед за ним:

– Я прикажу подать экипаж, мы поедем в город вместе и…

– Нет, миледи, это негодная идея. У крыльца стоит лошадь, которую я перехватил в Лидсе, – домчусь до города быстрее ветра. А с вами лишь потеряю время. Патрик гниет заживо в тюремной камере и понятия не имеет, куда я запропастился. Не хочу, чтобы он считал, что и я тоже его покинул…

Джулиана вздрогнула словно от пощечины:

– Но я его не покидала!

– Ах нет? – Маккензи кивком указал на двери столовой. В его зеленых глазах притаилась печаль. – Ваш интимный завтрак свидетельствует об обратном!

Джулиана ахнула, хотя к ее возмущению примешивалось и легкое чувство вины:

– Но Джордж Уиллоуби кузен Патрика… и между нами нет ничего… ничего, что бы не подобало…

– Рука джентльмена лежала у вас на коленях, я ясно это видел. Вряд ли в этот момент вы думали о муже, леди Хавершем!

Джулиана уже собралась с силами, чтобы дать оскорбителю подобающий ответ, но тут желудок свело жесточайшей судорогой. Она стремглав кинулась к подставке для зонтов, и ее обильно вырвало. Затем у нее мучительно закружилась голова, и прошло еще немало времени, прежде чем она рискнула вновь взглянуть на гостя.

– И давно ли вам вот так нездоровится? – спросил Маккензи, с любопытством глядя на нее.

В глазах Джулианы словно клубился серый туман, она видела еще хуже, чем обычно.

– Это просто нервы, не стоит беспокоиться. Возможно, взбитые сливки оказались несвежими. Ума не приложу, как объяснить мистеру Питерсу, что стряслось с зонтами…

Маккензи вздернул темную бровь:

– Моя Джорджетт держит поблизости ночную вазу, когда ей вот так нездоровится. Разумеется, в такие дни я стараюсь ночевать на диване в гостиной. – Он надел шляпу и направился к дверям. – Если вы нездоровы, то лучше вам остаться дома, а не трястись в экипаже. Патрику сейчас нужна ваша сила, а не такие вот представления, леди Хавершем…

Глава 26

При звуке ключа, поворачивающегося в замке его темницы, Патрик всякий раз холодел от ужаса.

И страшился он вовсе не того, что сулит ему лично чей-то очередной визит. Он жил в постоянной тревоге за Джулиану. Даже во сне ему виделось, как тюремщики приносят весть о ее ранении… или даже хуже.

И на этот раз, едва заслышав знакомый звук, Патрик вскочил на ноги и приготовился к самому худшему. Но при виде знакомой фигуры Джеймса Маккензи с плеч Патрика словно свалилась невидимая тяжесть.

– Черт бы тебя побрал, Маккензи! – улыбнулся Патрик. – Наконец-то ты соблаговолил почтить меня визитом… а я уж было подумал, что и ты счел меня виновным.

Джеймс хихикнул:

– Единственное, в чем ты провинился, – это в вопиющем несоблюдении норм личной гигиены. – Он сгреб друга в объятия. – По-прежнему отказываешься регулярно принимать ванны…

Патрик слегка поморщился – синяки на ребрах уже понемногу заживали, но он все еще не вполне был готов к медвежьим объятиям товарища.

– Знал бы ты, как я тебе рад!

Джеймс насмешливо фыркнул:

– Хорошо, что хоть кто-то здесь мне рад. Твои тюремщики там, за дверью, испытывают противоположные чувства. Мистер Блайт прямо-таки позеленел, когда я представился твоим адвокатом, да к тому же потребовал твоего перевода в Норт-Райдинг. – Маккензи покосился на дверь, изумленно вздернув бровь: – Неужели Чиппингтон настолько мал, что для тебя не сыскали иного тюремщика, кроме твоего кузена?

– Уверяю тебя, кузен Блайт сторожит меня, не смыкая глаз. Он в десять раз надежней любого наемного стража, – сухо сказал Патрик. – И где, скажи на милость, тебя так долго носило?

Джеймс помялся и вновь покосился на дверь.

– Чтобы уладить дела в Лондоне, мне потребовалось больше времени, чем я ожидал. Но петицию от твоего имени уже рассматривают в парламенте. Послушай, мы можем с тобой тут беседовать без риска, или все же лучше мне потребовать, чтобы тебя немедленно перевели в иное место?

Патрик пожал плечами:

– Не уверен, что нам дадут возможность переговорить в более непринужденной обстановке. Так что начинай… но, прошу, говори потише.

Джеймс присел на краешек узкой койки и поставил на пол керосиновую лампу.

– Твое прошение рассмотрено, и готовится внеочередное заседание палаты лордов. Правда, мне отказано в праве защищать тебя там. Но я подыскал для тебя барристера [3] высшего ранга – хотя, учитывая его аппетиты, тебе придется изрядно раскошелиться. – Маккензи прищурился. – Впрочем, полагаю, дело вполне того стоит. Ведь чтобы восстановить тебя в правах, горячей воды и куска мыла явно недостаточно. Сдается, твои сторожа пытались выбить из тебя некое признание, а?

– Однако остались ни с чем.

– Молодец! Хороший мальчик, – одобрительно улыбнулся Джеймс и, помявшись, спросил: – А как у вас обстоят дела с прелестной Джулианой? Вижу, вы до сих пор проживаете в разных комнатах…

Патрик улыбнулся горькой шутке товарища.

– Признаюсь честно, это неплохо было бы исправить. Пребывание здесь явно не идет на пользу моей семейной жизни.

– Воистину так. – Улыбки на лице Маккензи как не бывало, а взгляд стал колючим. – Хавершем… скажи начистоту – ты доверяешь своей супруге?

– Да, – ни секунды не колеблясь, ответил Патрик. – Она доказала мне свою преданность. По собственной воле отказалась свидетельствовать против меня и не дала спуску гостям и родственникам, когда кое-кто из них дурно отозвался обо мне. Так что, полагаю, вопрос следует ставить иначе – доверяет ли она мне.

– Что-о?

– Она знает, почему я на ней женился. – Патрик взъерошил волосы. – Не удивлюсь, если сейчас она меня ненавидит. Честно говоря, я оказался никуда не годным мужем. А почему ты спросил, верю ли я Джулиане?

– Я нынче утром заезжал в Соммерсби. Твоя жена чертовски странно себя ведет.

Патрик тотчас напрягся:

– О чем ты, черт возьми?

– Сегодня утром ей сделалось дурно. Потом ее вырвало. Прямо при мне. По опыту знаю – такое происходит порой с теми, кто терзается чувством вины.

Руки Патрика сами собой сжались в кулаки:

– Черт тебя возьми, Джеймс, почему ты не сказал мне об этом с самого начала? – Ни разу в жизни он не позволил себе ударить друга, хотя они частенько устраивали шутливые боксерские поединки. Однако сейчас Патрику мучительно захотелось от всей души врезать Маккензи по физиономии. – Если она и вправду нездорова, то это первое, что ты должен был мне сообщить!