Мата Хари. Подлинная история легендарной шпионки XX века - Сэм Ваагенаар

class="p1">В этой общей ситуации за обвинительно направленным на Мату Хари указательным пальцем последовали тяжелые обвинения.

Капитан Бушардон сам сфабриковал эпилог обвинения. Он описал свою жертву, как женщину, «знание языков, незаурядный ум и врожденная или приобретенная аморальность которой только способствовали тому, чтобы сделать ее подозреваемой. Бессовестная и привыкшая пользоваться мужчинами, она тип той женщины, которая создана для роли шпионки».

Утверждение, высказанное Мартой Ришар (Рише) в середине тридцатых годов, характерно для общего мнения. Она объясняла, что сама «запросто могла закончить свою жизнь так же, как Мата Хари, вместо того чтобы получить орден Почетного легиона». Во время своей разведывательной работы в Мадриде она тоже на долгое время оставалась без каких-либо инструкций от капитана Ладу и связи с ним.

Марта Ришар заявила это Полю Аллару, французскому писателю, предпринявшему попытку раскрыть тайну Маты Хари. В 1933 году Аллар написал о результатах своего расследования книгу «Тайны войны». Аллар общался со всеми людьми, хоть как-то связанными с процессом, кого он только смог найти, и в результате получил сведения, совершенно противоположные тем показаниям, которые прозвучали в 1917 году. Полковник Лакруа, в 1932 году председатель Военного суда, в компетенцию которого входил надзор за досье Маты Хари, сознался Аллару, что прочел дело. По словам Аллара, полковник не нашел «ни одной конкретной, прямой, абсолютной и неопровержимой улики». Сам Бушардон, несколько поостывший с 1917 года, тоже уже не смог однозначно положительно ответить (в устной форме) на вопрос о виновности Маты Хари.

Поль Аллар выразил общее мнение такими словами: «Я прочел все, что было написано о знаменитой танцовщице и шпионке, — и в результате нисколько не продвинулся с начала моих поисков. Я все еще не знаю, что совершила Мата Хари на самом деле! Спросите среднего француза или пусть даже французского интеллектуала, в чем состояло преступление Маты Хари, и вы убедитесь, что и он этого не знает. Он просто убежден, что она была виновна. Но почему — этого он не знает».

В тревожном настроении, охватившем всю Францию в июле 1917 года, во Дворце правосудия, где 24 июля собрался военный суд, чтобы судить Мату Хари, царила совершенно особая атмосфера. Эхо недавнего бунта на передовой все еще отражалось в стенах здания на острове Сите. С одной стороны судебного зала сидела Мата Хари. Она пока была невиновной — пока ее не признают виновной. Но уже было точно установлено, что она шпионка.

Напротив нее сидел суд присяжных. Он состоял из председателя и шести судей. Все они были офицеры. Между судом и обвиняемой лежало обвинительное заключение — тот самый отчет капитана Бушардона, по которому суду следовало принять решение.

Под давлением атмосферы всеобщего недоверия и подозрения и несмотря на то, что суду были предоставлены исключительно косвенные улики, суд не нашел возможности или мужества признать обвиняемую невиновной.

Подготовленное Бушардоном обвинение превращало самое невинное ее действие в подозрительное. А каждое подозрение становилось виной. Процесс мог завершиться только одним приговором: «Виновна!» Но, несмотря на это, среди присяжных были расхождения во мнениях. В царящей тогда обстановке это было удивительно и даже требовало мужества. На три из всего восьми пунктов обвинения один из членов жюри ответил «нет». И один из этих пунктов — седьмой, был самым важным, именно он однозначно предусматривал смертную казнь Маты Хари. Все остальные вопросы не имели такого большого значения. Несмотря на все, вокруг седьмого пункта было столько сомнений, что один из офицеров — даже в атмосфере Парижа 1917 года — нашел в себе достаточно силы, чтобы остро спорить со своими коллегами в суде.

Речь шла о жизни человека. Во время войны, когда потеря сотен тысяч жизней стала ежедневной рутиной, это, видимо, не стоило многого. Но это была жизнь. И именно ее обсуждали люди, взвешивавшие улики и доказательства. Нужно было время для обдумывания и подробного обсуждения. Но в деле Маты Хари времени и для того, и для другого было мало.

Процесс начался 24 июля в час дня. В семь часов вечера был объявлен перерыв до 8. 30 следующего утра. И уже во второй день все было решено и завершилось. Причем в эти полтора дня процесса нужно было еще выделить время для чисто формальных юридических действий, вроде оглашения списка присяжных, вступительной речи, зачитывания материалов дела, подведения итогов сказанного председателем суда, речи защитника и совещания присяжных. Если взглянуть на это — а только речь адвоката мэтра Клюне длилась несколько часов, то совсем мало времени оставалось для тщательного расследования дела, для заслушивания свидетелей обеих сторон — обвинения и защиты, для перекрестных допросов и тщательных экспертиз, что, собственно, и не считалось нужным. Бушардон сделал для жюри все еще до того, как дело было передано в суд. Уже протоколы предварительного следствия содержали приговор Мате Хари — «виновна!». Жюри оставалось только этот приговор утвердить.

Присяжные в конце второго заседания 25 июля 1917 года должны были вынести свое решение по следующим восьми пунктам обвинения:

1. Виновна ли вышеназванная Зелле, Маргерит Гертрюд, разведенная, фамилия по мужу МакЛеод, известная так же как Мата Хари, в том, что в декабре 1915 года или в любом случае не в отдаленном прошлом въехала в крепость Париж с целью получения документов или сведений в интересах Германии, враждебного государства?

2. Виновна ли она в том, что во время своего пребывания в Голландии в первые шесть месяцев 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом передавала Германии, враждебному государству, особенно в лице консула Крамера, документы или сведения, которые могли нанести вред операциям нашей армии или угрожать безопасности ее мест дислокации, баз и других военных сооружений?

3. Виновна ли она в том, что в Голландии в мае 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, в лице вышеупомянутого Крамера, с целью облегчить проведение запланированных противником операций?

4. Виновна ли она в том, что в июне 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом въехала в крепость Париж с целью получения документов или сведений в интересах Германии, враждебного государства?

5. Виновна ли она в том, что с мая 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного государства, представленного в лице Крамера, с целью облегчить проведение запланированных противником операций?

6. Виновна ли она в том, что в Мадриде в декабре 1916 года или в любом случае не в отдаленном прошлом занималась шпионажем в пользу Германии, враждебного