Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов - А. Передрий

Борис Сичкин имеет свои суждения не только о песенном творчестве Владимира Высоцкого, но и о его работе в кино и театре. По мнению Сичкина, на съемочной площадке и на сцене поэт был, мягко скажем, слабоват...

«..Я влюблен в него, как в барда. То, что он сделал как бард,— это гениально, на мой взгляд. А как артист кино... Я считаю, что есть и лучше. То есть он не был плохим актером. Нормальный, хороший артист, но не гениальный.

Знаете, есть артисты хорошие, а в кино сниматься* не могут, просто не умеют. Театр и кино — это же разные вещи. В кино есть камера, но нет людей, нет зрителей, а кто-то привык к ним. А Высоцкий хорошо чувствовал камеру, поэтому у него не было проблем в этом плане. Он играл, как в театре, так и в кино, был свободен. А вообще-то не так уж много он играл в кино.

Лучшей его ролью я считаю роль поручика Брусенцова из фильма «Служили два товарища». Но я не все фильмы с его участием видел. Не знаю, в частности, последних его работ в «Маленьких трагедиях» и «Месте встречи...» Когда они вышли на экран, я уже эмигрировал.

Я видел его в театре, в частности в роли Гамлета. Ну, что сказать? Вообще вопрос искусства — это дело вкуса. Лично мне эта трактовка не нравится. Когда выходит человек в свитере и с гитарой и играет Гамлета — мне это непонятно. Меня трудно убедить в таком «колхозном» варианте — Гамлет в свитере».

Вот так — ни больше, ни меньше... «Колхозный Гамлет»!

Завершает свои воспоминания о поэте и рассуждения о его творчестве Борис Михайлович Сичкин такими словами: «О Высоцком могу сказать, что и в театре, и в кино он был хорошим актером, но это не главное. Главное же в том, что песни свои он исполнял, как актер. Вот это он делал замечательно!

Еще раз скажу: я считаю, что он был гениальный бард. Выше него никого не было и, вероятно, долго не будет...»

Закончить же эту главу стоит красивыми и проникновенными словами Сичкина о поэте и актере — из книги воспоминаний Бориса Михайловича «Я из Одессы, здрасьте!..»: «Володя Высоцкий ушел, и это большая утрата. Врачи говорят, что инфаркт — огорчение сердца. На мой взгляд, это точное определение. Володя был мужественным, своим разумом терпел и боролся с несправедливостью, а вот сердце — это тонкий механизм — не выдержало битвы, огорченное сердце перестало биться...»

БОРИС ХМЕЛЬНИЦКИЙ

Хмель, он же Бемби (так его прозвали в театре за доброту и желание всех примирить), Борис Алексеевич Хмельницкий (1940 — 2007) был не только талантливым актером Театра на Таганке и кино. У этого доброго, веселого и мудрого человека было множество других талантов: кроме актерской работы он был композитором, аранжировщиком, исполнителем песен и романсов, ну и — дамским угодником (куда же с его внешностью и знаменитой бородой — без этого?)

Бориса Алексеевича можно смело называть не только коллегой Владимира Высоцкого, но и его другом. Отдадим должное Хмельницкому — он никогда и ни перед кем не хвастался дружбой с поэтом, не спекулировал ею. К великому сожалению, актер не оставил после себя дневников, записок или воспоминаний о друге и коллеге, да и интервью на тему общения с Владимиром Семеновичем давал он очень неохотно...

Тем ценнее те немногочисленные газетно-журнальные свидетельства, оставленные Борисом Хмельницким потомкам и биографам. Они — не только воспоминания о Высоцком. Они — о 60-х, о Таганке, о друзьях и коллегах по театру, о Марине Влади, наконец... Своеобразные мемуары актера.

Эта глава покажется читателю не совсем обычной. В ней почти не будет авторских комментариев к тому или иному высказыванию Бориса Алексеевича на перечисленные выше темы. Все, что вспомнил и рассказал актер журналистам — уже является самодостаточным, чтобы добавлять что-то к сказанному еще. К тому же слог Хмельницкого-рассказчика настолько чист и остроумен, что автор решил дать читателям насладиться воспоминаниями друга Владимира Высоцкого практически без купюр, выбрав из интервью Бориса Хмельницкого наиболее крупные и интересующие нас отрывки и поместив их в этой главе...

Итак, актер Борис Алексеевич Хмельницкий рассказывает...

Из интервью корреспонденту «Московского комсомольца» Натальи Дардыкиной:

— ...Вместе с актером Борисом Хмельницким мы вспомнили: праздничный олимпийский июль 1980 года и трагическое известие о кончине Высоцкого навек соединились в памяти, уравновесив эмоции того далекого лета.

— Смерть поэта превратилась в грандиозное действо, сценой для которого стала вся Москва. Это было зрелище, достойное Высоцкого, грандиозный спектакль жизни, где роли распределила сама судьба и провидение.

Он умер в самом пике успеха, в пике славы, собрав с земной нивы все, что можно было собрать: страдания, радости, разочарования, подъемы и падения.

— Когда вы собираетесь в кругу друзей, вы поете песни Высоцкого? Читаете его стихи?

— Скажу о себе. В сложные минуты, да и в радостные или печальные мгновения. Володя мне помогает выйти из какой- то сложной ситуации или войти в нее. Поставишь запись, послушаешь— нормально! А то поставлю компакт-диск и слушаю наши общие с ним песни.

— А у вас есть такие?

— Конечно. Говорю это не потому, что после смерти Высоцкого появилось много друзей, вдов и детей, считающих себя самыми-самыми. Действительно, к спектаклю нашего театра «Антимиры» по Вознесенскому мы — Владимир Высоцкий, Борис Хмельницкий и Анатолий Васильев, актер нашего театра, написали песни. Любимов сказал: «Ребята, возьмите хорошие стихи Вознесенского и напишите песню». Зазвал я их к себе домой: у меня рояль, Анатолий Васильев пришел с гитарой. Володя взял мою, сели мы и за один день сочинили четыре песни.

(Борис начинает петь по куплету из каждой):

«Любите при свечах,Танцуйте до гудка,Живите при сейчас,Очнитесь при тогда...»

К спектаклю «Берегите ваши лица» (тоже поэтический опус Вознесенского) мы с Высоцким уже без Анатолия Васильева написали песню. Спектакль прошел, может быть, всего два раза и был закрыт каким-то, не помню, министром культуры. Там, кстати, Володя Высоцкий спел впервые свою «Охоту на волков». Любимый наш Любимов включил в спектакль по Вознесенскому вставным номером «Охоту на волков». Это и загубило спектакль. Официальные лица вытаращили глаза: «Почему это Высоцкий поет СВОЮ песню?» И кто-то подсказал нам средство спасения: «А вы говорите им, что Высоцкий не будет больше петь «Охоту на волков». Мы так и поступили. И вот приходит комиссия в очередной раз принимать спектакль, гордая от сознания, что ей удалось уломать таганковцев. Сидят зрители из министерства и горкома партии, а Высоцкий запел «Мы больше не волки». Они услышали и поняли — не такие они дураки, чтобы не понять текст Высоцкого — эта песня еще сильнее и точнее достигает цели. И совсем запретили спектакль.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});