Забывший имя Луны - Екатерина Мурашова

– Федька, ты прямо как в детском саду… – смеялась Гуттиэре, а Кешка досадливо морщился и спрашивал настойчиво:

– А я? Как я должен?

– У тебя особое положение. Честно говоря, мне трудно посоветовать тебе что-нибудь конкретное…

– Вот! – внезапно взвивалась Гуттиэре. – Вот оно самое! Ты все так хорошо знаешь, правильно объясняешь, прямо как по учебнику, а как доходит до дела, так – шиш! А Алекс, может быть, и неправильный, но только он и меня подобрал, и Кешку…

– Алекс подобрал и тебя, и Кешку вовсе не без выгоды для себя. Как ты этого не понимаешь! – устало говорил Федя, опуская голову и царапая ногтем по кухонной клеенке.

– Пусть! Пусть так! – не унималась Гуттиэре. – Но другим-то совсем наплевать. Что-то я не вижу больше желающих Кешку подобрать. Или меня…

– Ира! Я говорил тебе тысячу раз…

– Заткнись! Заткнись сейчас же! – вопила Гуттиэре, а Кешка поднимался и уходил, понимая, что в этих разборках он совершенно лишний.

* * *

Однажды ночью, выходя вслед за Алексом из ресторана, Кешка ощутил запах опасности, резкий, как вонь потревоженного хорька. Времени на оглядывания и разговоры не было. Кешка просто настроился разом на всех троих своих спутников. Он научился делать это давно, еще с Полканом, в лесу. Переговоры между собакой и человеком занимают слишком много времени. Особенно, когда нужно действовать быстро. Гораздо удобнее, хотя и сложнее, просто почувствовать состояние другого. Если ты этого другого знаешь, то почти всегда можешь предсказать, как и что он будет сейчас делать, так точно, как если бы он сам рассказал тебе об этом.

Все кешкины спутники были слегка навеселе, и не чувствовали никакой опасности. Следовательно, и предпринимать ничего не собирались. Времени не оставалось совсем. Кешка изо всей силы толкнул в спину шедшего впереди Алекса, подсек его правой ступней, потом прыгнул влево и сбил с ног еще одного из спутников. Темнота полыхнула быстрой и яркой вспышкой. Звука Кешка не услышал, потому что как раз в это время падал. Где-то справа раздался болезненный вскрик. Взревел мотор , и Кешка увидел Алекса, который стоял на одном колене в кругу света под фонарем и целился в разворачивающуюся на площадке машину. Времени на разъяснения опять-таки не было и Кешка в прыжке вырубил Алекса еще раз, на этот раз как следует. Сам упал сверху и инстинктивно закрыл голову руками. Где-то над их головами свистнуло, звякнуло. Почему-то запахло копотью, а на кешкины скрещенные кисти упало несколько теплых чешуек краски с фонаря. Машина, визжа на поворотах, скрылась в ночи.

Из ресторана выбегали дюжие парни с дубинками наперевес. Алекс поднялся, но молчал, ошалело крутя головой. Потом обернулся и потрогал пальцами выщерблину на фонаре. Где-то в темноте кто-то поскуливал. Кешку колотило крупной дрожью, но он не замечал этого. Ему казалось, что внезапно и резко похолодало. Хотелось в туалет.

Алекс раздал несколько неуслышанных Кешкой команд и почти силком потащил Кешку к машине.

Уже дома, после того, как оба напились (Алекс пил коньяк из бара, а Кешка – холодную воду из под крана) и приняли душ, Алекс сказал негромко и внушительно:

– Ты сегодня молодец. Проси чего хочешь.

– Документы.

Светлые брови Алекса поползли вверх:

– Кто это тебя надоумил? Гуттиэре? – Кешка отрицательно покачал головой. – Неужели Виталий?

– Никто. Я сам.

Некоторое время Алекс думал, и Кешка видел, что ему достаточно трудно сдержать себя и не продолжить разговор. По всей видимости, кешкина просьба не столько разозлила, сколько встревожила его. Наконец, Алекс усмехнулся и сказал, глядя Кешке прямо в глаза:

– Ну что ж, слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Будут тебе документы.

Прямо на следующий день приехали куда-то, где пахло детенышами, туалетом, электричеством и лихорадкой. Обошли гудящих в коридоре малышей с их трескучими и волнительными мамами, и попали в тихий, небольшой кабинет, устланный ковром. Кешку усадили за низкий столик, Алекс скорчился в углу в неудобном кресле. Кешке почему-то стало смешно.

Немолодой человек с умными, усталыми глазами открыл какую-то папку и стал задавать Кешке вопросы и показывать картинки. Почти на все вопросы Кешка ответить не мог. Легко находил только различия в двух одинаковых на вид картинках и недостающие детали в знакомых предметах.

Тогда человек предложил ему искать закономерности в каком-то лесу из палочек, точек, кружков и квадратиков. И с этим Кешка не справился. Хозяин комнаты отложил в сторону все папки и картинки, и спросил:

– А что, молодой человек, сколько дней в неделе?

Кешка, наконец, позволил себе то, что ему давно хотелось сделать – засмеялся своим беззвучным жутковатым смехом. Хозяин кабинета поморщился и обернулся к Алексу.

– А вы ему, собственно, кем приходитесь?

– Ну, что-то вроде опекуна, – усмехнулся Алекс.

– А что, с уходом за собой, с социальными условностями он справляется?

– Да, доктор, вполне, – в холодных глазах Алекса плавала насмешка, но все же, Кешка не мог этого не отметить, он был необычно вежлив. – Вообще-то он чистоплотен, как кошка.

– Удивительно, – покачал головой тот, кого Алекс называл доктором. – А что же, школу он никогда не посещал?

– Да не пришлось как-то. Он ведь раньше на севере жил, в глуши.

– Да… С одной стороны, вроде бы, глубокая дебильность, а с другой… что-то меня смущает…

– Да вы пишите, доктор, пишите, – вежливо, но твердо посоветовал Алекс. – Пишите, что есть. Если что изменится, мы к вам еще раз придем. Он же у нас развивается помаленьку.

– Мальчик сейчас живет в семье?

– Да, в дружной семье, – теперь Алекс смеялся почти откровенно.

Доктор потянул к себе какую-то расчерченную поперечными линиями бумажку.

– Вы мне напишите, пожалуйста, справку в двух экземплярах. Один мне нужно в собес отнести, а другой – может, в школу его какую устрою. А нет – так на руках останется.

– Хорошо, хорошо. А карточка ваша где?

– Так у нас был листочек тоненький, где-то в регистратуре потерялся. Приезжий он, я вам говорил, да и не болеет ничем. Вы уж пишите, как есть. По вашей-то части его и не смотрел никто.

– Очень печально, очень печально, – покачал головой доктор. – В 14 лет – и такой уровень речевого развития. А ведь всегда есть возможности для коррекции. Вам бы надо походить с ним на занятия…

– Конечно, конечно, – перебил доктора Алекс. – Мы все сделаем. А вы пишите…

Доктор поднял глаза, посмотрел на Алекса с каким-то вновь возникшим изумлением, потом сокрушенно покачал головой и склонился над бумажкой.

– Вот, Придурок, тебе документ, – сказал Алекс в коридоре, отдавая Кешке одну из выписанных доктором бумажек. – Храни его как следует. Здесь написано, кто ты такой есть, и чего ты по жизни стоишь. А зовут тебя, согласно этому документу, Иннокентием Алексеевым, в честь меня, и лет тебе, согласно ему же, 14. А сколько на самом деле – бог весть. Не знаешь, сколько тебе лет-то, а, Придурок?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});