Наши уже не придут 3 (СИ) - RedDetonator

Курский докладывает о росте криминогенной обстановки в детской среде, требует срочных мер социального характера, так как тенденция выглядит очень нездорово.

Этим вопросом занимаются Антон Семёнович Макаренко, идеи которого разделял Аркадий, а также Надежда Константиновна Крупская, председатель Главполитпросвета, идеи которой Аркадий тоже разделял, но не в полной мере.

С Антоном Семёновичем Аркадий знаком лично, всячески его поддерживает административно — как минимум, колония для проблемных подростков, учреждённая Макаренко в середине прошлого года, не испытывает материальных трудностей.

Но Крупская уже чинит препятствия Макаренко, так как видит в нём своего конкурента.

У Немирова уже был разговор с Лениным на эту тему: Аркадий напирал на то, что коллективизм в воспитании — это ключевое зерно для формирования будущего социалистического человека, которому будет чужд буржуазный индивидуализм.

Владимир Ильич не хотел лезть во всё это, у него и без того хватает проблем, но когда Аркадий грамотно процитировал Энгельса и привёл железобетонный аргумент, что вся история человечества — это чистый коллективизм, а индивидуализм появился только в условиях формирования собственничества, Ленин очень заинтересовался его мыслями.

В итоге, Ленин влез в это дело и попросил Надежду Константиновну не мешать Макаренко делать его работу. И пообещал учредить комиссию, которая беспристрастно рассмотрит результаты и выдаст заключение по эффективности методов Макаренко.

Поэтому сейчас Антон Семёнович работает на результат — от качества его работы зависит дальнейшая судьба его педагогических методов.

А Немиров, чтобы тщательно зафиксировать ход работы Макаренко, отправил в колонию четверых специалистов от Управления психологии, в качестве молчаливых наблюдателей и фиксаторов. Они будут просто наблюдать и записывать, чтобы ничего не было упущено.

Аркадий мог быть слишком предвзят к Макаренко, так как неоднократно читал его «Педагогическую поэму» и разделял его взгляды по вопросу воспитания коллективом, но он уже знал, что у Крупской, в его прошлой жизни, было полно непоследовательных решений и она топила Макаренко из личностных соображений.

В этот раз, благодаря внушениям Владимира Ильича, Надежда Константиновна, на какое-то время, отстанет от Антона Семёновича и позволит ему реализоваться.

После Курского выступил Валериан Владимирович Куйбышев, нарком Рабоче-крестьянской инспекции СССР. Он выразил возмущение позицией Троцкого и его призывами к срочной профсоюзной реформе.

История с профсоюзами вентилируется уже давно, но она странным образом утихла сразу же после отъезда Троцкого в Германию…

Но стоило ему вернуться, как тема вновь стала актуальной и вновь вышла на свет «рабочая оппозиция», которая, на время, утратила своего главного оппонента, с которым можно долго ругаться: с Лениным ругаться никто не хотел, а с Троцким — запросто.

Ленин же придерживался нейтральной позиции и призывал обе стороны успокоиться, так как спор по теме профсоюзов ещё недостаточно актуален и проблему решать не нужно, так как её нет.

«Рабочая оппозиция», за прошедшее время, накопила аргументов и окончательно сформулировала свою позицию: Совнарком должен постепенно передать все свои полномочия профсоюзам, в лице Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов, потому что, видимо, профсоюзники знают лучше, как обстоят реальные дела на местах.

Фактически, Александр Гаврилович Шляпников предлагал передать управление и планирование профсоюзам, что никак не устраивало практически никого. Не было понятно, во что это может вылиться, но было понятно, что Шляпников хочет плавно отвести Ленина и наркомов от власти, чтобы потом управлять страной через совет профсоюзов, в котором он очень силён и влиятелен.

А вот Троцкий, с самого начала дискуссии, предлагал милитаризацию профессиональных союзов, чтобы они превратились в военизированную организацию, которая поддержит армию квалифицированными кадрами и, в конечном счёте, сделает то, чего больше всего боялся Немиров — сформирует в СССР очень глубокую милитократию.

И эта милитократия будет очень сильно отличаться от той, которую может невольно создать сам Аркадий, поставь его кто во главе страны, потому что исходить она будет снизу, от профсоюзов, которые будут насквозь пронизаны милитаризацией.

Этот тип милитократии совершенно не одно и то же, что «милитократия сверху», так как масштаб милитаризации общества совершенно другой.

Даже такой не разбирающийся в политике человек, как Аркадий, понимал, во что это может вылиться. Если планомерно провести эту инициативу в жизнь, то милитаризация общества Японской империи или даже Третьего Рейха покажется утренником в детском саду…

Цель Троцкого вполне понятна, ведь он её даже не скрывает. Чтобы совершить мировую революцию, ему нужна точка опоры. В этом качестве ему может отлично послужить СССР. (1)

Лев Давидович почти добился успеха в Германии, силами трёх дивизий, которые получали всестороннюю народную поддержку, ведь они были своими и сражались за свободу своего народа.

Оснований считать, что второй раз такой фокус не сработает, у него нет, поэтому неудивительно, что он сейчас яро выступает за срочнейшую мобилизацию всех этнических немцев, проживающих в СССР, для формирования новой Народной Армии Германии.

«Очень сомнительно…» — подумал Аркадий.

Собрание партии было официально закончено, поэтому он покинул своё место и направился обратно в кабинет — есть подвижки с коксохимическим заводом на Донбассе, поэтому скоро ему снова выезжать.

*1 октября 1921 года*

— И что прикажете предпринять? — спросил Жуков.

— Полковник-агза, — изрёк Исмаил Турсун. — Мы не посмеем приказывать тебе — мы пришли, чтобы ты разрешил наш спор.

— А вы не пробовали спросить мнение похищенной? — нахмурился Георгий.

— А зачем? — удивился аксакал.

— Действительно, зачем… — вздохнул Жуков. — Приведите сюда похищенную и её «жениха».

Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, конечно же, давно уже учреждён, но Жуков, для местных, выступает наместником и проводником воли великого Ленина, которого они, несмотря на все объяснения, воспринимают как нового императора.

Чтобы разубедить их, потребуется много времени, ведь в их понимании чужаки могут прийти в Синьцзян только для одного — покорить его…

Местная интеллигенция, весьма малочисленная, всё прекрасно понимает, но просвещать массы не спешит — она ещё не выработала своего отношения к происходящему.

Раньше тут было много бывших алашордынцев, бежавших из Советского Казахстана, когда там победила Революция. Затем они бежали и отсюда, вглубь Китая, подальше от красных.

Жукову не давали инструкций по поводу всех этих беженцев, но у него есть инструкции по корниловцам, которые уже определились со стороной…

В зал заседаний привели парня лет шестнадцати, судя по одежде, из дунган, а за ним завели молодую девицу примерно того же возраста.

Если верить аксакалу, эта девица, Ильхамия, была обещана одному пожилому беку, который недавно был застрелен в ходе налёта новосибирских конных егерей, но незадолго до этого её похитил вот этот парень, Мирас.

Неделю назад их нашли в горах родственники Ильхамии, которые сначала хотели прикончить Мираса, который до сих пор в синяках, но потом вспомнили, что тут, вообще-то, Советская власть, а ещё глашатаи на площадях говорили что-то о том, что самосуд отныне запрещён.

Преступников привели к аксакалам, которые, в результате эффективных действий конных егерей, обрели доселе неслыханную власть над обществом, но те отказались принимать какое-либо решение без санкции полковника-агзы.

«И никто, никто, не пошёл в милицию…» — подумал Георгий.

Мирас смотрел на него насуплено, будто не ждал ничего хорошего.

— Батбаяр, — обратился Жуков к толмачу. — Переведи мне на дунганский: Ильхамия, этот человек тебя похитил?