Любить - это больно - Екатерина Зиновьева

Валерия кивнула, она поняла, что Диме просто необходимо высказаться. Она знала, что сейчас услышит то, о чем не знают даже его друзья.

— Только предупреждаю сразу, — усмехнулся Егоров, — не надо меня жалеть. У меня все же было счастливое детство… с бабушкой.

Девушка снова молчаливо кивнула.

Митя набрал в легкие воздуха и начал свой рассказ:

— Первый раз такое случилось, когда мне 8 лет было. Я уже давно жил у бабули, родители только по праздникам. Вот и тогда мать позвонила, сказала, приедем, ждите. Я целую Новогоднюю ночь просидел под дверью, ожидая их, а они… Бабка нервничала, все спать меня уложить пыталась, а я с каким-то бараньим упорством продолжал сидеть в коридоре, сверля взглядом дверь. Утром позвонил отец, объяснил, что появилась какая-то важная работа, и никто кроме них с этим не справился бы. Вот тогда у меня и случился нервный срыв. Около месяца в больнице провалялся, бабуля боялась до конца жизни дураком останусь. Родителям об этом до сих пор ничего неизвестно. Когда вышел из больнички, то бабка с еще большим усердием занялась мной. Все свое свободное время заполняли различные секции и курсы. Домой я приходил вечером и все, на что хватало сил — умылся, поел, добрался до кровати. В 10 лет я уже не ждал Новогоднего чуда. Научился скрывать чувство обиды и разочарования. Я смирился с тем, что родители бывают наездами и старался получить максимум их общения из этих визитов в несколько дней, а если повезет, то неделю. Они же все также мысленно прибывали на работе, но для меня тогда это было уже неважно, я радовался тому, что в любой момент могу подойти и обнять мать, поговорить с отцом.

Валерия поняла что находится на грани истерики, но она держалась, потому что Митя заранее попросил — не жалеть его.

— Понимаешь Лер, мне их не хватает, — Егоров посмотрел на девушку. — Это не по-мужски, да? В смысле то, что я тут "сопли" распустил.

— Нет, ты неправ, все нормально, продолжай.

— А мне больше нечего говорить.

Дима замолчал. Тишина, повисшая между ними, не мешала, наоборот, давала время подумать о сказанном и услышанном.

Митя присел на корточки перед Лерой и неожиданно попросил:

— Ты можешь мне кое-что пообещать?

— Что? — спросила девушка, хотя уже знала, чтобы Дима не попросил, она согласится.

— Пообещай, что встретишь этот Новый год со мной, — запальчиво проговорил он.

— Ну, а если все-таки твои родители…

Егоров не дал Валерии договорить.

— Я тебе говорю, они не приедут. Ты можешь мне пообещать, что чтобы не случилось, встретишь этот Новый год со мной.

Валерия раздумывала секунду, а потом кивнула.

— Я обещаю.

Они еще немного посидели, поговорили, но видя, как Митя начал мелко дрожать, Лера спохватилась, что стоит он без куртки, а на улице вообще-то ноябрь месяц.

Олег приехал в универ как и обещал Валерии к началу третьей пары. Он поднялся на этаж своей аудитории, где у его группы проходили занятия, и увидел Егорова, мирно беседующего с другом. Недалеко от них стоял ректор и также беседовал с кем-то из преподавательского состава.

"Ну, что же посмотрим"- осклабился Вадер.

Подойдя ближе к ребятам, он подставил подножку пробегающему мимо первокурснику и тот "полетел" на Егорова.

Дима видел, что сделал Олег, но изменить что-либо уже не успевал.

Как и было задумано Вадером, Митя "впечатался" в стену, но писк, прозвучавший из-за его спины, заставил Олега сорваться с места и подбежать к месту "аварии".

— Лер, прости, я не хотел, — помогая девушке подняться, извинялся Дима.

Валерия активно терла одной ладошкой лоб, другой затылок.

— Все нормально, честно, — пролепетала она.

"Началось. Блин, пока я с ним не общалась, то все как-то более или менее обходилось"

Олег не совсем культурно оттолкнул Егорова, протискиваясь к Лере.

— Малыш ты как? — взяв ее лицо в руки и заглядывая в глаза, спросил он.

Диме было уже на все плевать. Хотелось только одного, набить морду Олегу, а лучше вообще изолировать его от общества.

Схватив парня за ворот кофты, он дернул Вадера на себя и прорычал в лицо.

— Ты совсем охренел?

— Успокойся, — перехватив друга за плечи, попросил Андрей. — Сюда уже идут, — кивнул он в сторону приближающегося ректора.

— Да, клал я на него, — продолжая зверствовать, выкрикнул Дима.

— Мить, пожалуйста, — услышал он голос Леры и посмотрел в ее умоляющие глаза.

— Что у вас здесь происходит? — брызжа слюной, поинтересовался Аристарх Петрович. — Егоров, объяснитесь!

Митя все так же продолжал смотреть на Валерию.

— Ничего, — проворчал он, и отпустил насмешливо улыбающегося Олега.

Вадер снова повернулся к Лере и крепко прижал ее к себе, но слова Егорова, обращенные к девушке в его объятиях, заставили дернуться как от удара.

— Лер, встретимся после пар на первом этаже и поедем, посидим где-нибудь.

Олег отстранился от прячущей глаза Валерии и спокойно произнес:

— Идем, сейчас уже пара начнется.

Сотников Костя один сидел в институтском кафе и пустым взглядом смотрел в стол. Он вспомнил, почему именно Лариса, укладывала его спать.

***

— Можно? — Костя уже не твердо стоящий на ногах, ввалился в комнату девушки.

Она лежала на кровати и читала электронную книгу.

Тяжело вздохнув, Лара отложила читалку и села.

— Чего надо?

— Хотел узнать, как отдохнула? — заплетающимся языком проговорил парень и икнул.

Лужина расплылась в улыбке.

— Отлично, ты не поверишь, я сегодня произвела фурор в ночном клубе.

— Я в этом не сомневаюсь, — прислонившись спиной к стене, проворчал Костя, вспомнив откровенный наряд девушки.

Лариса устало потерла лицо руками и напрямую спросила:

— Кость, вот чего ты сейчас от меня хочешь?

— Поговорить, — сползая вниз по стене, ответил парень.

— Вот и говори, — отрезала Лариса и снова взяла читалку.

Уже полностью уйдя в сюжет книги, девушка услышала:

— Я ведь ничего тебе дать не могу. Зачем тебе, такой как я? Парень из детдома, от которого при рождении собственная мать отказалась. Ты ведь яркая, как оказалось еще и умная, — усмехнулся Костя. — Ты твердо стоишь на ногах, уверенна в завтрашнем дне. А я не знаю, каких ударов судьбы ожидать следующим днем.

Сотников замолчал, но видимо собрав разбегающиеся в пьяной голове мысли, выдал напоследок.

— Все это лишь твоя блажь. Не нужен я тебе.

Лужина решила ничего не говорить на это излияние души, потому что знала, доказать что-либо пьяному человеку — невозможно.