Земные и небесные странствия поэта - Тимур Зульфикаров

Но! вода весенняя незрячая капризная опухлая уносит

плоть персть изниклую но оставляет кость прозрачную

в полях

И тут задуло понесло вешними вековыми мятными

мяклыми ветрами иерусалимскими смолистыми как

встарь

И разъярилась разорилась понеслась и поднялась и встала

в небеса метель слепучая дремучая жемчужная метель

Метель расстрелянных довременных безвестных

неоплаканных младых костей костей костей

Метель заупокойная взошла

Метель костей восстала тесно жгуче в небеса

О Боже! мне и из дому не выйти — там в метели там

блуждает ищет свищет кость безвинная непогребенная

плакучая там там витает уповает кость моего отца

Господь! куда

* * *

Златая дрожь бежит в высокородных дымчатых осенних

переславских златорощах

Сыра земля приемлет падающий бродильный винный

сладкий лист

Потом из дивного перебродившего перегнойного палого

хмельного трупа златожелудя

Младой дубок задумчиво кудряво простодушно заструится

возбежит

* * *

В недужном хрупком летучем злате золоте стоят

октябрьские абрамцевские рощи рощи рощи златозыбкие

безвинные

Их только тронь перстом сомлелым тихим — и все они с

повальным обрывным вольным шумом о землю

осыплются

Да жаль

И вот они стоят нетронуто сохранно хрустко кротко

благодарно

Но с дрожью ждут повального листа от недреманного

неосторожного перста

Иль русского всевечного погромного бродяги топора

Иль северного ветра листобоя златобоя златокузнеца

Да жаль златодрожащих чащ

* * *

То по русским вьюжным тропам тропам снегом

заметенным

То по азийским по дорогам пылью пылью занесенным

Гей! бредет душа двоякая пустынница странница душа

двубожная смятенная верблюдица безводная двугорбая

двуложная

И где приют ея где брег где храм ея где церковь где мечеть

где где вода оазис где священник где мулла ея

Господь всю жизнь не знал я где и как мне жить

Господь теперь не знаю где и как мне умерать

Но все тропы Руси в снегах

Но все дороги Азьи в песках солончаках

Лишь течет в ледовом псковском снегослюдяном

январском поле поле в небесах алмазный Млечный путь

дорога Богородицы в снегах

Одна вечная тропа дорога неоглядная хрустальная дорога

Рождества Христа

И лещ играет полыхает уповает серебрится в русских

иорданях прорубях

И лещ брюхато спело трется и икрою серебристой свято

разрывается во льдах в родильных лакомых водах водах

водах

И горит переливается бездонными брилльянтами в снегах

и небесах лиется Млечный путь одна

извечная тропа дорога к Богу к Богу к Богу

Да! да! да! да! да…

Исход

Но только Богородицу но только путедарную заботницу о

всех человеках

Но только Богородицу Сошественницу вижу чую я во всех

осенних слезных студеных святых дивноструящихся

дымно хрустальных рощах рощах рощах

Но только Богородицу я вижу в святорусских

старорусских рощах невиновных

И листья сыплются слетают златолистья сыплются с берез

осин дубов

И в рощах дальных ясных нагих сквозит северный ветр

чичера и обивает дерева как топором

И в рощах ясных стало пусто дальне дальне далеко

И в рощах опустевших сиро дико и живется дышится легко

и далеко

И в рощах стало бездонно колодезно и далеко далёко

далеко вольно

И душно тесно тошно от нагих мясистых дымчатых

задумчивых стволов

И сумерки бегучие молочные уж зыблются покоятся

курчавые средь рощ

Но только Богородицу я вижу средь сиротских матерчатых

туманных дымных слезных смеркающихся рощ рощ рощ

Она витает от ствола к стволу и от плечей её относит ветер

древлий византийский снежный омофор

О мати мати там за омофором колыбельное дитя дитя дите

Там груди груди там соски клубятся девьим материнским

молозивом млеком первозданным первомолоком

Мати мати только Тя кормилица хранительница я вижу

средь студеных святых старорусских хладных

переславльских рощ

Мати мати там дитя у девьих земляничных лепится да

кормится у малиновых непуганных сосков

А утром первый снег на рощи упадет

Как Богородицы жемчужный кружевной летучий

позабытый омофор

Мати мати иль не хладно кормить средь хладных

древлерусских первоснежных дивных млечных рощ

рощ рощ

Мати мати Роженица вечная иль твое святое пролилось

во рощах русских скоротечно молоко

Далеко далёко далеко

Пророчество

Русь Русь Русь Русь

Обрящет обрящет обрящет обрящет

И оглянется оглянется отзовётся во лугах лугах святых

святых зальётся

И отзовётся в угнетенных окропленных окрыленных

колоколах колоколах исконных

И заполощет заполощет в рощах рощах сарафанами

росными росными

И наполнится наполнится неисчислимым воинством

степных захожих странников апостолов

И рассмеется рассмеется рассмеется у колодезей колодезей

взращенных во ладонях во Христовых

Улан

Киргиз-Кайсацкий Бог у юрты брошенной стоял стоял

дремал витал стоял

Киргизский Бог у юрты позабытой брошенной рыдал

И брошенный забытый чей-то молью сокрушенный

съеденный старинный ветхий древлий ширдак в руках

держал и к лику поднимал и очи талы очи божьи осушал

обтирал

И с Иссык-Куля словно одеяло с сына блудного грешного

жарко бездонно жгуче спящего снимал и подымал

великий ветр Улан

И шел на брег покорный адов ветр Улан

И подымал срывал с земли последнюю брошенную юрту и

в небеса вздымал как древлий кочевой киргизский

Ак-Колпак

И витал в небесах кочуя Ак-Колпак

И витала сиротою жемчужной юрта брошенная забытая в

небесах

И последний бай-манап брал нож у сарта-чабана-раба и

властно говорил: Раб! режь меня! я уж не бай-манап!

я бай-баран!

Пришли на землю ханскую бараньи рабьи времена!

Раб! режь меня!..

И резал горло бай-манапа бай-барана сладостный

заливистый ликующий чабан

Киргиз-Кайсацкий Бог один как бог на иссык-кульском

берегу стоял

Над ним витала позабытая перламутровая жемчужная

блаженная киргизов юрта сирота во небесах

как ак-колпак

Шел страшный святый Ветр Улан

Бог поглядел на юрту и сказал: Земля киргизская пуста

темна!

Сегодня кочевать спать ночевать придется в юрте бешено

летящей в небесах!..

Аллах!..

Уран!..

Путник

Иссык-Куль брег страна лазоревых теплых прибрежных

камней камней камней

Спи путник странник Зульфикар Ходжа бездомник средь

теплых чарых летних ленных дней и ночей

Спи певец безродник одинокий на каменных постелях

колыбелях спи ложись дремли чуди бездомник

сирота певец

Спи и накрывайся одевайся теплым мшистым древлим

камнем одеялом

Спи бездомник певец

И матерь Муризза-Ханум давно усопшая ушедшая дорогой

невозвратной мертвецов придет среди ночных постелей

камней

И матерь бродит средь постелей камней

И матерь грядет бродит средь лунных камней и ищет

заблудшего сына певца своего

Спи спи спи дитя певец пока не повеет льдами с

тяньшанских столбовых пирамидальных елей с маковых

мятных сыртов с джайлоо хладных овец овец овец

Спи певец пока не придет шайтан улан ветр ветр ветр

И станут хладными постели одеяла снежные камней

камней камней

Но пока среди бродяжных томных ленных летних

августовских дней и ночей

Спи спи спи дремли чуди уповай певец в стране немых

солнечных камней

Спи на теплом иссык-кульском камне покрывшись теплым

мшистым камнем одеялом

И матерь бродит где-то рядом словно сошедшая на берег с

гор туманных ель тяньшаньская

И под утро когда камни остывают изникают

Она поправит тихо камень-одеяло

И осенит тебя согреет тайным забытым святым родным

нетленным лепетным лепечущим струением дыханьем

И тронет дланями-ветвями и погладит голову нежнейшими

сладчайшими перстами…

Матушка останьтесь не покидайте