За Пределом - Елена Лобанова

Наконец, первая часть плана Амалироса удалась, и оба Правителя скатились вниз по лестнице. Следом за ними вкатилась волной добрая половина озера. Элермэ поняла, что докричаться не удастся и воспользовалась Силой.

Гарнис Ар Нитэль, стоявший на посту в боковом коридоре не понял, почему на полу появилась вода, и открыл проход. Ворвавшийся поток снес разведчика и запасы багрянки. Это было страшно. Но не страшнее, чем два Правителя принесенные тем же потоком. Притопленные. Воды было по пояс и Гарнис сначала спас своего Повелителя, усадив его на вазу питьевого фонтана, в нишу. Потом помог отплеваться Озерному гостю, непочтительно перекинув его через плечо. Второго Правителя усаживать было некуда и пришлось помогать ему стоять, придерживая под руки.

Амалирос держался за чашу и чувствовал себя как в детстве — по пояс мокрый и на… вазе. Вода, конечно, охлаждает, но не настолько, чтобы сразу перестать хотеть кое-кого добить. Пусть пока и словесно.

— Гарнис, отпусти его. Я ему еще не все жабры пообрывал. И иди отсюда.

Разведчик решил, что Правители как обычно развлекаются и, повинуясь указующему жесту Повелителя, отправился вверх по лестнице. Наверху охнула Элермэ.

— Ну, жаба болотная, видишь, как меня Супруга любит — чуть тебя не утопила. — Темный отдыхал и собирался с силами.

— Конечно, любит, двое детей сразу… — Светлый осматривал помещение на предмет преимуществ. Вода и плавающие бочонки — замечательно.

— Тогда что же ты будущей Матери про Отца её детей свой Светлый бред излагаешь? — Амалирос не ожидал, что «про любовь» с ним согласятся.

— Это я потому излагаю, что у меня появились на то веские основания… после того как будущий Отец будущих детей изложил бред про портрет. Что, раскусил я тебя, Выползень? Вот, утоплю тебя, и будет у детей и живая Мать и Светлое будущее. — Тиалас подогнал поближе к себе бочонок и прикинул, насколько быстро сумеет его метнуть. — А то пока ты её будешь изводить своими бреднями, дети пострадают. Станут нервные, дерганые и сбегут из дома. Мало ли, какая тебе еще картина подвернетссся… потом за живых примешься, послов перебьешь, своих поданных перекалечишь… — Светлый выловил бочонок и переложил его на одну руку.

— Надо же! Уже о количестве моих подданных стал заботиться. Не рановато? Портретом он меня попрекает. А у твоей Лаариэ сколько портретов по углам припрятано? Хотя куда тебе… ты же у неё разрешение привык спрашивать на подышшшать и на понюхать.

— Не смей, оскорблять Мать моих детей, Темный! У моей Лаариэ есть только мой портрет! — Бочонок сорвался и не долетел.

Элермэ, призвав на помощь Ар Нитэля и Гарниса, приказала им ставить кровать на бок. Ползать под неё она больше не собиралась. Ар Нитэль понял, что опять узнал лишнее — он этого спуска вниз раньше не видел. Побледнел, помог и сбежал. Элермэ спустилась по лестнице к воде и осмотрела помещение. В комнату один за другим вплывали, кружась, бочонки. Голоса Правителей раздавались откуда-то сбоку, но идти к ним по пояс в воде не хотелось. По крайней мере, обстоятельства пока не требовали таких подвигов.

Зря она на этот портрет рассчитывала. Выползней дразнить, как оказалось, нельзя. Вот, уже шипит из темноты, а Владыка с ним спорит. Раз спорит, значит оправдывается. Светлая решила дождаться исхода спора здесь же.

На кромке проема вверху застыл и обтекал прямо на лестницу разведчик. Повелитель указал ему куда идти, но не пояснил, куда идти дальше. Повелительница многозначительно посмотрела на Гарниса и на бегущие к ней струйки воды. Ар Нитэль понял и отошел вглубь спальни.

Элермэ последний раз всхлипнула и прислушалась. Хорошо слышно было только Владыку Тиаласа — он громко возмущался.

— Да откуда мне знать какой лазутчик? Может кто-то с корабля что-то забытое нес и заблудился в твоих норах! Твои разведчики такие же неумные как ты!… Да, вот он придет, и посмотрим. А ты пообещай, что всю эту воду вылакаешь лично, если тебе неизвестный с портрета не явится… Согласен — все тарлы твои!… Это почему же ты не будешь спорить?… Нет, не нужны мне твои камни, я хочу посмотреть как ты, подавишься!… Ничего я не портил! Портить нечего!… Ты трус, Выползень! «Я вас, конечно, люблю, но…» — это признание?… Травился ты от собственной глупости, а не от любви!… Я чуть не убил? Да, я её спасал!… Конечно — поверила. А вот Лаариэ ни за что бы не поверила. Она бы тебе в лицо рассмеялась. А потом еще и оторвала что-нибудь, чтобы всякую чушь про меня не рассказывал. Она-то точно знает, что я её люблю, что тут непонятного? Я же ей это сказал… Ты не сказал, ты выкрутился, чтобы не сказать… Как положено… Что значит воспользуется? Я же говорил — трус. Выползни… вот она и чувствует себя страшнее выползня… Первый раз? А тебе какой надо — десятый? Я тоже не тренировался… Детям нужна любовь. Я тебе точно говорю — сбегут… Не знаю куда. К нам в Озерный Край, да хоть к людям… Ну, давай еще. И сколько тебе надо?… Да тренируйся ты быстрее, я уже замерз!

Элермэ тоже начала подмерзать, даже, несмотря на то, что разговор ей определенно нравился. Застенчивый Выползень… как трогательно! И не понятно — то ли ещё пообижаться, то ли сразу прощать? Ждать дальше или уходить? Или подождать, чтобы он свою решимость не расплескал по дороге и опять какую-нибудь нелепость не сказал?

На верхней ступеньке опять появился Гарнис, помялся, не имея возможности миновать Повелительцу, и прокричал вниз: «Привели». Из бокового прохода донеслось: «Пусть подождут, сейчас придем!». Светлая вздохнула. Ну, раз сейчас придут, то лучше здесь остаться. Владыку можно пропустить наверх, а Выползню перекрыть выход.

Из коридора выплыл бочонок, потом появились оба Правителя. Вид у них был редкостный. До такого состояния она еще никогда не доходили. Мокрые, растрепанные, у Владыки синяк на пол лица. Идут, воды рассекают. А у Амалироса в руках открытый бочонок… Багрянка. Элермэ соединила плавающие бочонки, боковой коридор, Гарниса и поняла — безнадежно. Обман и коварство. Все её старания на кухне запивались в спальне. И не исключено, что еще и заедались. Выползень. И Владыка — туда же. Как можно было переживать и думать, что они друг друга убьют? Они же жить… пить друг без друга не могут! В общем-то, с другими, с подданными — точно не могут. Ни поссориться, ни подраться, ни помириться. Несчастные…

Амалирос передал бочонок Тиаласу и решительно двинулся вперед. Озерный Владыка контролировал процесс. Пять тренировочных признаний — вполне хорошая подготовка, но от волнения все слова могут куда-нибудь улетучиться. Он то помнил, что именно сказал Лаариэ вместо «жить без тебя тяжело и невыносимо» и «любить тебя буду вечно». Заготовленная речь была длинной — два дня сочинял, все романы перелистал, а в итоге выдал: «Любить тебя тяжело, но я — буду». Спасибо, что жив остался. Выползню таких подробностей он, конечно, не сообщил.

Повелитель Темных дошел до лестницы. Вставать перед Элермэ на колени по совету Тиаласа было совершенно некуда. Голова, признающаяся в любви, окруженная плавающими бочонками — оригинально… Но Супруга в её состоянии после всех волнений может и не понять. Он и так признается оригинальнее всех — после Обряда. Так, слова…

— Элермэ, — Амалирос прижал руку к груди. Вода потекла с рукава звучной струйкой, отвлекая и путая мысли. — Мне, конечно, тяжело… — Где-то позади поперхнулся багрянкой Озерный Владыка. — Любовь вообще… Потому что я… да не могу я, когда он здесь следит! Озерный, уплыви в коридор обратно!

Элермэ смотрела на эти мучения и понимала, что на лестнице ей придется сидеть долго. К тому же она уже прочитала по воде это признание пять раз и знала его наизусть. Когда Тиалас скрылся в боковом проходе, она сжалилась, показала пальчиком, куда следует смотреть, и ободряюще кивнула.

Амалирос прочитал по губам дражайшей Супруги всю признательную речь без запинки. Помощь, конечно, была неоценимая. Но, какое коварство! Опять про воду забыл. Воспользоваласссь. И хорошо бы кто-нибудь из детей унаследовал такую нужную способность…

Тиалас пил багрянку и завидовал. Справился, надо же! А начал-то почти правильно… нет, про родственные души, это он рано подумал. Выползень не умеет волноваться как надо. Озерный Владыка решил, что ждал достаточно. С багрянкой, конечно, было не так холодно, но все равно — мокро. К тому же сначала надо было синяк свести, а потом пить. Ну, теперь уж — как получится.

Обнимающихся пришлось образумить. Примирение — это замечательно, но хотелось бы счастливое событие отпраздновать в сухом месте.

— Амалирос, там мой лазутчик мается. Пошли, посмотрим, кто тут у тебя плутал.

Темный бросил взгляд наверх. Кровать исчезла. На верхней ступеньке стоял Гарнис. Он еще не высох, но с него уже не капало. Вода… неизвестно куда этот кладезь информации сейчас просачивается. Супруге, конечно надо доверять. Но доверие лучше оказывать, чем давать им пользоваться.