Слепая бабочка - Мария Валентиновна Герус

прикрикнул бессовестный колдун. – Лежать смирно, радоваться жизни. Море, небо, одуванчики.

Моря Арлетта никогда не видела, небо вспоминалось либо в дыму пожаров, либо в тёмных, беременных снегом тучах, одуванчики же… тьфу! Но что-то же есть у неё хорошее. Бенедикт. И она стала думать о Бенедикте. О подаренных новых башмаках, о том, как часто он твердил: «Ты да я, и никого нам больше не надо», о том, как доберутся до Липовца, сядут на корабль, поплывут по морю, а в конце пути будет дом. Тёплый дом с толстыми стенами и крепкой дверью, с коврами и занавесками.

– Сто шагов, – сказал Бенедикт, – сможешь так?

– Смогу, конечно, – заталкивая в рот холодные остатки вчерашней каши, пробормотала Арлетта, – ты же знаешь – сколько шагов, мне без разницы.

И только потом изумилась.

– Сколько-сколько? У нас канат всего пятьдесят. За концы привязываем – остаётся сорок.

– Ничего. Я ещё один взаймы взял. Тут ватаги таскать суда вверх по реке снаряжают, у них есть. И мастера хорошие. Два в один срастить обещали, почти без узла будет.

– А зачем?

– Нам с Барнумом не тягаться, – принялся объяснять Бенедикт, – всё равно уехать придётся. Но перед этим хороший куш возьмём. Пусть знают! Я вчера одну штуку придумал. И главное, просто и безопасно. Плясать не надо. Ну, если только сама захочешь. Прыгать не надо. Плащ, стало быть, мешать не будет. Просто пройдёшь, и всё. Туда и обратно. Туда просто так, а обратно – глаза завяжем.

– Публика не любит, когда безопасно, – возразила озадаченная Арлетта, – глядеть, как я туда-сюда хожу… Не, не шарман.

– Глюпый девчонка. Слушай отца, он дьело говорит. Всё зависит, где ходить.

Выслушав Бенедикта, Арлетта признала, что он прав. Штука могла получиться отличная. Такое она любила. Никакой усталости, никакого риска. Вообще ничего делать не надо, а публика – дура, думает, что всё это страх как опасно и ужасно.

Ночной брат не обманул. Город славился своими мостами через Верхову. Забивать сваи в дно здесь не было никакой возможности, поэтому здешним строителям приходилось пускаться на хитрости. Два моста – выгибавшийся крутой каменной аркой полуразрушенный Старый и висевший на крепившихся к мощным балкам цепях Новый – разделяли те самые сто шагов. Хитроумный замысел Бенедикта состоял в том, чтобы повесить канат между ними, прямо над бурной, бешено скачущей по камням Верховой.

Роскошный замысел.

– Э… – вмешался ночной брат, – я, конечно, не шпильман, но такой канат… он же сам себя порвёт. Слишком тяжёлый. А если не порвёт, то сильно провиснет. Как натягивать будете?

– Натянем, – решительно отмахнулся Бенедикт, – блоки, лебёдки, всё имеем. Наш канат я сам делал. В него три медных жилы вплетены, чтобы не тьянулся. И здешний прочный. Я же тебе говорю, такими канатами суда гружёные таскают. Сам себя он как-нибудь выдержит.

– А Арлетту?

– Что есть Арлетт? Пучок перьев. Что весит бабочка?

На этот вопрос ночной брат отвечать не стал. Судя по шороху, наклонился к самому уху Бенедикта, понизил голос до шёпота, но Арлетта, конечно же, всё слышала прекрасно.

– А ты не думал, что это… ну… опасно. Там же… кхм… саженей тридцать до воды. Да если бы только вода. Всюду камни торчат. Даже мне смотреть страшно.

– Очень страшно? – обрадовалась Арлетта. – Вот и хорошо. Чем страшнее, тем лучше.

– Опасно на перш работать, – снисходительно просветил неразумного Бенедикт, – а это… Это для дурней, которые у Барнума ломаются, опасно. А моя Арлетт пройдёт как по паркет.

– На паркете работать неудобно, – возразила Арлетта, – скользко очень.

Ночной брат остался при своём мнении, но слушать его не стали.

Весь следующий день ушёл на подготовку. С утра Бенедикт привёл Фердинанда, погрузил на него свёрнутый реквизит и отправился в нижний город, к канатчикам. Любимую дочку прихватил с собой, опробовать новый канат на месте. Арлетта обрадовалась. Давненько Бенедикт с ней никуда не ходил. Ухватила его за рукав и пошла, как в детстве, стараясь шагать в ногу. В детстве на каждый шаг Бенедикта приходилось четыре её собственных. С тех пор ничего не изменилось. Поспевать за ним по-прежнему было трудно. Да и кое-как вымощенные крутые улицы Верховца не располагали к быстрой ходьбе. То и дело попадались выбоины, неожиданные ступеньки и сточные канавы, почему-то прорытые поперёк переулков. Арлетта спотыкалась, Бенедикт ругался сквозь зубы, но до места всё-таки добрались. Неподалёку Верхова впадала в Либаву. Сквозь крики, стук, грохот и прочую человеческую суету отчётливо слышался голос двух рек. Верхова ревела и грохотала. Либава пела на низких нотах.

Канат срастили с новым продолжением. Срастили умело, волокно к волокну, узел почти не ощущался. Арлетта сняла новые прекрасные башмаки, прогулялась по разложенному на земле реквизиту, посчитала шаги. Ничего особенного, канат как канат. С десяток рабочих, обрадовавшись нежданному развлечению, принялись с уханьем перетягивать его, проверяя на прочность. Тут же набежал ещё народ из соседних мастерских и с ближних пристаней, кто помочь тянуть, а кто и об заклад побиться. Повеселились знатно. Новый канат всё выдержал. Заодно нашлись добровольные помощники, желающие самолично протянуть его от моста к мосту. На Старый лезть охотников не было. Зато Бенедикт, как истинный шпильман, забрался легко, невзирая на ненадёжность старой кладки, и закрепил всё сам. Конец обмотал вокруг каменных перил на другой стороне и груз повесил, мешок с камнями, что удачно попались под руку. Потом Фердинанд дотащил второй конец до Нового моста. Там соорудили что-то весьма сложное из деревянной рамы, дополнительных растяжек и двух лебёдок. Арлетта попробовала ощупать всё это, ничего не поняла и восхитилась. Надо же, какой Бенедикт умный. Всё-то он умеет.

– Как следует натянем завтра, – решил Бенедикт, – всё равно за ночь провиснет. Фиделио тут привяжем. Покараулит. А пока – публичность.

И тут же нанял мальчишек, чтоб кричали на торгу, да и по городу.

Ну, всё как положено. Прекрасная Арлетта, принцесса каната, королева воздуха. Смертельный трюк. Сто шагов над бездной. Танцы с птицами. Спешите видеть. Единственный раз перед отъездом.

Ну, может, и не единственный. В случае успеха можно и повторить раза два-три. Как публика пожелает.

Наутро стало ясно, что праздного народа в Верховце много и зрелищ он желает не меньше, чем во всех других городах и странах. Арлетта стояла на перилах Нового моста, изящно держалась за пахнущую свежим деревом раму крепежа, мило улыбалась и время от времени посылала воздушные поцелуи почтеннейшей публике, которая толпилась на Новом мосту, на набережной по обеим сторонам реки. Наиболее отчаянные влезли даже на Старый мост и торчали там рядом с поджидавшим её Бенедиктом. Сколько уже удалось собрать денег, Арлетта не знала. Этим занимались ошивавшиеся где-то в толпе на набережной Фиделио и ночной брат.

– Allez, Арлетт! – донеслось едва слышно сквозь шум реки и