Стальной лев. За Родину! За Троцкого! - Иван Евграшин

12 ноября распоряжением Отдела финансов Нижгубисполкома были образованы уездные и городские комиссии по чрезвычайному революционному налогу. Служившие многие годы по строгим канонам профессии, податные инспекторы требовали полного согласования раскладки налога со статьями закона. В результате большинство раскладок возвращалось в места для доработки. Измученные войной и контрибуциями, многие комиссии с самого начала решили, что налог непосилен, и пошли по пути бумажных отписок. Часто сумма раскладывалась на лиц, некогда проживавших в селениях, но выехавших в неизвестном направлении. Согласно декрету, средние слои населения могли облагаться лишь по небольшим ставкам, беднота вовсе освобождалась от налога. В представлении комиссий средний слой часто сливался с беднотой. На середняков распространялась свобода от налогообложения. В результате средний слой населения зачастую оказывался свободным от разверстки, и в селениях с двумя сотнями домохозяев три-четыре лица облагались явно непосильными и безнадежными к взысканию налогами. Губфинотдел уже захлестнул поток жалоб.

– Товарищ Троцкий, так вскоре может разразиться гроза, – говорил мне Канторович. – Меньшая часть населения облагается совершенно непосильными налогами. Эти люди уже чувствуют себя обиженными новой властью.

– Ефим Маркович, я прекрасно понимаю все, что вы мне хотите сказать. Но начавшаяся иностранная военная интервенция, Гражданская война и потеря золотого запаса вынуждают правительство погружаться в пучину экспроприации. Решение о чрезвычайном революционном налоге, которое недавно принято на государственном уровне, – необходимость.

– Лев Давидович, я понимаю ситуацию. Но и вы должны понимать, что основная причина слабого поступления налогов – явное переобложение самой губернии и в силу этого – переобложение уездов, волостей, селений и отдельных лиц. При установлении единовременного налога местные Советы должны определить сумму, недостающую им для сбалансирования сметы и подлежащую покрытию чрезвычайным налогом. Они ее определяют и начинают собирать с мизерной прослойки населения. При этом происходит множество злоупотреблений. Кроме того, попросту опасно стало работать.

– Что вы имеете в виду, товарищ Канторович?

– В последнее время, товарищ Троцкий, кассиры постоянно рискуют, и не только деньгами, но и своей головой. Два дня назад на выходе из здания Нижегородской конторы Народного банка РСФСР, в котором размещалось и губернское казначейство, двое налетчиков ударили по голове кассира Нижегородского военно-морского порта Сергея Крамма. Они выхватили у него портфель с только что полученными в казначействе 28 тысячами рублей и скрылись.

– А откуда налетчики узнали, что вышел именно кассир и у него с собой есть деньги? Как вы думаете, товарищ Канторович?

Ефим Маркович ненадолго задумался, потом вздохнул:

– Лев Давидович, концов тут не сыскать. Губернское и уездное казначейства пока что не упразднены. Эти учреждения продолжают функционировать в прежнем режиме и со старой структурой. Да и люди их возглавляют в основном те же, что и до революции.

Ефим Маркович явно болел за свое дело и очень хотел наладить правильный порядок поступления налогов. Я прекрасно понимал чиновника. Он привык к упорядоченности в финансах. Происходившие изменения приводили его в полное отчаяние. Я уже начал успокаивать нового начальника губфинотдела и что-то говорить ему, как вдруг увидел ее.

Она стояла у окна рядом с каким-то мужчиной средних лет, смотрела на меня и улыбалась.

Девушка была чудо как хороша. Ее стройную фигуру подчеркивало удивительно красивое светло-серое платье. На голове была шляпка, которая невероятно подходила к ее чуть вытянутому лицу. Немного крупноватый нос совершенно ее не портил, а придавал лицу некий дополнительный шарм. Прямые каштановые волосы были уложены в прическу. Но над всем этим чудесным образом господствовали глаза. Девушка смотрела на меня с таким интересом и даже с некоторым восхищением, что я сначала в нерешительности замер, подумав, что она улыбается кому-то другому, а не мне. Впрочем, когда я обернулся назад, то не увидел за своей спиной вообще никого. Приходилось признать, что девушка смотрит именно на меня, а ее удивительная улыбка предназначена именно мне. Она была молода, чувственна, очень красива, пластична, и я совершенно не мог сосредоточиться на том, что продолжает говорить мне Ефим Маркович.

«Какая красота», – подумал я и вдруг понял, что, если я сейчас не подойду к ней и не познакомлюсь, под совершенно любым предлогом, я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. И от результата знакомства это не будет зависеть совершенно. Наверное, каждый мужчина в жизни встречал женщин, которых помнил потом всю оставшуюся жизнь, и жалел, что не подошел, не познакомился. У меня возникло именно такое ощущение. Она же, заметив мой взгляд, повернулась к стоящему рядом мужчине, который в это время разговаривал с одним из членов Нижегородского Совета.

Я пригляделся к мужчине, рядом с которым стояла девушка, и понял, что это Сергей Андреевич Котляревский. Не узнать Сергея Андреевича, одного из основателей партии кадетов и едва ли не главного масона страны, предыдущий Лев Давидович Троцкий не мог. Предлог был найден. Остальное меня в тот момент вообще не волновало.

Я достаточно быстро распрощался с Канторовичем и направился здороваться с профессором Котляревским.

– Здравствуйте, товарищ Котляревский, – поздоровался я с Сергеем Андреевичем, когда подошел. – Вы тут какими судьбами?

Котляревский, который в тот момент разговаривал с кем-то из членов Нижегородского Совета, обернулся на мой голос. Мне показалось, что он вздрогнул, узнав меня.

– Здравствуйте, товарищ Троцкий, – поздоровался со мной профессор. – Очень и очень приятно видеть вас, товарищ Председатель Реввоенсовета. Позвольте представить вам моего собеседника?

– С удовольствием, Сергей Андреевич.

– Знакомьтесь, Лев Давидович. Дмитрий Федорович Синицын, профессор, доктор биологических наук, ректор Нижегородского государственного университета.

Дмитрий Федорович несколько церемонно поклонился. Я посмотрел на девушку, которая, после того как я подошел, не спускала с меня своих чудесных глаз.

– Лев Давидович, – продолжил Котляревский, повернувшись к своей спутнице. – Моя секретарь по кафедре, Кудрявцева Любовь Владимировна. Прошу любить и жаловать.

Я представился и пожал Любови Владимировне руку. Она очень мило зарумянилась.

Мы поговорили некоторое время с профессорами. Тема образования и его доступности была очень актуальна. Нижегородский университет был основан 17 января 1916 года как один из трех народных университетов России и стал первым высшим учебным заведением в Нижнем Новгороде. В 1918 году после слияния с эвакуированным из Варшавы политехническим институтом и с Высшими сельскохозяйственными курсами университет получил статус государственного, став, таким образом, первым советским университетом. Во время разговора я периодически поглядывал на Кудрявцеву. Она очень внимательно и несколько восторженно слушала наш разговор о высшем образовании и его настоятельной необходимости для всех слоев населения.

– Лев Давидович, – вдруг обратилась ко мне девушка. – Я окончила курсы стенографисток недавно. Скажите мне, какую пользу я могла бы принести делу революции?

Я несколько растерялся под ее взглядом и подумал: «Эх, молодежь…» – а вслух сказал:

– Устройтесь на работу в какое-нибудь советское учреждение. Вас с удовольствием возьмут. Вот я бы обязательно принял бы вас на работу, Любовь Владимировна.

Под моим пристальным и достаточно красноречивым взглядом она смутилась и, поблагодарив меня, больше в разговор не вмешивалась, лишь иногда посматривала на меня заинтересованно. Профессор Котляревский, который прекрасно слышал наш диалог, явно перевозбудился, но что послужило причиной этому, мне было неясно. Приревновал он, что ли? Мы еще некоторое время поговорили, и профессора откланялись, сославшись на неотложные дела. С ними меня покинуло и чудное видение, которое заставило мое сердце громко биться.

* * *

27 декабря 1918 года.

Нижний Новгород.

Поезд-штаб Троцкого. 07:50

Перед самым отходом поезда ко мне в купе постучал командир латышских стрелков, который сейчас исполнял обязанности начальника моей охраны вместо уехавшего в Омск Блюмкина.

– Лев Давидович, там вас какая-то молодая девушка спрашивает. Пришла с чемоданом. Требует вас лично. Говорит, что она Кудрявцева Любовь Владимировна и вы обещали взять ее на работу стенографисткой. Какие будут указания?

Я совершенно не ожидал такого поворота событий. Немного подумал и приказал проводить девушку ко мне.

Конечно, я принял ее на работу.