Я назову твоим именем сына (СИ) - Ирина Шолохова

с мыслями. Прошло несколько томительных секунд молчания.

— Я бы хотел узнать, где Маргарита из третьего отряда? С утра ещё была в лагере, а сейчас её нет. Исчезла, никого не предупредив.

— Ах, вот что тебя интересует, Максим! Она срочно уехала домой. У Риты дома произошла трагедия — умерла бабушка, поэтому она написала заявление об увольнении, и уехала домой. — Она покачала головой, — эх, молодёжь — молодёжь! Молодо — зелено! Рита пришла в кабинет, когда здесь никого не было, написала заявление, оставила на столе и уехала. Если бы она застала меня или секретаря в кабинете, мы бы, конечно, посоветовали ей взять несколько дней без содержания, по семейным обстоятельствам, а потом вернуться и продолжить работу. — Она снова укоризненно покачала головой. — Кстати, вот что Максим, я сегодня подготовлю приказ, перевожу тебя на место Риты, займёшь её комнату, всё-таки одному в комнате лучше, пусть даже в такой крохотной как у Риты. Я понимаю, что у тебя опыта работы с ребятами нет, ты у нас привлекался к работе по общим вопросам, по хозяйственным нуждам. Сейчас возникла ситуация, что необходимо заменить выбывшего сотрудника. Иди, собирай вещи и перебирайся на новое место.

Он кивнул. Поднялся, молча, вышел из кабинета. Потом спохватился, вернулся назад.

— Анна Александровна! Дайте мне, пожалуйста, домашний адрес Маргариты!

Заведующая снова сняла очки, только что нацепленные на нос, посмотрела на Максима и покачала головой.

— Нет, Максим! Я не имею права давать информацию о личных сведениях сотрудников. Извини, не имею права! — повторила она, надела очки и начала просматривать бумаги, подняла на него взгляд и мягко произнесла, — иди, Максим, переезжай на новое место и приступай к своим новым должностным обязанностям. Скоро подойдёт секретарь, напечатает приказ, вечером подходи сюда, в кабинет, ознакомишься с приказом и подпишешь.

Он кивнул, подошёл к двери, обернулся у порога.

— До свидания, Анна Александровна!

— Всего хорошего, Максим!

Он вышел из кабинета. На душе стало легко: всё оказалось, не так как он думал. Он думал, что Марго обиделась и, не дав ему шанса исправить ситуацию, объясниться, сбежала из лагеря. А у неё просто умерла бабушка. И она поехала с ней проститься. Он закинул руки за голову, сладко потянулся: «Всё образуется! Ну, да погорячился я, разозлился, что поделаешь, темперамент такой южный. — Максим знал, что в его венах есть малая толика кавказской крови — одна восьмая или, может быть, ещё меньше, но, периодически, южная кровь давала о себе знать. Вот и в этот раз, всему виной он — южный темперамент! Умерла бабушка — печально, горько, ничего не скажешь, но зачем блокировать мой номер? Или она сейчас в таком состоянии, что никого не хочет, не видеть, не слышать? Ладно, разберёмся! Всё будет путём!»

Максим не знал, хорошо это или плохо, что его переводят в бывший отряд Марго. Хорошо, что теперь у него будет своя какая-никакая комнатёнка, плохо то, что нет опыта работы воспитателем, сумеет ли он найти общий язык с ребятами — это вопрос. Он зашел к себе в комнату, собрал вещи, забросил сумку на плечо и пошёл в сторону нового жилья. По пути зашёл к сестре-хозяйке, взял постельное бельё, два полотенца — одно большое банное, другое маленькое для лица. Поднялся на крыльцо корпуса, где раньше жила Марго, открыл дверь. Сердце тоскливо защемило, при виде пустой нежилой комнатушки, ключ всё так же сиротливо, валялся на столе. Он сунул сумку под кровать, постельное бельё грудой бросил на стол, на ключ, немым укором, взиравшим на него — так ему казалось. Рухнул на её кровать навзничь, потом вскочил, сграбастал её постельное бельё, поднёс к лицу. Да! Оно всё ещё удерживало её запах. Как странно, её здесь нет, а у него такое чувство, что она рядом, здесь, неподалеку, сейчас откроется дверь и она войдёт, посмотрит на него по-особенному, так как умеет только она, произнесёт:

— Максим!

Он вздрогнул, её голос прозвучал так явственно, что он вскочил с кровати и, как был, с её постельным бельём в руках, выглянул за дверь — никого не было. Он положил бельё в изголовье кровати, взял ключ, закрыл дверь — ему надо побыть одному, пусть несколько минут, но чтобы никто не мешал. Он скинул кроссовки, лёг на живот, уткнувшись в её бельё, закрыл глаза, вдохнул её запах. «Не надо строить иллюзий! — он чётко осознал это сейчас, — не надо! Причина одна и очевидна, она не хочет больше видеть меня и слышать мой голос. Я просто тешил себя или своё самолюбие, свою одну миллионную каплю кавказской крови. А она просто оборвала все контакты со мной!» Он, вдруг, со всей ясностью понял, что всё кончено, возврата нет, и не может быть. Внутри похолодело, сердце превратилось в огромную безжизненную ледяную глыбу. Стало невыносимо, казалось, если он ещё хоть несколько секунд останется наедине с мыслями, сердце выпрыгнет из груди, разбившись на миллион острых кровоточащих осколков. Он вскочил с кровати — надо действовать! Но как!

В дверь громко постучали. Он повернул ключ, открыл дверь, хмуро выглянул. За дверью стояла Анька, как всегда, накручивая тощую косицу на указательный палец, рядом с ней топталась другая девчонка.

— Мы хотели тебе сказать, что у Риты бабушка умерла, поэтому она уехала. Теперь ты вместо неё? — она попыталась заглянуть в комнату.

— Я, — согласился он, и добавил, — теперь, вместо неё я! Сейчас застелю постель, разложу вещи и выйду.

— Разложишь вещи? — удивилась Анька, — а куда? Здесь же нет ни одного шкафа!

— Разберусь! — Максим закрыл дверь.

Сел на кровать, посидел несколько минут, сжимая и разжимая кулаки, рывком вскочил, сунул руку в карман — вытащить пачку сигарет. Пальцы нащупали шелковистый квадратик, сложенного в несколько раз, цветастого палантина. Он достал палантин, небрежно бросил на кровать, ткань лёгкой волной, опустилась на скомканную постель. Максим тоскливо взглянул на распластавшуюся на кровати пёструю ткань, достал пачку, выудил сигарету, прикурил, распахнул окно настежь, лёгкий ветерок ворвался в комнату, игриво теребя шторы.

— Максим, мы тебя ждём! — послышался из-за двери девичий голосок.

«Заглянуть не решается», — ухмыльнулся Максим. Выкурил сигарету, поискал куда бы выбросить окурок, не нашёл ничего подходящего, оторвал кусочек фольги от пачки сигарет, с силой вжал окурок в фольгу, выглянул за дверь, буркнул:

— Собери ребят на площадке перед корпусом, — потом добавил, — пожалуйста, Аня! Скажи, что через пятнадцать минут собрание, представлюсь кто я, зачем в вашем отряде и так далее.

Анька вытаращила глаза, кивнула и помчалась выполнять распоряжение. Максим вернулся в комнату, выудил