Золотая кровь 2 - Ляна Зелинская

матерью? — спросила Эмбер и тут же добавила: — Извините если это слишком бестактный вопрос.

— Ничего, — как−то грустно усмехнулся сеньор Виго. — Тебе я могу сказать. Ты женщина, и поймёшь, как я думаю. Отец был слишком… рьяным собственником. Он женился на матери по любви, но это был брак двух несчастных людей. Семья моей матери была бедна, и он думал, что роскошь и богатство с лихвой покроют её ожидания, как и ожидания любой женщины. Но моей матери никогда не нравилась жизнь в Вилла Бланко. И не нравился мой отец. Она всё это ненавидела. Другая женщина сочла бы за честь такое предложение, занялась бы обустройством особняка и гасиенды, приёмами гостей. Она с радостью служила бы украшением дома, своего мужа и стала бы заботливой хозяйкой семейства. Отец был уверен, что деньги решают всё. Но… он ошибся. Уже потом, когда она умерла, отец сказал, что она умоляла его не жениться на ней. Но он был уверен, что его титул и богатство способны любой брак сделать счастливым. Он её не послушал, настоял на своём, и вышло то, что вышло. Но, по правде сказать, он никогда её не слушал. Собственно, он вообще, никогда никого не слушал. Поэтому мы с ним и не ладили.

— Вы говорили, что ваша мать погибла от рук эйфайров, как это случилось? — спросила Эмбер как будто невзначай. — Если это не слишком бестактный вопрос!

— Это вовсе не секрет… Я тогда уже учился в Маэстрансе, и не жил в Вилла Бланко, — негромко ответил сеньор Виго. — Мать брала уроки игры на арфе, и к нам приходил учитель музыки. По словам слуг, в то время мать с каждым днём чувствовала себя всё хуже, и однажды отец привёл камалео, которого нанял специально, чтобы проверить всех слуг. И учитель оказался эйфайром. Он пытался сбежать, завязалась драка, и отец его застрелил. А когда вернулся в комнату, моя мать… она уже скончалась. Как сказал доктор Гаспар — она потеряла слишком много жизненных сил.

Эмбер посмотрела на сеньора Виго и лишь произнесла тихо:

— Мне очень жаль.

Эмбер больше не стала задавать вопросов. Но то, что рассказал ей сеньор Виго, никак не вязалось с тем, что она видела в кабинете герцога Дельгадо. Картины матери Виго абсолютно точно принадлежали кисти эйфайра. Они были просто пропитаны эфиром, и речи не могло быть о том, чтобы один эйфайр мог убить другого. Хотя, разве что, такой как Тибурон или Джарр, но вряд ли учитель музыки мог быть настолько сильным эйфайром. К тому же, донна Мелинда наверняка бы увидела, кто он такой и не стала бы принимать его добровольно. Вся эта история звучала как−то неправдоподобно.

И если сеньор Виго ненавидит эйфайров за то, что они убили его мать, то он, скорее всего, ошибается. Дело тут в чём−то другом. Вот только она не может рассказать ему об этой ошибке.

— Моя сестра очень сильно переживала эту утрату. Оливия даже убежала из дому, — продолжил свой рассказ сеньор Виго. — Однажды она пришла ко мне в казарму Маэстрансы и отказалась возвращаться домой. Мне пришлось бросить академию. Я вернулся в особняк, потому что отец дома почти не бывал, он переживал утрату по-своему: много пил и в особняке почти не появлялся. А Лив не могла оставаться одна… Она целыми днями сидела в студии матери и молчала. Однажды отец пришёл пьяный, хотел снять со стен картины матери и сжечь их. И Лив едва не выцарапала ему глаза, я её еле оттащил, − сеньор Виго грустно усмехнулся. − Жаль, что теперь она мне не доверяет.

— Может быть, вы и в самом деле поступили с ней слишком жестоко? Когда заперли её в собственной комнате? — спросила Эмбер.

— Понимаешь, тот, кого она покрывает, вполне может оказаться убийцей. Или может быть с ним связан, а она не понимает всей серьёзности ситуации. Эта её попытка быть независимой и уверенной в себе — просто глупое ребячество, — ответил Виго с каким-то раздражением в голосе. — И, я же говорил, я не терплю ложь от тех, кому доверяю. Если у неё какие−то проблемы — она должна была мне рассказать. Я бы ей помог.

— А может быть, она покрывает кого-то не просто так? — спросила Эмбер, ощутив холодок на коже от его слов о лжи.

— Не просто так?

— Может быть, тут нет злого умысла, а просто виновата любовь? — произнесла Эмбер и их взгляды встретились.

— Эми, — сеньор Виго улыбнулся слегка снисходительно и ответил: — Любовь — это ещё не повод делать всякие глупости. И уж точно не повод, чтобы мне лгать.

— Разве? — усмехнулась Эмбер в ответ.

— Поверь, Оливия достаточно умна, чтобы понимать, какой выбор нужно сделать, когда на чашах весов лежат с одной стороны жизнь, а с другой любовь. Это просто упрямство.

— Вы знаете, сеньор Виго, я тут с вами не соглашусь. Наверное, мужчина между жизнью и любовью всегда выбирает жизнь, а вот выбор женщин не всегда так однозначен. Вы же читали её письмо?

Сеньор Виго посмотрел на Эмбер долгим внимательным взглядом, и ей даже пришлось увлечься булочкой, чтобы не смотреть ему в глаза.

−При желании разум может победить любовь. И сила воли. Нужен просто анализ своей… зависимости. Всесторонний и объективный. Понять, что тебя привлекает и сопоставить с ущербом.

−Звучит слишком по−деловому, − ответила Эмбер, разглядывая узор кофейной гущи на дне чашки. − По−вашему любовь — это зависимость? Наказание? Разве любовь — это не высшее благо? И разве любовь — это не эфир? Как аромат цветов, как ветер… Разве можно это анализировать?

Она посмотрела на сеньора Виго и увидела, как над его головой трепещет лёгкая лазурь.

Искренность…

− Любовь может быть, как высшим благом, так и наказанием… зависимостью, да пожалуй, − ответил сеньор Виго, с прищуром посмотрев куда−то на бульвар с прогуливающимися парами.

А затем перевёл взгляд на Эмбер, и будто стряхнув, опутавшие его воспоминания, спросил:

− Ты считаешь чувства нельзя победить разумом? А знаешь… Это даже очень хорошо, что ты не Эмерт, в том смысле, что ты не мужчина. Скажи мне, а как, по-твоему, что движет моей сестрой? И если это любовь, то, как мне заставить её заговорить и обо всём рассказать?

— Ну, это же очень просто, — ответила Эмбер, обрадовавшись, что разговор свернул в сторону от опасной темы любви и эфира. — Вы должны ей помочь. Понять, что ей нужно и это сделать. И когда она увидит, что вы на её