Анамнесис - Л. Скар

видит.

– Что вообще происходит? Где ты пропадал? Я не могу дозвониться до Лили…

– Лили не существует, – резко оборвал её Алан. – Её нет и никогда не было.

– Что ты такое говоришь?

– Она обманула меня. Лгала мне с самого начала, притворялась скромной и наивной. С момента нашей первой встречи я словно попал в лабиринт, не имеющий выхода. И сейчас мне пришлось найти вход, чтобы наконец выбраться из лабиринта, который эта лгунья построила, играя на моих чувствах.

– Что всё это значит?

– Мне неизвестно, кто эта девушка, но она знала, что представляет собой героиня моей новой книги, и просто… – Алан истерично засмеялся. – И просто стала ею.

– Но зачем?

– Чтобы ввести меня в заблуждение и получить всё, о чём она мечтала. Моя романтичная натура сыграла со мной злую шутку, и я поверил, что вымысел может стать реальностью.

– Надо же, – Рейчел была сбита с толку. – Она даже меня обвела вокруг пальца, хотя я хорошо разбираюсь в людях.

– Ты бы слышала наши с ней задушевные разговоры о жизни и её стихи. Интересно, кто их написал… Она знала, она всегда знала, какое влияние на меня оказывает. Её лицо, эти изумрудные глаза чего стоят, потрясающее тело, обволакивающий голос, лучистая улыбка… – словно в трансе повторял Алан.

– Где она теперь? – спросила девушка.

– Понятия не имею. Я ушёл от неё и больше о ней не думаю, – Алан натужно рассмеялся. – Кого я обманываю? Я только о ней и думаю. Не могу выбросить её из головы. Она застряла там, понимаешь, Рейч?

– Какой бы привлекательной она ни была, ты должен забыть её. Тебе не нужна лживая и непорядочная женщина.

– Противоречие между видимостью и сущностью всегда меня преследовало, – разочарованно произнёс он.

– От этого ни один человек не застрахован.

– Красота – это же выражение какой-то идеи? – неожиданно спросил он.

– Да, – рассеянно подтвердила Рейчел.

– Получается, что одна идея порождает другую. Красота рождает уродство, любовь – ненависть, а страсть порождает равнодушие.

– Алан, забудь о её красоте, – умоляюще прошептала Рейчел, но Алан её не услышал. Он, словно в бреду, продолжал шептать:

– Красота – самая распространенная форма душевного уродства, – с горечью произнёс он, отчеканивая каждое слово, пытаясь убедить в этом больше себя, чем Рейчел. – Внешняя красота и исключительность чаще всего являются признаками духовного уродства и посредственности личности.

– Алан, посмотри на меня, – приказала ему Рейчел. – Двигайся дальше, не цепляйся за то, что было.

– Не могу, Рейч. Я прожил всего неделю без неё, и если так будет продолжаться и дальше, я этого не вынесу. Я хочу вернуть Лили.

– Что ты такое говоришь?! Очнись! Никакая она не Лили. Ты даже не знаешь её настоящего имени.

– Мне всё равно, как её зовут. Помоги мне вернуть эту девушку.

– Лучше я помогу тебе вернуть себя, – Рейчел наклонилась к Алану и, плотно прижавшись к внезапно напрягшемуся телу, с силой впилась поцелуем в губы мужчины…

С тех пор, как Алан вернулся в свою квартиру, прошёл месяц. Это как будто был вовсе не месяц, а долгий год тоски по Лили. После разрыва с ней круг общения писателя сузился, главным образом потому, что Алан вычеркнул из своей жизни Рейчел. Оказалось, что она давно испытывала к писателю романтические чувства и надеялась, что он ответит ей тем же. Рейчел сказала, что была счастлива просто находиться рядом с Аланом все эти годы. “Стать частицей этой пленительной красоты, разве не этого мы хотим, общаясь с людьми, обладающими талантом и природным обаянием?” – спросила она.

Алан не смог ответить ей взаимностью. Прикосновение чужого женского тела и незнакомых губ было Алану неприятно. Почему-то ему казалось, что этим он предаст Лили, ту самую Лили, которая предавала его с самого первого момента их встречи.

Писатель продолжал работать над книгой, несмотря на то, что считал это бесполезным занятием. Вычёркивая особенно романтические моменты романа, он заменял их сценами тоски и одиночества персонажей, получая от этого удовольствие. Он знал, что в издательстве все уже устали от его выходок, но, памятуя об успехе его предыдущих книг, а, может, из сочувствия к расторгнутой помолвке, они продолжали закрывать глаза на несоблюдение Россом сроков сдачи романа. Однако Алану было всё равно. Он сообщил им, что внесёт значительные поправки в свою книгу, и, когда она будет готова, пришлёт окончательный вариант.

В один из тоскливых осенних вечеров Алан сидел за компьютером и делал правки в романе, когда послышался звук открывающейся двери. Писатель замер. “Неужели она вернулась?” Алан спиной почувствовал лёгкий женский шаг и повернулся посмотреть на пришедшую девушку. Было темно, поэтому он с трудом отличал очертания знакомых предметов и контуры женского тела. Минуту женская тень играла с освещением комнаты, свободно по ней перемещаясь и ступая только на те участки помещения, на которые не падал лунный свет. Внезапно девушке надоела её собственная игра, и она вышла из тени. Её искаженное злобной гримасой лицо осветил лунный свет. Писатель в испуге отпрянул, на мгновение потеряв дар речи: перед ним стояла живая Нора Одли.

– Это невозможно… – он не верил своим глазам. – Нора? Ты жива?

– Физически я живее всех живых, но вот внутри уже давно мертва, – в её голосе звучала наигранно-издевательская интонация. Она поднесла руку к сердцу и произнесла:

– С тех пор, как в моей утробе поселилась смерть, здесь пустота.

Алан не понимал, о чем идёт речь и что вообще происходит, и изумлённо взирал на ночную гостью.

– Как ты сюда попала?

– Прямиком из мира мёртвых, – она громко рассмеялась. – А что, есть другой путь?

– Есть, – до Алана начало доходить. – Есть множество способов оказаться здесь, если ты никогда не попадала в мир мёртвых.

– Разве?

– Не было никакого самоубийства или убийства. Ты была жива всё это время и морочила всем голову, но зачем ты так с нами поступила? К чему эта игра в смерть?

– Ты действительно хочешь знать?

– Ты тайком пробралась в мою квартиру, ведёшь себя очень странно… конечно, я хочу знать, что происходит и почему ты сымитировала своё самоубийство. Представь, сколько страданий ты причинила окружающим тебя людям своей “смертью”.

– Ладно, ты захотел узнать правду, а ведь мог отказаться, и жил бы тогда спокойно всю оставшуюся жизнь. У тебя был выбор, Алан, и ты выбрал путь правды. Постарайся не жалеть потом о выбранном пути. Он очень тернист, ведь правда об одном человеке вытаскивает на поверхность правду об остальных людях. Надеюсь, ты готов услышать несколько историй о том, как необдуманное действие одного человека