Демоны Вебера - Денис Кучеренко

семи. Де Голль напрягся, прижавшись лбом к прохладному железу каркаса койко-места. Он мучительно ожидал возможной развязки, следя за каждым движением участников игры: изысканная ругань пока еще ничего не подозревающей жертвы сменилась мольбами адресованными малоизвестным богам; дрожащие руки бросили на пол несколько костей, выпала девятка; ехидный смешок улыбающегося Клочи перерос в уверенный бросок, окончившись ожидаемой победой. Раздосадованный оппонент негромко взвыл, бормоча проклятья, как вдруг его спутник протяну руку, указывая на оттопыренную штанину мошенника.

— Смотрите, там еще одна кость! А ну давай ее сюда! — недовольно бросил товарищ игрока, ловким движением выхватывая у зазевавшегося Клочи припрятанную игральную кость. — Ах ты погань, да тут же значений меньше четверки нет! Быстро возвращай сапоги, лживая скотина!

Прогрессировавший далее конфликт уже мало интересовал Нила, он ошарашенно застыл, не в силах поверить своим ушам.

— Но ведь так не бывает. Да не может такого быть. Почему все повторяется? — едва слышно пробормотал юноша, силясь осмыслить все услышанное. — Так или иначе, я пережил смерть. Она выглядела как настоящая, ощущалась как настоящая… И что теперь? Мне что, придется перенести это еще раз?!

«На этом твой путь не оборвется», — вспомнились Нилу таинственные слова. Значит ли это что он может выжить, избежать этого всего? Парень грустно осмотрел поросший на нем грибок, вынужденно признав, что меньше тот не стал. Это значит, что вскоре за ним придут санитары и его судьба вновь покатится по уже намеченным рельсам.

Из барака не сбежать, особенно при нынешнем состоянии де Голля. О выздоровлении остается только мечтать. Справится со здоровыми (во всех смыслах этого слова) санитарами ему тоже не удастся. Вся ситуация выглядела как тупик. Юноша уселся поудобнее, обхватив голову руками. В такой позе он просидел не меньше двадцати минут, напряженно размышляя.

«Может я вскоре и помру, но точно не такой жуткой смертью. Уж это я, надеюсь, в силах изменить», — окончательно решился Нил, слегка свесившись со своей койки. Он начал водить рукой по полу, ощупывая гладкую каменную поверхность в местах где койка крепилась к каменной плите. Пара минут поисков принесла свои плоды — в руках у де Голля был крошечный острый камушек, отколовшийся когда-то от стен храма. Повертев находку в руке, Нил удовлетворенно плюхнулся на кровать. Этого должно хватить для его замысла.

В соответствии с планом юноши, как раз пришло время для долгого и чертовски тягостного ожидания. Вслушиваясь в размеренный шум барака, он неспешно перебирал в голове каждый запомнившийся ему момент еще не наступившего будущего. Де Голль решил отодвинуть вопросы о причине и природе пережитого им опыта на потом, ведь сейчас у него были дела поважнее.

Выделившийся адреналин потихоньку утихал в жилах Нила, забирая с собой недавнюю бодрость и неожиданный прилив сил. Знакомая слабость и сонливость вновь накатывали на парня, тяготея затуманить и без того не самый ясный разум, но на этот раз юноша был к этому готов. Каждый раз, когда коварно подбирающийся туман — предвестник фатального оцепенения, наползал на рассудок, готовясь сковать де Голля, утянув его в разверзнувшиеся пучины предсмертного бреда, парень изо всех сил сжимал кулак с камнем, вынуждая острые края находки болезненно впиваться в плоть. Боль была велика, больше было лишь желание бросить все это, отдавшись на волю увядающего тела, но все же она очищала сознание, вырывая юношу из объятий губительного тумана.

Еще в первые дни своей службы Нил наслышался разных историй. Байки о доблестных, почти наверняка не существовавших героях, о гнусных предателях и злобных врагах. Красивые сказки, призванные погрузить новоприбывших в нужную начальству атмосферу. Больше всего де Голлю запомнилась история о лейтенанте оказавшемся в окружении ловакийцев. Хитрые, в меру истории злобные дикари отчаянно пытались выкурить отряд лейтенанта из занятого укрытия. Злыдни окурили своими травами все окна и щели крепкого кирпичного дома, надеясь усыпить оборонявшихся солдат, чтобы впоследствии застать их врасплох. Лишь догадливый герой байки сумел додуматься до нанесения себе несерьезных увечий, болью удерживая себя в сознании. Было ли в этой сказке хоть что-то от реальности — Нилу только предстояло это выяснить.

Затянувшаяся борьба за трезвость рассудка чем-то напоминала череду попыток не уснуть, будучи сонным и утомленным: веки предательски слипались, мысли так и норовили перерасти в смертельно опасные сны-видения, каждое новое «пробуждение» требовало жертвы в виде резкой боли в руке.

Рискованное противостояние с собственной слабостью затянулось. Пытаясь хоть как-то облегчить себе участь, Нил прибегнул к хитрости, решив занять затуманенный рассудок математическими вычислениями — взяв за основу число семь, он стал раз за разом прибавлять к этому значению девятку, занимая мозг несложными, но все же требующими концентрации вычислениями.

«Семь, шестнадцать, двадцать пять, тридцать четыре, сорок три… Опять сорок три, — резкая боль в руке и вот ряд чисел вновь проносится в сознании. — Пятьдесят два, шестьдесят один, семьдесят», — продолжил высчитывать де Голль. В совокупности с терапевтической болью, гимнастика для ума неплохо удерживала его в сознании, хоть это и стоило, как ему тогда казалось, титанических усилий.

И вот борьба со сном подошла к концу. Когда счет Нила перевалил за три тысячи, двое уже знакомых парню санитаров заглянули в барак, поочередно осматривая пациентов. Мрачная двоица подобралась к нему и де Голль применил абсолютный максимум своих актерских способностей, очень глубоко и при этом медленно дыша, демонстративно смотря немигающим, пустым взглядом куда-то вдаль.

Сверка с записями, проверка пульса, осмотр крохотных зарослей грибка — все шло в точности как в недавнем видении. Каждый маленький аспект, каждое невольное движение, каждый многозначительный взгляд были для де Голля не новы.

— Эй, ты меня слышишь? Можешь проследить глазами за пальцем? — будто вновь репетируя уже просмотренную Нилом пьесу, громко бухтел санитар, водя своими толстыми пальцами в десяти сантиметрах от лица застывшего де Голля.

Неприятно оттянув веко юноши, не позабыв с умным видом осмотреть пожелтевшие склеры и раздражающе причмокнув, санитар вопросительно покосился на своего коллегу.

— Готов. Грузим его.

«Даже не заметили подвоха? Они же проверили мой пульс. Ублюдки, да им же просто наплевать. Неужели меня забирают вовсе не из-за моего состояния, а просто по графику? Если бы к этому моменту я еще мог ходить, они бы тоже поволокли меня на убой, как скотину, чье дальнейшее содержание экономически невыгодно?» — Почему-то этот факт особенно задел юношу, он сильно сжал кулак с камнем, стиснув зубы до звона в ушах. Резкая боль слегка освежила голову юноши, позволяя сохранить трезвость рассудка в то время как его подобно тяжелому багажу тащили на носилках через бесчисленные коридоры храма.