Советская Британия - Андрей Максимушкин

— А у меня другие новости. Атлантический флот трогать не будут, ты Горшкову нравишься. Если кого и станут подметать, так это Балтику и черноморцев.

— Тыловые службы, — ухмыльнулся Головко. — Командиров больше, чем кораблей. Ладно, замяли. Крикни Степанову, чтоб приглашал народ.

Слушали вернувшегося из Первопрестольной заместителя главкома флота внимательно. Жизнь не стоит на месте, все меняется, на советском военном флоте только-только осваивали азы информационных аспектов борьбы на море, но некоторые вещи не требуют специальных учебных курсов, они входят в кровь и плоть любого разумного, нечуждого карьерных устремлений человека.

Первым делом Котлов коснулся намечающихся в верхах перестановок — никого из собравшихся в кабинете новости не затрагивали, и это главное. Старик Кузнецов окончательно ушел на покой. Левченко аккуратно спихнули на «райскую должность», к облегчению большинства служивших на передовых базах офицеров. Идеи бывшего главкома по укреплению тыловых флотов в ущерб Атлантическому и индийской эскадре не находили понимания у сослуживцев Виктора Котлова. А что еще важнее, оборонные настроения не нашли понимания в Верховном Совете СССР и у товарища Косыгина, посему Левченко продержался всего четыре месяца. Новый главком был моложе, энергичнее, правильно понимал политику Правительства.

По мнению младшего флагмана, ему удалось найти с Горшковым общий язык. Сергей Георгиевич одно время командовал третьей крейсерской эскадрой Атлантического флота, неоднократно сталкивался с Котловым, было дело, чуть ли не подрались, когда Горшков попытался загнать «Славу» в предназначенный для ремонта подлодок док. Большие чины не успели изменить прославленного морского волка. Сергей Георгиевич остался таким же влюбленным в море романтиком, искренним почитателем талантов Нельсона, Макарова и Лютьенса. С последним он поддерживал теплые дружеские отношения. Герой сражений за Северное море Гюнтер Лютьенс уже десять лет служил главнокомандующим Кригсмарине.

— Горшков обещает оставить основные пункты кораблестроительной программы.

— Значит, мы получим еще два авианосца? А эсминцы сопровождения? — Командующего первой эскадрой Виноградова больше всего интересовал корабельный состав и ходившие до недавнего времени слухи об увлечении московских штабных адмиралов ракетными подлодками. Большинство настоящих адмиралов разделяли мнение Виноградова — ракета и подводная лодка несовместимы. Вот бы еще донести эту простую мысль до «звезды» нашего ракетостроения Серго Берия, будоражившего Верховный Совет, Совмин и Министерство обороны своими прожектами фантастических ракетоносцев!

— «Москву» достраивают для нас, а вот «Минск» пойдет на Тихий океан. Два из четырех крейсеров типа «Красногвардеец» наши, эсминцы продолжают строить противолодочной и ракетной серий.

— Мало, — вздохнул Головко.

— Что есть, то и дают. Сами знаете, Косыгина больше интересуют строительство и ширпотреб.

Про себя Котлов подумал, что им и так дают больше, чем надо. Сильнейший флот Союза. Прекрасная тыловая база, прикрытие мощной авиационной группировкой, рядом союзные флоты Германии и Франции. У нас и так из шести линкоров два, из шести линейных крейсеров четыре, из восьми тяжелых авианосцев пять, да еще четыре вертолетоносца, сильные крейсерские эскадры, новейшие эсминцы, половина подводного флота, силы обеспечения. По-хорошему следует усиливать Тихоокеанский флот, у них всего два линкора еще из английских трофеев, два тяжелых и четыре легких авианосца. Или Южную, она же индийская, эскадру. Этим бедолагам с одним линейным крейсером «Севастополь» и одним авианосцем предлагают не только защищать Персидский залив, но и наносить удары по вражеским базам в Индийском океане!

Товарищи не стеснялись и устроили младшему флагману допрос по полной форме. Всех интересовали московские новости, свежие веяния в штабах, сохранение существующей степени боеготовности, планы на океанские походы. Виктор Николаевич отвечал в меру возможностей. Старый морской закон: что наблюдаем, то пишем, чего не наблюдаем, того не пишем. Посему многие вопросы остались без ответа — не мог вице-адмирал знать, что там в действительности планируют ответственные вышестоящие товарищи и в какую сторону в следующем году изменятся цены. Уж в Госплане Котлов не был, о чем и заявил контр-адмиралу Калабанову.

— Спасибо, Виктор Николаевич, хороший подробный отчет, как и следовало ожидать от настоящего моряка, — проговорил до этого момента молча прислушивавшийся к разговору единственный сухопутный офицер в этом кабинете. Начальник местного отделения ГРУ полковник Васнецов наклонился вперед и проникновенным голосом полюбопытствовал: — А что слышно о ситуации в Германии? Когда Кауфман доиграется и уйдет на пенсию?

— Так ему еще рано, — не понял вопроса вице-адмирал, — всего-то полтинник стукнул.

— А каким боком берлинская политика касается нашего флота? Полковник, поясните? — немедленно отреагировал адмирал Головко.

— Касается, товарищ адмирал, касается, — промурлыкал разведчик, в этот момент он удивительным образом напоминал облизывающего шерстку большого пушистого кота, деревенского крысолова. — Виктор Николаевич, давайте сначала вы расскажете, что там в столице слышно?

— А что там может быть непонятного? — удивился Котлов. — Нам предлагают полноправное членство в Европейской Унии. Немцы готовы разрешить компартию и пересматривают дела политзаключенных.

Виктор Котлов не понимал смысл заданного вопроса. Сергей Васнецов не шутил. Когда он говорит таким тоном, жди какой-нибудь каверзы. Да, еще год назад никто и помыслить не мог, что пост рейхсканцлера займет молодой политик новой волны Гюнтер Кауфман. Не связанный со старой военной и партийной элитой, до недавнего времени занимавший второстепенный пост министра пропаганды и руководивший Гитлерюгендом Кауфман выдвинулся на первую роль после смерти Эриха Коха. Неожиданно, надо сказать, выдвинулся. Считалось, что его поддерживают крупные капиталисты и определенные круги гестапо, те, кому надоела бескомпромиссная борьба за власть между СС, армией и территориальными ляйтерами, порой чудившими в своих вотчинах похлещи средневековых баронов.

В молодости Кауфман редактировал молодежный журнал «Вилле унд Махт», славился своими либеральными взглядами, сочетавшимися с фанатичной преданностью Гитлеру и убежденной безапелляционной верой в идеалы нацизма. Гитлер снисходительно относился к «праву молодежи на критику», поэтому Кауфману многое прощалось. Во время войны молодой редактор двух официальных молодежных органов пошел в армию простым пехотинцем. Служил в роте пропаганды. После войны вернулся на прежние должности. После знаменитого заявления Кауфмана: «Мы не хотим терпеть идеологов расизма», над головой молодежного функционера сгустились тучи, но гроза прошла мимо.

Война завершилась, и Кауфман продолжил карьеру в министерстве пропаганды, в 54-м году заменил Геббельса, почти одновременно стал рейхсляйтером НСДАП по молодежным вопросам вместо проигравшего в очередной внутрипартийной склоке Бальдура фон Шираха. Кауфман всегда был заметным политиком, его энергия и нестандартный подход часто приводили к потрясающим политическим победам, но он никогда не рвался на первые роли. Кауфман всегда избегал участия в борющихся за власть коалициях, был сам по себе. Может быть, это его и спасло. Может быть, это и позволило ему резко прыгнуть в кресло канцлера, когда партийные бонзы выдохлись в смертельной драке друг против друга. Германии был нужен новый, не запятнанный грехами старых вождей лидер. Наиболее подходящим оказался министр пропаганды.

Разумеется, в Москве, да и не только в Москве, о Кауфмане говорили. Блестящие выступления канцлера, его непривычные для национал-социалистической Германии идеи, запущенное в оборот выражение «новое мышление» вызывали неподдельный интерес и симпатии к этому человеку. После унылой риторики Эриха Коха Кауфман буквально был глотком свежего воздуха в пропитанном духом милитаризма рейхе. Популярность нового канцлера почти моментально подпрыгнула до немыслимых высот, его выступления вызывали ажиотаж. Некоторые сравнивали Гюнтера Кауфмана с Адольфом Гитлером, та же экспрессия, умение зажигать души, фанатичная любовь сограждан и непривычные, но столь важные для немцев, близкие им идеи вождя.

— Вы, как и все, ослеплены ангельским светом, красивыми словами и заразительными откровениями этого человека, — изрек Сергей Васнецов. — Я специально поинтересовался мнением Виктора Николаевича. Прошу не обижаться, но человек он заурядный, несколько наивный и ничего не смыслящий дальше артиллерийского дальномера. Простой адмирал, слуга народа, отец матросам.