Портфолио в багровых тонах - Лариса Соболева

Уныние ядовитой гадюкой вползло в их дом, когда близкие друзья, которым мать с отцом помогали, кормили, согревали своим теплом, защищали и полагали, что могут рассчитывать на них… друзья пропали. Нет, они не предавали, не злословили, не строили козни. Они просто отстранились, растворились в пространстве. Им стало некогда, в лучшем случае они бросали дежурную фразу: «Ну как дела?» и никогда не слушали ответов. В худшем пробегали мимо, делая вид, что не узнали. Нельзя сказать, что это исключительный случай, литература кишит подобными эпизодами, когда близкий друг… Лена делала свои выводы: «У меня никогда не будет друзей».

Уныние отравило их дружный и веселый дом, но мама с папой остались верны себе: они дружно стали попивать. Под бокальчик вина (затем водочки, самогона) вспоминали прошлые успехи, обсуждали дела в стране, строили планы. Да, планы! Только проблема была с осуществлением глобальных конструкций, ибо наутро они забывались. Дозы увеличивались, появились новые друзья — собутыльники. И уже не слушала Лена споров об искусстве и песен под гитару, все меньше ей хотелось идти домой. И тут появился Паша…

— А вот и я, — заходя в палату, сказала Лена.

Апельсины, яблоки, мед, ряженка… Она как чувствовала, что все это понадобится, или очень хотела, чтобы понадобилось, вот и случилось чудо. Лена села на стул и принялась быстро счищать с апельсина оранжевую корку с белоснежной прослойкой, по рукам тек сок, она слизывала его, сосредоточившись на своем занятии и…

Паша появился случайно. Он купил у отца картину, захотел посмотреть его работы, пришел в подвал и увидел Лену. Нет, сначала ничего не предлагал, просто иногда заходил и покупал картину, деньги, конечно, благополучно испарялись вместе с алкогольными парами. Лена училась в медицинском колледже, страдала от постоянных пьянок и жуткой брезгливости, а уйти было некуда. Однажды собутыльник родителей начал приставать к ней, у него не хватило бы сил справиться — куда там, но Лена вылетела из подвала, как пробка, она была в ярости. Столкнулась с Пашей. Он, естественно, заметил ее состояние и заставил признаться, в чем дело. Приставалу выкинул из подвала, а вот после предложил… жить с ним. Да, так и сказал: жить с ним. Как прагматичный человек Павел обрисовал выгоды, которые она получит: это квартира с ванной и душем, одежда, еда, деньги на мелкие расходы — нормальный бартер. Лена не сразу согласилась, само предложение «жить с ним» покоробило, не могла она перейти и моральный барьер, сначала же должна быть любовь, потом — все остальное. Однако жизнь заставила отодвинуть принципы, но она, что называется, на берегу определила границы их отношений:

— Я никогда вас не полюблю, никогда. Если вас это устроит…

— Устроит, — сказал Паша.

Лена ни разу не обманула его за три с половиной года, не требовала нарядов, тем более побрякушек. Она смирилась со своим положением содержанки, пока не встретила Сергея. Правда, виделись они всего два раза. Первый день Сергей ходил за ней по пятам, на второй заговорил, назвав русалкой. Шли они шли, болтая ни о чем и забыв даже познакомиться, пришли в парк, где кроны закрывали звездное небо, а луна улыбалась из-за облаков.

Но тут, как в страшной сказке, внезапно нагрянул злой персонаж — Паша. Да не один, с двумя орками — то ли кто-то доложил (доброжелатели всегда найдутся), то ли случайно набрел на них, Лена не уточняла. Она даже не представляла, что человек может ревновать с первобытной дикостью, мол, мое, как посмел! Он был пьян, поэтому и выстрелил в Сергея, а два орка затолкали Лену в машину. По дороге Паша вырубился, так появилась возможность отправить сообщения знакомой из «Скорой», Лена умоляла найти в парке парня (назвала ориентиры), который, может быть, еще жив. Дома, когда Паша, развалившись на диване, дрых, пришло сообщение: парня нашли, он жив, но очень плох, на операцию вызван главный. К утру Лена отрезала волосы, от которых был без ума Паша, надеясь, что он выгонит ее за все вместе. А Павел не выгнал, мало того, простил почти измену. Донести на него — не в ее правилах, а пистолет не зарегистрирован, поэтому он не понес наказания. К тому же Лена считала себя в некоторой степени виноватой, ей следовало быть осторожней, например, сначала расстаться с Павлом. В то же время пришло понимание, что просто так он не отпустит ее, это удручало и заставляло искать выход из создавшегося положения.

— Открывай рот… — Лена поднесла к губам Сергея дольку апельсина, он оказался послушным пациентом не в пример другим. — Молодец. Сейчас пару долек съешь… ну, ладно, три, а через час еще… я оставлю на тарелке.

— Ты уйдешь?

— Я же дежурю. Всю ночь. Обещаю: буду заглядывать к тебе часто-часто, но ты не жди, спи. Завтра принесу соковыжималку, живой сок тебе необходим…

Странное дело, Лена дала бы голову на отсечение, но Сергея знала давным-давно, может быть, не в этой жизни, но в прошлой — точно. Из той жизни перешло в эту волшебное чувство, объединяющее их двоих, и это здорово.

* * *

Ночь… Хорошее время для работы, удобное, никто ведь не отвлекает, и продуктивное. Фисенко с Граниным проторчали у компьютера много часов, иногда рационально делали перерыв, чтобы потом смотреть в монитор посвежевшим глазом. Следовало определить на снимках место, где было пятно и кто там стоял. Сложность в чем: пятно ведь появилось после убийства Сони, Ника утверждает, что в зал она не заходила, стало быть, не снимала. День и вечер провели в поисках людей, находившихся с той стороны стола, где потом появилось пятно.

Обычно и на фуршетах люди мало слоняются по залу, несмотря на удобство подобного ужина, когда с тарелкой в руках гуляй — не хочу. Только Ника, к сожалению, не увлекалась общими планами! А стол-то круглый. Игорь, конечно, мог предоставить точные координаты: мол, пятно зафиксировано напротив выхода чуть левее и ближе к стене с фотографиями Сони. И где это — левее? Нет общего плана — нет точного места — нет и тех, кто стоял в районе кровавого пятна. Ориентиром служило все: кусочек стены, часть люстры, блюда на столе. Вне всякого сомнения, это очень ненадежный способ поиска убийцы, да что же делать! Хотя бы круг подозреваемых наметить. Других зацепок вообще не имеется, а неиспользованный нож лежит в кармане монстра, ждет своего часа.

— Ну что она за человек, — посетовал Игорь. — Сделала три общих кадра в начале вечера, остальное… один крупняк.

— Ника и на свадьбы ходит не толпы снимать, а красоту, как она выразилась. То есть жениха с невестой и тех, кто ей понравится. За это она получает гонорар. Свадебную толпу снимает другой фотограф, подешевле. Здесь тоже своего рода свадьба… Смотри, на этом снимке, как у тебя: зонтик от коктейля зеленого цвета на тарелке, повернут к нам макушкой…

— Ну-ка, ну-ка…

Игорь вывел на монитор две фотографии, увеличил на обеих нужные фрагменты и удовлетворенно прищелкнул пальцами:

— Иван Николаевич! Поистине вы сыщик от бога — заметить такую мелочь. Да, это то место, на моем снимке и пятно заметно на скатерти, и зонтик, только чуток развернут, потому что ракурс другой… Теперь у нас есть точный ориентир. Будем отбирать фото, где стоят гости рядом с зонтиком на тарелке или… кто держит стаканы с зонтиком.

— Зеленым, — уточнил Гранин.

— Да, зеленым… — На мониторе снова замелькали кадры. — Есть. Вот и девушка с коктейлем и зелененьким зонтиком…

— Тамара. Тоже, в общем, потерпевшая, если не разыграла нас.

— Больно натурально она… э… страдала. Берем на заметку кадры, где Тамара с другими лицами сей драмы.

Начался поиск, сравнения, изучение деталей. Гранин устал от обилия фотографий, которые рассортировали по папкам, но, казалось, кадры размножались сами по себе, меньше их не стало. Время от времени он названивал в отделение полиции и, решив сделать очередной перерыв, вышел на балкон (работали в его холостяцкой квартире), позвонил:

— Как там девушки?

— Да нормально, — послышался сонный голос из дежурной части на другом конце города. — Спят.

— Вы присматривайте за своими шалавами, чтобы не обидели.

— Пф… дак проверяем. Мирно там.

— Смотрите, если пожалуются, я вас…

— Не-не, все пучком будет.

Гранин вернулся на место, закинул руки за голову — так вроде сидеть удобней. А на мониторе фото мелькают, мелькают… Игорь зевнул. Вероятно, чтобы не тянуло в сон, он и поинтересовался:

— Девчонки в обезьяннике?

— Там, там.

— Жестоко, Иван Николаевич.

— В воспитательных целях туда их законопатили, посидят, полюбуются на контингент, авось разговорятся.

— Не гуманные у вас методы.

— Игорь, есть еще один нож, а это чья-то жизнь. Что может быть гуманнее — спасти человеческую жизнь? Для этой цели все средства хороши, не так ли? Девочки явно что-то знают, но ты смотри, какие партизанки!