Витязь. Замок людоеда - Степан Кулик

— Угу. А свои? Никто не покидал монастырь в день гибели игумена?

Отец Феофан опять погрузился в раздумье.

— Нет, не припоминаю.

— Да как же, ваше преподобие, — отозвался привратник. — Послушник Митрофан от их светлости прибегал. А ближе к вечеру снова ушел. Вместе с братом Себастьяном.

— Верно, — согласился игумен. — Да только все это было днем раньше. А отца Кирилла ночью убили.

— Это точно? — услышав имя немого лекаря, я даже вздрогнул.

Вот ведь странность. Все последнее время только о нем и думал, а как услышал известие о смерти игумена и пропаже священной реликвии, так словно отшибло.

— Вы уверены в этом? Кто-нибудь видел отца Кирилла после?

Теперь призадумались оба.

— Гм… А ведь ты прав, Степан. Игумен не выходил к вечерней трапезе. Но отец Кирилл не был чревоугодником и часто пропускал вечерю, проводя это время в молитвах. Так что его действительно не видели с обедни и до того утра, как обнаружили труп и пропажу…

— Митрофан и брат Себастьян имели с собой какую-то поклажу? — этот вопрос я уже задал привратнику.

— Парнишка только посох при себе имел, а так-то с пустыми руками шел. А лекарь, как всегда, со своей котомкой. Брат Себастьян никогда с ней не расстается. Снадобья у него там разные, лекарства, чистый холст — рану перевязать…

— Вот как. А скажи, какая она из себя, котомка эта? Достаточно просторная, чтобы ковчежец спрятать?

— Ты думаешь, что?.. — не договорил отец Феофан и перекрестился. — Этого не может быть! Ведь он прибился к нам таким… впору в петлю лезть. Если б не игумен. И чтоб вот так отблагодарить? Неужто не совладал-таки с горем и рассудком тронулся?

— Прости, святой отец, но мне надо поторопиться. Да и то, боюсь, опоздал. Объяснять долго. Так что не обессудь — в другой раз. Надеюсь, еще свидимся. Сейчас одно скажу — брат Себастьян не тот человек, за которого себя выдает… — Идея, как обычно, пришла неожиданно. — Или вот как мы поступим. Лев Ольгердович, не в службу, а в дружбу, дождись-ка ты здесь пана Лешека с отрядом. Думаю, они уже вскоре будут. А тем временем отцу игумену историю о свадьбе расскажи. Ну а после, если будет на то твоя княжеская воля и желание, милости прошу ко мне в башню…

— Подожди, Степан Олегович…

— Некогда, други мои! Если эта сволочь еще и Митрофана убил… — я не договорил, чувствуя, как злость сжимает горло. — На ремни порву, гниду!..

* * *

По пути в Башню не случилось ничего. Даже дождя. Видимо, судьба решила, что с меня достаточно, и предоставила возможность перевести дыхание. Ведь даже на профессиональном ринге между раундами положен минутный отдых.

Увы, несясь во весь опор по лесной дороге, я не подозревал, что кажущееся спокойствие — всего лишь затишье. То самое, что, по обыкновению, сменяется бурей.

Паром поджидал меня у островка. Лис же знал, что я домой обычным путем возвращаться стану, вот и отправил навстречу.

— Все вернулись?

— Да, ваша милость. Не извольте беспокоиться, — весело ответили наемники, дружно налегая на канат.

Естественно, даже те, кого оставили «на хозяйстве», все знали о результатах нападения на Розиттен. А может, капитан уже и вознаграждение раздать успел. Как водится, с учетом личных заслуг, но всем…

— Даже раненых нет. Так что и лекарь не понадобился. Зря только Митрофана гоняли. Забавный хлопец. Как узнал, что вы без него ушли, едва стражу не раскидал, чтоб в Переход залезть. И лекарь тоже с ним норовил. Но кто ж им позволит, без приказа?..

— Лекарь здесь?! — я сжал кулаки до хруста… Но тут же расслабился. Нет, я по-прежнему имел к нему вопросы, но главное — Митрофан жив. А за отца-игумена и без меня найдется кому спросить.

— Куда ж он денется, ваша милость? В Переход мы его не пустили, а обратно в монастырь — Лис. Немой только что на колени перед капитаном не вставал, но Рыжий и бровью не повел. Сказал, как отрезал. Мол, ваша милость за лекарем посылали, стало быть — вам и отпускать.

Золотой у меня капитан. Таких бы офицеров побольше — и хоть на императорский престол…

Едва дотерпел, пока паром причалил, а там — очередной сюрприз от Фридриха. Лестница. Не штормтрап, а настоящая, деревянная. Я взлетел по ней, как на скоростном лифте, и сразу же оказался в объятиях Лиса.

Капитан чуток смутился излишней сентиментальности и сделал вид, будто всего лишь хотел помочь моей светлости переступить порог.

— Рад тебя видеть живим и здоровым, Степан. Ошиблись мы, значит? Не стали крестоносцы мстить за унижение?

— Увы… Еще как стали, — ухмыльнулся я. — Но об этом чуть позже… Брат Себастьян где?

— Ваша милость! Как же так? — вывернулся откуда-то Митрофанушка. Глаза парня буквально сверкали от обиды. Что очень странно сочеталось с радостью, которой так и светилось его лицо. — Опять вы меня оставили?! А ведь обещали отцу Кириллу… Ой! А вы теперь, как все? Закончилось злое колдовство?

— Умер игумен, — я слегка приобнял парня и тут же отстранил. — Убили его… Лис, я, кажется, о лекаре спросил?

— Так тут он… В караулке с парнями сидит. Больно прыткий. Все из башни рвется. Я уж подумывал о том, чтоб связать его. Но как-то неловко. Он же не враг… Да и парнишка твой все совестил. Мол, негоже над калекой измываться. Его жизнь и так не баловала.

— А вот в этом ты ошибаешься, Лис. Самый что ни на есть враг. Ловкий, матерый и беспощадный.

Фридрих недоверчиво посмотрел на меня, а потом покосился в сторону караулки.

— Не веришь. Тащи его в трапезную. Сам убедишься. И ты, отрок, ступай за мной.

Митрофан, если и хотел возразить, то услышав мой тон, даже заикаться не стал.

Брат Себастьян вошел в трапезную напряженно, как зверь. Готовый в любое мгновение отпрянуть или напасть. Вот только тяжелая рука капитана Лиса, лежавшая на плече лекаря, удерживала его на месте лучше любых уз.

— Заходи, брат Себастьян, заходи… Присаживайся. В ногах правды нет.

Пользуясь тем, что лекарь не мог видеть меня настоящим, я позволил себе небольшой спектакль. И когда он двинулся в сторону единственного в комнате свободного стула, остановил его резким жестом:

— Нет, нет! Только не туда! Тебе там не понравится…

И выждав немного, продолжил:

— Хочешь знать, почему? Да вон хоть у Митрофана спроси. Он не даст соврать… — Еще одна многозначительная и, надеюсь, зловещая пауза. — Намедни на том стуле брат Альбрехт сидел. Вальдмейстер здешней комтурии. Привязанный и босой. Он, видишь ли, прямо как ты, на мои вопросы отвечать не хотел. Так что Митрофану пришлось заготовить много раскаленных углей и масло вскипятить… Как думаешь, крестоносец заговорил раньше, чем я вылил масло ему на ноги, или после?

В ответ брат Себастьян выразительно замычал, указывая свободной рукой на рот. В правой он держал котомку. Ее вид и мысль о том, что находится внутри, буквально бросили меня вперед.

— Ты немой?! Немой?! Да?!

Я наверняка был страшен, но лекарь не испугался, а просто открыл рот.

М-да, не нужно быть хирургом, чтоб отличить нормальный язык от обрубка. Вне всякого сомнения, в этом брат Себастьян не обманул. Кто бы ни отрезал ему язык, сделал он это беспощадно. Во рту бедолаги оставался кусочек едва больше, чем распухшие гланды…

В другой обстановке демонстрации хватило бы, чтобы смягчить мой гнев и надеяться на снисхождение. Но не сейчас.

— А перед отцом Кириллом ты тоже пасть разевал, прежде чем ударить кинжалом в сердце? Зачем ты его убил? Чтоб похитить ковчежец со святыми мощами? Да? И где же он? Здесь? С тобой?!

Говоря все это, я надвигался на лекаря, а он перед моим натиском непроизвольно пятился, при этом понемногу оттесняя Лиса, стоявшего за его спиной. И в тот миг, когда я протянул руку за котомкой, брат Себастьян взвыл и плюнул мне в лицо, тем самым заставив отшатнуться. Потом не разворачиваясь ударил капитана ногой в пах, а когда тот согнулся — оттолкнул в сторону и бросился вон из комнаты.

— Задержать!

Я понесся следом за лекарем, но на лестницах башни остановить бегущего вниз человека можно только петлей. Все, кто протягивал к лекарю руки, оставались ни с чем, поскольку того тащила по ступенькам вся сила земного притяжения.

Так мы и промахнули оба этажа, пока не оказались в подвале.

По чистой случайности или еще какому капризу судьбы, именно в эту минуту внизу у Радужного Перехода никого из стражников не оказалось. И тут, увидев, что путь к бегству свободен, брат Себастьян сделал обычную для всех антигероев ошибку. Остановился, повернулся ко мне, торжествующе прорычал нечто нечленораздельное и продемонстрировал согнутую в локте руку. Мол, накося выкуси…

Зря он так. Я в позу обиженного становиться не стал, а максимально эффективно используя предоставленную мне фору, просто прыгнул вперед.

Чтоб схватить негодяя, не хватило всего каких-то пары сантиметров. Зато до котомки я все же дотянулся и вцепился в нее, как утопающий в соломинку. А в следующее мгновение, двигаясь по инерции, влетел в радостно посверкивающий всеми цветами радуги пространственный портал. Под аккомпанемент отчаянного вопля брата Себастьяна…