Вакагасира. Том 2 - Олег Николаевич Борисов

Эндо, девушка аккуратно поставила горячий стакан и поманила шебутного парня пальцем:

— Что стряслось?

— Телефон Тэкеши-сан не отвечает. Так?

— Да. Но у него могут быть дела.

— Могут, да… Просто я тут с раннего утра по городу прошвырнулся. Об этом в газетах не пишут, журналистов за глотку взяли… Какую-то крупную шишку из борекудан завалили недалеко от набережной. Ресторан в щепки, кучу народу перебили. Из автоматов или чего-то похожего. И теперь Тэкеши-сан пропал… Ничего не напоминает?

Оглянувшись, чтобы никто не услышал, Тошико тихо наклонилась к уху Сузуму и прошептала:

— Услышал об этом? И молчи. Понял? Никто… Повторяю — никто не должен об этом узнать. Если бы с Тэкеши-сан что-то в самом деле случилось, нам бы уже сообщили, поверь. Поэтому не надо поднимать панику. Все будет хорошо.

— Ага, понял… Но если что — звякни. Я пока воду повезу на стадион. Потом за музыкальными инструментами заеду, сцену должны будут закончить к этому времени…

— Позвоню. Само собой…

Подумав, Тошико Ямада не стала набирать главаря босодзоку. Если бы у того была критически важная информация, уже бы сообщил. Поэтому — работаем, готовимся к фестивалю и ждем. Рано или поздно объявится пропащая душа. Слишком много Тэкеши-сан в это сил и денег вложил, не может просто так исчезнуть.

Когда ближе к пяти перезвонил Горо Кудо, девушка была мрачнее тучи. Вроде бы ничего не случилось, но ощущение неприятностей почему витало над головой.

— Яху, владыка клуба!

— Я ведь не поленюсь, приеду и в лоб дам! — пообещала в ответ Тошико. — Тем более, что мы все уже вывезли, пять минут назад последний грузовик отправила.

— Все-все, пошутил… Короче, что беспокою. Тут один чувак на “бэхе” постучался ко мне. Исключительно для своих, чтобы икру не метали. Третья нога “Ятагарасу Йокогамы” что-то там отчебучила, поэтому до завтра его не будет. Но живой, здоровый, это точно. Им по своим каналам сообщили, он сбросил мне. Народу ничего не рассказывай, просто — занят человек, на фестиваль постарается подъехать. У него дел — по макушку, некогда ему.

— Поняла, не дура. Если вдруг всплывет — привет передавай.

Вот теперь и камень с души. Сейчас можно клуб потихоньку в порядок приводить, чтобы завтра утром с народом уже как следует вздрогнуть.

***

В медблоке мы втроем. Изредка заходит медсестричка, обновляет столик в углу комнаты: минералка, соки, фрукты. Ужином, завтраком и обедом за сегодня покормили, за это спасибо. Еще приносит индивидуальные армейские аптечки, из которых таскаем разное по мелочи.

На шикарной кровати валяться не стал. Никакого настроения. Мало того, когда вчера вечером сунулись ко мне врачи во главе с абэноши, вежливо их послал:

— Спасибо, в помощи не нуждаюсь. Перевязку сделают мои самураи. Поэтому бинты можете оставить на тележке.

— Нам сказано осмотреть и…

Положив руку на катану, равнодушно процедил:

— Пшли вон…

Видимо, что-то эдакое прозвучало, потому что вылетели быстрее собственного визга. Так и пошло — в позе для медитации провел все это время, прерываясь только на еду. Хорошо, что мяса и рыбы было много, стол накрывали человек на пять, поэтому и парням хватало, и мне для восстановления.

Бинты поменяли утром и после обеда. Рана подживала, я постарался снаружи особо шрам пока не трогать, а вот внутри собирал остатки искореженного пулей ребра. Плюс крутил жизненную энергию вокруг дырок в бедре и левой руке. С рукой паршиво — ноет периодически и подвижность еще не восстановилась. Если придется опять железом махать, придется рецепторы отрубать, чтобы не выть от боли. Бок — тот просто деревянный. Сначала медики обкололи, теперь я глушу все ощущения. Без обезболивания на стены бы лез в противном случае. Еще левую щеку где-то распорол. Вряд ли пулей, там бы все лицо перекорежило. Похоже, какой-то щепкой достало. Шрам небольшой, от центра скулы вниз, до подбородка. Сводить полностью пока не стану, пусть останется напоминанием о незавершенных делах.

Формально — я выбрался с минимальными потерями. Да, хожу скособочившись. Да, болит пока везде все, что можно и нельзя. Резерв силы исчерпал серьезно, по капле восстанавливается. Все же бегал я там за пределами возможностей. Благодаря этому и не попал под очередь в упор. Только поцарапали. Тупо не успевали меня отлавливать.

В остальном — второй раз привлек ненужное внимание. Причем в таких раскладах, что все предыдущие заслуги могут и не засчитать. Ведь козла отпущения нужно будет где-то брать. А я — вот он, готовый… Только одно успокаивает — принимать решение будет лично микадо. А у него свои планы, свои серьезные игры. И ломать их ради показательной порки, когда вместо этого можно пешку превратить в фигуру и отправить громить тылы неприятеля?.. В любом случае — ем, пью, в туалет изредка хожу и пребываю в медитации.

Масаюки и Нобору подремать даже успели ночью. Сидя. Железная выдержка у парней. Если оябун от кровати гордо отказался — то и они будут рядом. Чтобы лишний раз высказать групповое “фи” этому дому. Вежливо. Но твердо…

Шаги за стеной. Четверо с оружием идут. Чувствую я их, у меня зверь внутри окончательно перестал прятаться. Теперь я сам — зверь… Четверо — значит, почетный караул. Если бы хотели зачистить, прислали бы роту как минимум. Мы себя уже во всей красе показали, рисковать не станут. Кстати, охраны кругом полно, просто не отсвечивают.

— Исии-сан? Просим вас вместе с сопровождающими пройти с нами. Вещи мы принесем позже.

Перед знакомой дверью Фудзивара вручает мне кимоно. Мое кимоно, явно домой заехали и взяли. Не с голым же пузом с императором встречаться. Теперь — явно официальная беседа. Но — в этот раз за стол пригласили нас всех. Я первым справа, по левую руку от меня торжественно застыли самураи. Для них это — момент триумфа. Им позволили присутствовать вместе с оябуном и слушать, что решит донести до подданных микадо. Круть невообразимая. Напротив меня в форме со всеми регалиями застыл генерал Ито. Учитывая, что в Токио снова стрельба — ему или шишек отсыпали, или привлекли, чтобы дымовую завесу