Все сложно - Тара Девитт

вечер предварительного турне выясняется, что охрана артистов не обеспечена?

– Я думал, что для выступлений в таких небольших клубах она не понадобится. Для более крупных мероприятий, конечно, все предусмотрено.

– Ты, черт подери, думал неправильно.

– По видимости, да.

Клэй плюхается в кресло, стоящее рядом с моим. Я окидываю его взглядом.

– В каком она была настроении? До всего этого, я имею в виду. Ей было весело с вами?

Он хмурит брови и пожимает плечами.

– Насколько я могу судить, ей было офигенно. Она ловила кайф. Перед выступлением, правда, занервничала, но я, как ты и сказал, дал ей свободное пространство. Она почему-то назвала меня папой.

– Чего?

– Перед выходом на сцену она сделала решительное лицо и сказала: «Я задам всем жару, папа». Довольно странно.

Клэй смотрит на меня озадаченно. Я усмехаюсь. Боже мой! Это женщина никогда не перестанет меня удивлять. Вдохновлять. Сводить с ума.

– Не бери в голову. Это у нас с ней такая шутка.

Клэй, вздохнув, выгибает бровь.

– Послушай, Майер, ты знаешь: я тебя уважаю. То, что произошло вчера, это, конечно, отстой. Но такое больше не повторится. Поэтому было бы неплохо, если бы ты расслабился и перестал вести себя, как наседка. У меня больше опыта…

– Давай, Клэй, я лучше сразу тебя прерву. Может, ты и дольше работаешь менеджером, но вообще-то я гораздо раньше тебя пришел в этот бизнес и знаю его с разных сторон. Я знаю, каково это – отдавать себя на съедение публике, которая думает, что имеет право сожрать тебя всего до последнего кусочка. А еще я знаю, как защищать себя и людей, которых я люблю.

– И поэтому ты согласился на мое предложение? Чтобы защищать ее и дальше? – спрашивает Клэй понимающе.

Я фыркаю.

– Отчасти. Хотя это и не единственная причина.

Он вздыхает.

– Тогда могу я спросить, почему ты был так активно против, когда я предложил тебе это в первый раз? Семь… восемь месяцев назад? Кажется, на вечеринке по поводу «Смехонавтов». А потом еще когда Кара захотела ехать в турне. Ты явно не пришел в восторг от этой идеи.

– Наверное, потому что мне не нужен был предлог, чтобы принять такое решение. И потому что, как я тебе уже говорил, она хороша сама по себе, независимо от меня. Мое участие не сыграло важной роли.

– Бизнес есть бизнес, Майер. Ты завершил успешный проект, а она…

– А она офигенный комик, Клэй. Вот и все. Твой план здесь, по-моему, совершенно ни при чем. – Я встаю. – Разберись с охраной, ладно?

Видно, что он хочет еще что-то сказать – и все же решает промолчать.

– Ладно. Мы пробудем здесь еще несколько дней. Кара будет выступать в местных клубах. Вам приходить необязательно. Так что до премьеры Шоны Фарли может отдыхать.

– Отлично, – говорю я и уже достаю наушники, чтобы пойти с ними в тренажерный зал.

– Майер?

Я оборачиваюсь.

– Отменить бронирование твоего номера? – спрашивает Клэй, втянув голову в плечи.

– Конечно. То есть, наверное. Хм… Чуть позже скажу точно, – кашлянув, отвечаю я и бегу в зал.

Я вспоминаю, как больше полугода назад на вечеринке со мной впервые заговорил Клэй – на тот момент просто знакомый знакомого по работе. Засунув в рот фаршированный гриб, он рассказал мне все, что ему было известно о Фарли Джонс. Она, мол, очень нравится Каре Ву, его главной клиентке, которая планирует чисто женский гастрольный тур и, возможно, пригласит ее принять участие.

– Знаете, чем вы могли бы помочь и себе, и вашей протеже? – спросил Клэй и тут же сам ответил: – Подогрейте внимание публики. У вас только что завершился успешный проект. Люди любят совать нос в чужие отношения. Так воспользуйтесь этим. Начните встречаться. С прессой я помогу…

Дальше я слушать не стал, но то, что Фи знают и ценят, страшно меня обрадовало. Даже больше, чем мои собственные достижения. Я чуть не лопался от гордости за нее.

С вечеринки я уехал рано, голодный, и все представлял себе те сморы, которые готовит Фи. Накануне я умял целый поднос. Пару раз я и сам пытался их печь, но выходило совсем не то.

Итак, я к ней заехал, и мы провели вместе чудесный вечер, простой и беззаботный. Оказалось, она, врушка, нарочно не говорила мне про соль. Потом я отнес ее прекрасное похрапывающее тело в кровать.

Когда я подтыкал ей одеяло, она, не открывая глаз, пробормотала: «Люблю тебя». Я еще долго (дольше, чем следовало бы) стоял и смотрел. Думал, вдруг она скажет это снова, и тогда я точно буду знать, что мне не послышалось.

Разумеется, я не собирался придавать значение словам, которые женщина пробормотала во сне. Однако порой они мне вспоминаются. Например, в ту субботу, прошлой осенью, когда Фи учила Хейзл готовить омлет и (специально для меня) варить кофе. Или когда они выбирали, какие цветы посадить во дворике, а я ворчал: «Зачем? В такую жару все равно все засохнет». А потом пошел дождь, и они кружились, взявшись за руки и подняв лица к небу. В подобные моменты мне кажется, что те слова могли быть правдой, и я шепотом их повторяю. Иногда я произношу их одними губами, когда смотрю на нее из-за кулис.

Я не стал передавать Фарли свой тогдашний разговор с менеджером Кары Ву. Не хотел торопить события. Был уверен, что Фи сама придет к успеху. Пусть тогда и порадуется. Зачем ей заранее чего-то ждать и гадать, срастется или не срастется.

Я вставляю ключ в замок, тихо открываю дверь и так же тихо закрываю. Мне нужно взять чистую одежду, а потом я проскользну в душ и постараюсь сильно не шуметь, потому что Фи не любит, чтобы ее будили до семи. Моя сумка со вчерашнего вечера валяется наполовину в шкафу, наполовину в коридоре…

Вдруг я застываю.

Чувствуя, как кровь стучит в висках, я смотрю на ягодицы Фи, которые вздрагивают, когда она резко поворачивается. Ее мокрые волосы рассыпались по голым плечам. Она прижимает к себе полотенце, но не особо старается что-нибудь скрыть. Спокойно смотрит на меня и продолжает вытираться. Капелька воды медленно стекает с ее плеча на грудь, к розовато-коричневому соску, который твердеет под моим остановившимся взглядом. Перед тем как исчезнуть под полотенцем, капля успевает скатиться вниз по белому изгибу.

Пора бы пошевелиться… Или хотя бы повернуть голову… Желание, которое сейчас во мне бушует, слишком долго копилось. Ладони горят, и каждая клетка моего тела вопит, чтобы я сделал