Сердце ждет любви - Сюзанна Энок

— Так в чем дело?

Более теплый прием был бы приятнее, но много повидавший в жизни Огаст никому не торопился раскрывать объятия, включая собственного брата. Брэму не в чем было его упрекнуть. Ведь ему доводилось и огорчать его.

Что касалось его самого, то он даже не знал, чего ему просить и делать ли это вообще. И зачем он вообще сюда приперся?

— Я просто подумал, что мы могли бы поговорить, — произнес он, подойдя к окну и глядя на улицу.

— О чем?

Брэм нахмурился, натянутые нервы начинали сдавать.

— Я и сам не знаю.

— Тогда подай мне виски, пожалуйста.

— Не рановато ли?

Он услышал, как Огаст встал.

— Да, но ты приехал сюда поговорить… и не знаешь о чем. Как же тут обойтись без виски?

Это было разумное предложение. Брэм взял графин и налил каждому по бокалу. Повернувшись, он увидел, что Огаст уставился на его одежду.

— Что? — с вызовом спросил Брэм. — Синие брюки, И это не преступление.

— С тех пор как ты снял военную форму, я видел тебя только в черном.

— Может быть, я пытаюсь стать другим человеком. Брат вздохнул.

— А как же маркиз Косгроув?

— Какого черта ты спрашиваешь меня о нем? Ты ведь его терпеть не можешь. — Он умолк. — Наверное, ты видел, как я ссорился с ним. Но не стесняйся. Если хочешь меня о чем-то спросить, спрашивай.

— Ваш разговор с ним не казался дружеским. Это не тот человек, с которым безопасно спорить.

Брэм фыркнул:

— Кому же это неизвестно?

— Так ты порвал с ним?

— Окончательно и бесповоротно. Если не считать мер предосторожности, которые я предпринял, чтобы держать его подальше от себя и моих близких. Как ты видел, мы расстались не слишком мирно.

— Это как-то связано с леди Розамундой? Мне известно о соглашении, заключенном ее семьей с Косгроувом.

Конечно, он не мог не знать; Левонзи был в курсе, а герцог и его другой сын были закадычными друзьями. Брэм подавил свое раздражение, сейчас не время злословить.

— Девушку поставили в безвыходное положение. Я пытаюсь помочь ей. И это причина нашей ссоры. — Он пожал плечами. — Но если твой следующий вопрос будет о том, не надоест ли мне эта игра и через какое-то время, не примирюсь ли я с Косгроувом, то мой ответ: «Нет».

— И почему же?

— Ради Бога, Огаст! — рассердился Брэм. — Если ты собираешься и дальше терзать меня сомнениями нравственного порядка, то я укроюсь в каком-нибудь месте, где меня никто не найдет.

— Я пытаюсь докопаться, почему ты приехал сюда, если тебе нечего сказать.

Замечание было справедливым. И у него не было времени в избытке, чтобы подумать и решить, что его гордость позволит ему сказать, а о чем умолчать. На мгновение Брэм закрыл глаза.

— Я нахожу, — медленно заговорил он с таким ощущением, будто пробирается сквозь заросли шиповника, — что ошибался в некоторых делах.

Брат по-медвежьи неуклюже хотел встать, но передумал и снова сел.

— Продолжай.

Брэм оглянулся на Огаста:

— А этого разве недостаточно?

— Сказав «А», порядочные люди обычно говорят «Б».

— Черт побери. Ладно. Я совершал некоторые поступки, главным образом с целью посмеяться над герцогом. Ранить его гордость, как я полагал. Но делать все время одно и то же скучно, поэтому я начал валять дурака иным способом и даже перешел к тяжким проступкам. — Он перевел дух, пытаясь привести мысли в порядок и высказать их вслух. — Полагаю, суть в том, что я настолько сбился с пути, что временами не знаю, что я, черт меня побери, делаю или как мне снова выйти на верную дорогу. Если я захочу вернуться обратно… в общество порядочных людей.

— Сядь, Брэм. Он обернулся:

— Ты ведь в состоянии дать мне добрый совет? — Брэм подошел и опустился в кресло напротив брата.

— Что же тебе сказать? — заговорил Огаст, медленно помешивая виски в своем бокале. — Довольно долго я воспринимал тебя как Гэла.

Брэм удивленно посмотрел на него:

— Гэл… Ты считал, что мать с герцогом дали мне не то имя? А кто такой этот Гэл?

— Гэл — это будущий Генрих. Генрих Пятый. — Когда Брэм попытался снова перебить его, Огаст указал на него пальцем: — Так его называли, пока король не сел на трон. До этого его ближайшим советником и доверенным лицом был Фальстаф.

— Косгроув.

Огаст кивнул:

— Ты разгадал мою историческую параллель.

Действительно, это была неплохая аналогия, по крайней мере на первый взгляд. Согласно Шекспиру, Фальстаф был старше будущего монарха, имел пагубное влияние на молодого принца, навязывая ему сомнительные образцы поведения. Гэл понял это и восстал против своего ментора. И стал более мудрым, более человечным королем, чем мог бы сделаться, продолжая общаться с Фальстафом.

— Есть одно различие: это ты будешь следующим королем или обладателем еще какого-нибудь титула, подходящего для сказки, — возразил Брэм. — Я — запасной. Даже теперь второй запасной, когда у тебя есть Оскар, твой наследник.

— Я говорю о развитии характера, а не о наследовании.

— Истинный характер Косгроува никогда не был тайной. Я знал, куда шел. — Мрачно сведя брови, Брэм промочил горло глотком виски, остававшегося в бокале. — И я не заблуждался насчет маркиза и даже искал его общества.

Огаст усмехнулся:

— Может быть, со стороны виднее. Я просто рассказал, каким видел тебя.

— Но от этого мало толку.

— Почему же? — Брат подался вперед, упершись локтями в колени. — Ты умен, хорош собой, знаешь, чего хочешь. В общем, я всем сердцем надеюсь, что ты уберешь со своей дороги Фальстафа и станешь Генрихом.

Отставив бокал, Брэм снова встал.

— Ты сентиментальный глупец, Огаст.

— Я оптимистичный глупец. Ведь это ты пришел навестить меня, брат. А не наоборот.

На полпути к двери Брэм остановился. Что бы он ни думал о словах брата, он знал единственное, что ему действительно было нужно. И это было не из духовной, а из материальной сферы.

— Ты не одолжишь мне восемь тысяч фунтов?

— Не могу.

Брэм, прищурившись, посмотрел на него:

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу. Мне строго приказано. Если ты когда-нибудь обратишься ко мне за деньгами, я должен отослать тебя к отцу.

Выругавшись, Брэм снова отошел от двери.

— Я могу быть молодым Гэлом, но я, по крайней мере, не комнатная собачка герцога.

Огаст медленно поднялся из кресла.

— Я все сказал. Если тебе нужны восемь тысяч фунтов, попроси отца.

Брэм показал брату фигуру из двух пальцев и вышел из комнаты. Гэл, Фальстаф, надежда и проклятый кошелек герцога — все это было просто кучей дерьма. Да, он хотел измениться, но не мог избавиться от Косгроува, пока не поможет Розамунде. Он не хочет… не может… бросить ее в беде.