Вечная любовь (Бессмертие любви) - Чарлин Кросс

— Но что ты тут делаешь? Может, нормандец сделал так, что тебе пришлось убежать? — Он так же, как и Дилан, взял ее за подбородок. — У тебя лицо поцарапано. Уж не наказывал ли он тебя, а? О Боже, если он вдруг…

Желая, чтобы Рис замолчал, Алана приложила палец к его губам.

— Я пришла просто навестить вас, но если вы намерены изводить меня вопросами, то я уйду. Он вовсе меня не наказывал.

— Что ж, племянница, я готов пойти тебе навстречу. Но все равно мы с тобой должны будем поговорить, и чем раньше, тем лучше. — Он оглядел свою одежду. — Пожалуй, мне следует переодеться в сухое.

Но Рис не успел сделать и шага, как входная дверь раскрылась. На сей раз вошел Мередидц.

— А, это ты, Алана, — с порога приветствовал он ее. Затем посмотрел на Риса. — Отец, мне нужно поговорить с тобой.

Кузен и дядя отошли к стене. Алана видела, как Мередидц склонился к самому уху Риса и принялся ему что-то нашептывать. Рис нахмурился, затем согласно кивнул, после чего отец и сын занялись своими делами.

— У нас есть дело, Алана. Мы скоро вернемся. Карадог побудет с тобой, чтобы ты не скучала. — И, обернувшись к старшему сыну, он распорядился: — Дилан, пойдем с нами.

Недоумевая, что за дело заставляет мужчин выходить на столь сильный дождь, Алана задумчиво уставилась на захлопнувшуюся дверь.

Пэкстон сидел на полу хижины, которая использовалась под склад припасов. Трое мужчин охраняли его.

Совсем недавно, с завязанными за спиной руками, его втолкнули в ворота и поволокли по грязной дорожке, затем он оказался в небольшой хибарке.

Его ноги крепко связали. Затем сильным ударом Пэкстон был сбит на пол. Он приподнялся на колени и уселся, упершись спиной и затылком в бочонок.

Все эти неприятности он устроил себе сам. Пэкстон пошел сюда осознанно, понимая, что, скорее всего Алана попытается убежать к дяде в укрепленный поселок.

Один, без оружия, Пэкстон отправился на поиски, хотя куда лучше было бы ему вернуться в крепость, собрать людей, вместе преодолеть стену укрепленного селения и забрать жену. Правда, тут было одно существенное «но»: все это можно было бы осуществить, если бы ему удалось переправиться через реку туда и обратно.

Вместо того чтобы принять разумное решение, он как дурак продолжал двигаться туда, где, по его представлению, могла быть Алана. Гнев увлекал Пэкстона, и к его гневу примешивалось также недоумение: почему Алана решилась сбежать от него?

И вот теперь он сидел со всех сторон окруженный врагами. Пэкстона занимал сейчас вопрос: придется ли ему увидеть рассвет следующего дня?

Открылась дверь, и в хибарку вошли трое мужчин, в том числе тот, который взял Пэкстона в плен.

Старший из них обернулся к своему соседу:

— Это и есть он?

Отступив, чтобы на лицо Пэкстона падал свет свечи, молодой человек внимательно посмотрел и наконец сказал:

— Да. Это и есть Пэкстон де Бомон.

— Ну что ж…— ухмыльнулся старший из мужчин. — Добро пожаловать в мою берлогу, нормандец.

— Мне доводилось слышать и более вежливые приглашения, — ответил Пэкстон, искренне недоумевая, откуда молодой человек мог знать его в лицо.

Старший прищелкнул языком.

— Поверь, это самое вежливое из того, что тебе еще доведется тут услышать. Вообще-то твои дела плохи.

Это Пэкстон отлично понимал и сам. Сощурившись, он уставился на своего противника.

— У нас очень неравные шансы, сэр, и дело не только в вашем численном превосходстве. Вы, например, знаете мое имя, тогда как я вашего не знаю.

— Рис-ап-Тевдвр, — произнес он. — А это мои сыновья, Дилан и Мередидд. — Произнося их имена, Рис похлопал каждого по плечу. — Ну, а теперь, когда с любезностями покончено, скажи-ка мне, что ты делал там, в лесу?

— Прогуливался, что же еще? — ответил Пэкстон. — Но, к сожалению, заблудился.

— Да уж, об этой оплошности тебе скоро придется ох как пожалеть, — заметил Рис. — Вернее, такой оплошности тебе более не допустить уже никогда.

— Хочешь прикончить его прямо сейчас? — негромко спросил Мередидд. — Если да, то, поскольку я его захватил в плен, мне это и выполнять.

— Нет, — также вполголоса ответил ему Рис. — Если убьем его прямо здесь, то Алана может что-то заподозрить. Ведь придется относить его в лес — тут ведь труп не оставишь. Так что давай подождем, но сделаем так, чтобы жизнь ему медом не казалась. Ты, Мередидд, не дергайся без нужды. Еще сможешь его прикончить, это я тебе обещаю.

Пэкстон как ни напрягал слух, чтобы уловить суть разговора, только и смог понять, что ему уготовано небо в алмазах и что этот самый Мередидд в конечном итоге и должен убить его.

«Да, не слишком-то весело», — подумал Пэкстон, выругав себя за то, что действовал столь опрометчиво. И еще он подумал об Алане: сумела ли она добраться сюда живой и невредимой или же все еще плутает по ночному лесу, замерзшая и промокшая? Может, ей даже угрожает опасность?

Рис оставил сыновей и по глиняному полу направился к Пэкстону. Встав напротив пленника, он взглянул на своего врага:

— Моя племянница утверждает, что ты не причинил ей никакого зла, но я подозреваю, что она может многого и недоговаривать. И все-таки знай, нормандец, что твое пребывание здесь будет кратким и чрезвычайно неприятным для тебя. Можешь хоть сейчас молиться, потому как скоро тебе предстоит умереть.

Глаза Риса пылали гневом. Хорошенько размахнувшись, он вдруг врезал боковым ударом Пэкстону в лицо. От удара голова Пэкстона сильно качнулась в сторону. Почувствовав во рту вкус крови, он исподлобья взглянул на дядю Аланы.

— Это, — объявил Рис, — тебе за страдания моей племянницы. И это лишь задаток, нормандец, потому как полный с тобою расчет еще впереди.

У Пэкстона мелко дрожала челюсть. Все внимание он сосредоточил сейчас на мужчине, который направился к выходу. Покидая хибару, мужчина обратился к стражникам:

— Снять с него всю одежду, обувь, хорошенько связать и так оставить на ночь. Когда сделаете все это, не забудьте хорошенько запереть дверь. А с первыми лучами солнца мы с ним разберемся.

С этими словами Рис и двое его сыновей покинули хибару.

Очень скоро Пэкстон был раздет и брошен на пол со связанными руками и ногами. Вокруг застыла непроницаемая темнота.

Сырость и холод скоро пробрали Пэкстона буквально до костей. Единственным теплым местом было сердце, особенно когда он думал об Алане и о том блаженстве, которое довелось им испытать.

Но и это тепло потихоньку истаивало, по мере того как он задумывался над причинами, вынудившими Алану сбежать от него.

Лежа на холодной земле в кромешной тьме, он чувствовал себя заживо погребенным. Мысли начинали понемногу путаться.