Опасная тихоня - Елена Яковлева

Я человек не самого робкого десятка и имею общее представление, что случится со мной, когда "ходики" в моей груди по какой-то причине остановятся, и все же я замерла. Остановилась у входа, не в силах сделать шага. А Радомыслова пошла вперед, медленно, останавливаясь возле каждого стола. Я оглянулась и посмотрела на Капитонова: тот не выражал ни малейшего беспокойства.

И тут Радомыслова сказала громко и, как мне тогда показалось, торжественно:

- Вот она. И прибавила:

- Какая красивая...

Это ее замечание резануло мне слух, я подошла и остановилась рядом. Мертвая женщина, лежащая на столе, и вправду была Еленой Богаевской. Чтобы понять это, мне хватило одного взгляда. Еще я успела заметить, что лицо у нее грустное-прегрустное, печальное-препечальное, а на шее багровая борозда...

- Вы тоже считаете, что это Богаевская? - Капитонов притронулся к моему плечу. Я подавленно кивнула.

***

Меня так потряс сам факт смерти Елены Богаевской, что я только теперь подумала, что эта смерть была насильственная. И вопрос Радомысловой, обращенный к Капитонову: "Вы знаете, кто ее убил?", застал меня врасплох. Почему же я сама не догадалась его об этом спросить еще у себя дома?

- Кто ее убил? - повторила старая учительница, вцепившись в рукав кожаного пальто Капитонова.

- Об убийстве речь пока вообще не идет, - уклончиво ответил Капитонов.

Я просто физически почувствовала, как глаза мои полезли из орбит: речь об убийстве не идет, тогда о чем она идет вообще?

- Послушайте, - начала было я, но Капитонов незаметно для Радомысловой заговорщицки приложил палец к губам, и я осеклась.

Капитонов же приобнял старую учительницу за согбенные плечи и повел к выходу, уговаривая ее, как маленького ребенка:

- Ираида Кирилловна, мы во всем разберемся и сразу же поставим вас в известность. Обещаю вам, а пока еще очень рано делать какие-либо выводы.

- А Майя? Как же Майя?

- И с Майей разберемся, - щедро обещал ей Капитонов, - обязательно разберемся. С ней уже работает психиатр.., м-м-м.., то есть, я хотел сказать, психолог. Да, да, и вы с ней поговорите, когда можно будет, конечно, поговорите... А сейчас мы вас отвезем домой, и вы там примете что-нибудь от давления. Что, у вас нет гипертонии? Вы счастливый человек, а вот у меня уже есть...

А я шла позади и удивлялась тому, как ловко Капитонов убаюкивал скорбь старой учительницы. То ли этих фээсбэшников специально учат "зубы заговаривать", то ли он сам по себе такой ловкий, хотя на первый взгляд производит впечатление довольно заскорузлого мужлана.

Потом мы вышли из морга и сели в машину. Скоро мы были уже возле дома Радомысловой. Капитонов самолично довел учительницу до квартиры, видимо желая доставить ее на место в целости и сохранности, а я, пока он отсутствовал, оставалась в машине с его молодым неразговорчивым помощником. Не буду описывать мое настроение, ясно, что после таинственного знака "молчок", который мне сделал Капитонов, я мучилась желанием поскорее узнать подробности, не предназначенные для Радомысловой. В том, что они предназначались мне, я не сомневалась.

Капитонов вернулся и коротко бросил своему помощнику:

- На Мичуринскую!

На Мичуринскую - это ко мне. Я откинулась на сиденье и принялась усиленно сверлить взглядом затылок сидящего прямо передо мной Капитонова, просто чудо, что он у него в конце концов не воспламенился! Однако, сколько я ни напрягала телепатические способности, которые, как утверждают всяческие парапсихологи, есть практически у каждого, только не у всех развиты, тайные мысли майора ФСБ Капитонова остались для меня за семью печатями. Оставалось надеяться, что мне удастся "взломать" его "секретные файлы" при личном общении без свидетелей. Вчера, например, он был со мной достаточно откровенным. Правда, не все из того, что он мне тогда наговорил, я поняла. Особенно же меня мучила загадочная фраза про танцы под чужую дудку. Сдается мне, что она была сказана не просто так.

Капитонов и меня проводил до квартиры, предупредив своего помощника:

- Я сейчас.

Потом он терпеливо дождался, пока я достану из кармана ключ и отопру дверь, даже в прихожую шагнул, и вдруг неожиданно заявил:

- Ну вот, и вас доставил в целости и сохранности.

И предпринял откровенную попытку улизнуть, которую я решительно пресекла, в буквальном смысле перекрыв ему дорогу собственным телом. Не очень убедительно изобразив распятие на входной двери, я суровым тоном произнесла:

- Вы никуда не уйдете, пока не скажете, что случилось с Богаевской. Капитонов усмехнулся:

- Вы разве не знаете, что в Уголовном кодексе есть статья, предусматривающая ответственность за захват заложников?

- Мне не до шуток, - сказала я, и не думая уступать ему дорогу. - Вы прекрасно знаете, что меня мучает совсем не праздное любопытство. Мне плевать, кто и почему желает прикончить Пашкова, я хочу знать только одно: что случилось с моей подругой Наташей Русаковой пятнадцать лет назад!

Капитонов весь как-то скукожился:

- Этого я вам сказать не могу. Я не ясновидящий, я всего лишь заурядный майор ФСБ.

Можете себе представить, что я испытала, услышав такое после всего случившегося за последнюю неделю. Я была близка к тому, чтобы откусить голову этому "заурядному майору ФСБ", откусить вместе с его дурацкой клетчатой кепкой.

Глава 28

- Но вы знаете, что случилось с Богаевской! - напомнила я Капитонову.

- В общих чертах, - произнес Капитонов буднично. - Она повесилась.

- Как повесилась?

- Обыкновенно, привязала веревку к крюку для люстры... Очень распространенный способ, ничего нового, - поведал мне Капитонов и притворно взмолился:

- Может, вы меня все-таки отпустите? Я очень спешу.

Я продолжала упорно подпирать дверь спиной:

- Я вас не выпущу, пока вы не скажете все, что знаете.

Капитонов с почти мальчишеским задором блеснул глазами:

- Ну всего я вам, пожалуй, не скажу даже под пыткой. А насчет Богаевской... Пока я и сам знаю не так уж много и совсем не считаю, что по этому поводу следует пороть горячку. Всему свое время.

- Мне нравится ваше спокойствие. - Кажется, я говорила такие слова Капитонову уже не в первый раз. - "Не будем пороть горячку", "Всему свое время"... Это вы говорите мне? Да я это слышу уже пятнадцать лет, если вам интересно, меня просто закормили обещаниями. - Честно говоря, я несколько преувеличивала: никто не закармливал меня никакими обещаниями относительно перспектив выяснения Наташиной судьбы, ни меня, ни ее мать, ни ее бабушку... В милиции всегда говорили: "Мы делаем все возможное", до тех пор, пока я не пришла брать интервью у милицейского полковника и не узнала, что Наташино дело вообще закрыто. Ладно, как бы там ни было, а я имела полное законное право слегка ослабить клапан и выпустить пар накопившегося раздражения, и мне плевать, что Капитонов оказался крайним в этой истории.

- А мне не нравится ваше мельтешение, - отпарировал Капитонов, - совсем не нравится. Признаться, я не ожидал от вас таких неумеренных эмоций. Статейки ваши, что ли, так на меня подействовали?

Вот так да, еще один поклонник моего неуемного таланта! Но меня на такие дешевые штучки не купишь.

Я завелась:

- И что вы называете мельтешением? Мое желание знать правду? Понятно, понятно... А вам, конечно, мельтешение не к лицу, вам торопиться некуда... Подумаешь, одним трупом больше, одним меньше. Что с того, что некий субъект, имевший бурную молодость, однажды в компании таких же подонков изнасиловал восемнадцатилетнюю девушку, которую через пятнадцать лет нашли повесившейся, якобы повесившейся...

Капитонов хотел мне возразить, но я ему не позволила, продолжая его гневно обличать:

- ..и что с того, что еще одна восемнадцатилетняя девушка пропала и ее мать и бабка умерли, так ничего и не узнав о ней?

Капитонов только завел очи горе и глубоко вздохнул, а я вспомнила еще кое-что:

- А Надька! Та, у которой была фотография Пашкова с одалиской на коленях, она ведь тоже повесилась! И что же, вас даже это совпадение не напрягает? Неужели не ясно, что ее просто-напросто убили, чтобы она не трепала языком!

Надька попыталась шантажировать Пашкова этой фотографией и очутилась в петле. А за ней Богаевская. Господи, да ведь они даже не стали утруждать себя разнообразием, а вы еще раздумываете! Так что еще должно произойти в этом городе, сколько женщин должны покончить с собой и скольких должны до смерти избить сытые тупорылые телохранители, чтобы вы перестали повторять: "Не будем пороть горячку", "Всему свое время"?..

Не знаю, как вас, а меня такая пламенная речь непременно бы проняла, чего не скажешь о Капитонове, который только равнодушно процедил сквозь зубы:

- На кой черт им убивать Надьку? Она совершенно неопасна, да ей и надо-то всего ничего - пару сотен. Добро бы она что-нибудь знала о Богаевской, а то ведь нет...

- Интересно было бы узнать, на чем основаны такие выводы? Только на том, что вам не хочется разбираться в этой давней, дурно пахнущей истории и вы предпочитаете ограничиться покушением на Пашкова и убийством Литвинца? язвительно осведомилась я.