Хозяйка Мельцер-хауса - Анне Якобс

Бройера.

– Я спускаюсь. На кухне все в порядке?

– Фрау Брунненмайер, как всегда, ругает и подгоняет бедную Ханну. Эльза жаловалась, что ей приходится помогать на кухне.

– Скажи ей, чтобы она поставила в красном салоне манеж для близнецов. Мама хочет, чтобы они были с ней, когда подадут мокко.

– Я скажу ей, милостивая госпожа.

Августа принарядилась к сегодняшнему дню и даже надела на голову свеженакрахмаленную заколку. На вилле уже давно не устраивали праздников, даже Рождество прошло тихо и скромно. Неожиданно Альфонс – муж Китти – приехал на десять дней в отпуск, и они решили отпраздновать день рождения Алисии в кругу семьи на широкую ногу. Конечно, насколько это было возможно в трудные времена.

Мари положила папку с письмами в ящик стола и задвинула его. В детской капризничал Лео, он злился, что его сестра уже могла подтянуться к деревянной решетке манежа, а у него никак не получалось. Зато на его круглой головке появился нежный пушок золотисто-светлых завитков, на Додо же надели кружевной чепчик, чтобы прикрыть ее лысую голову.

– Накормлен, закутан и готов к любым проказам! – радостно сказала Роза, когда Мари вошла в детскую. – Насколько я знаю вашу свекровь, она в любом случае напичкает своего дорогого Лео всякой вкуснятиной.

– О да, есть пирожные, – вздохнула Мари и вынула дочь из манежа. Малышка засмеялась и показала четыре крошечных белоснежных зубика, которые у нее уже выросли. Додо почти всегда была в хорошем настроении. Недаром все называли ее прелестной малышкой. Лео, продолжатель рода, тоже умел очаровывать, но только когда хотел. Большую часть времени он был чем-то недоволен: то ныл по ночам из-за прорезывающихся зубов, то просился на руки, то хотел есть, то у него болел животик, то он плакал из-за простуды, сопровождавшейся соплями и температурой.

– Идите, госпожа, – сказала Роза. – А я приведу детей в красную гостиную после обеда.

Мари посадила Додо и побежала по лестнице вниз, на второй этаж. Там было довольно оживленно, как обычно бывает, когда приглашено много гостей. Элизабет, запыхавшись, промчалась наверх мимо Мари: у нее было много дел в лазарете, только сейчас она вырвалась и торопилась переодеться для гостей.

– Эльза погладила мое платье, Мари?

– Я еще вчера вечером ее просила это сделать. Не торопись, Лиза. Мама и папа в зимнем саду, я сейчас тоже спущусь и приму гостей. Переодевайся спокойно.

– Спасибо, Мари, ты просто золотце.

Августа прошла мимо Мари, в руках у нее были мокрые пальто гостей, которые она несла наверх для просушки. Вышла Ханна, щеки ее пылали, а глаза выдавали страх. Она была одета в черное платье, подаренное ей Мари. Наряд дополняли кружевной фартук и тонкий чепец-заколка. Сегодня она впервые должна была подавать блюда на господский стол, еще и во время праздника, и страшно волновалась.

– Не забудь, Ханна, вино надо наливать медленно. И не делай такое лицо, девочка. Я знаю, ты это умеешь.

– Да, госпожа. Я постараюсь.

В зимнем саду подавали шампанское, которое в такую неприятную погоду было как нельзя кстати. Только Гертруда Бройер, свекровь Китти, сказала, что она предпочла бы бокал глинтвейна. Подарки были вручены и разложены на столике перед книжными полками, все поздравляли Алисию с днем рождения, обнимались или просто пожимали друг другу руки – в зависимости от степени родства. Самым трудным для Мари было встретить супругов фон Хагеманн с должным дружелюбием. Ей давно было ясно, что эти двое считают ее лишней в семье Мельферов, но Мари, рожденная вне брака в результате трагических обстоятельств и воспитанная в приюте, еще в детстве научилась справляться с презрением окружающих. Очень тепло ее встретили Гертруда и Эдгар Бройер. Они были бесконечно счастливы, что их единственный сын Альфонс уже несколько дней находится в Аугсбурге, а значит, в безопасности.

– И где же они? – разволновалась Гертруда Бройер. – Ах, эта молодежь! С тех пор как Альфонс вернулся в Аугсбург, мы почти не виделись с ним. Он все время при своей молодой жене. И, конечно, он без ума от малышки Хенни.

– Это же совершенно естественно, – сказала Алисия. – У молодых собственная жизнь, и мы, старики, должны смириться с этим, не так ли, Иоганн?

Иоганн Мельцер сегодня был в как никогда прекрасном настроении, он даже позволил себе выпить немного шампанского и выглядел довольно отдохнувшим.

– То, что дорогой Альфонс все время с моей дочерью Китти, меня совсем не удивляет, – пошутил он. – В конце концов, им надо произвести на свет наследника.

– Но, Иоганн, – с укоризной посморела на мужа Алисия, немного смутившись.

– Ну вы только послушайте! – усмехнулся Эдгар Бройер.

Кристиан фон Хагеманн тоже, казалось, развеселился, Риккарда фон Хагеманн потягивала свое шампанское, задумчиво рассматривая венецианские бокалы на книжных полках. Гертруда Бройер, которая обычно за словом в карман не лезла, возразила: «Для этого не нужен целый день, это можно сотворить и за пять минут», – на что Риккарда фон Хагеманн закатила глаза.

Еще немного пошутили, выпили по бокалу шампанского, а затем поздоровались с его преосвященством Лейтвином, который пришел немного позже, после того как отслужил вечернюю мессу.

– Бокал шампанского, ваше преосвященство?

– С удовольствием, дорогой друг. Церковное вино мой желудок уже воспринимает как уксус.

Риккарда фон Хагеманн прокомментировала, что вообще-то священник пьет не вино, а кровь Христа, на что Лейтвин благосклонно кивнул головой. И тут же поинтересовался о продвижении по службе их сына Клауса, который, если он не ошибался, уже получил звание майора.

– Наш Клаус чтит семейные традиции, ваше преосвященство. Как вы знаете, оба моих родных брата и двое двоюродных тоже были офицерами его императорского величества, и славная победа над Францией, нашим заклятым врагом, в семидесятом – семьдесят первом году в немалой степени является и заслугой фон Хагеманнов.

Она упомянула и других своих знаменитых родственников, но не своего мужа, потому что офицерская карьера Кристиана фон Хагеманна в свое время внезапно оборвалась из-за ужасного скандала. Это знал и Лейтвин – он усердно кивал в ответ на ее разглагольствования, но в основном отмалчивался.

Для именных настольных карточек Мари с любовью вырезала сердечки из белого картона и нанесла на них небольшие рисунки. Этим она заслужила много похвал, в первую очередь от Эдгара Бройера: он восхитился, что Мари использует свой художественный талант во благо семьи и для нее это нечто само собой разумеющееся. На это Кристиан фон Хагеманн задумчиво кивнул, заметив, что не каждая женщина может похвастать таким умением.

– Госпожа, – обратилась Августа, особенно любезно раскланиваясь перед гостями. – Фрау Китти Бройер и ее супруг только что прибыли.

– Замечательно, – улыбнулась Алисия. – Тогда мы подождем с супом, пока они не сядут за стол.

Мари подумала, что Китти еще никогда не была такой очаровательной. То, что она немного прибавила в весе, делало ее еще более