Буря (СИ) - Медведская Евгения

Сахана возмущенно фыркнула.

— Но я подумал, что собственный лекарь в наших обстоятельствах нужнее. А наступить себе на горло и спать со страшной бабой я все же смогу, если постараюсь.

— Ты вообще думаешь сейчас, что говоришь? – ледяным тоном поинтересовалась Сахана.

— Я говорю тебе ПРАВДУ. Такую уж, какая есть. Я живу в суровом краю, здесь ресурсы надо правильно распределять. Если уж зарубил скотину, то все должно пойти в ход – и мясо, и шкура, и даже копыта. Если уж купил рабыню, то надо чтобы она работала, доставляла удовольствие и не портила нервы, как сейчас! – Алкид говорил жестко и быстро. – Я собирался делить тебя с другими мужчинами. Почему я это рассказываю? Потому что я жалею о каждой такой мысли, бесконечно виню себя. Да – я редкостная сволочь, Сахана. Я не узнал тебя перед тем, как воплотить в жизнь свой план, который мне казался в тот момент гениальным. Мои ошибки ужасны и непоправимы. Но я не похищал тебя и не вез через всю страну.

— Ты сам сказал, что был в конце лета на Юге и тебе там было жарко, – крикнула Сахана.

— Да. Был. Ездил к отцу лет пять назад. – Алкид запустил руки в свои волосы.

— Ты знал про ураган и шторм в Лато!

— Я же тебе объяснял, что отслеживаю стихийные бедствия, чтобы не потерять деньги. Ураган – это не мелочь. О таких вещах пишут по всему миру. Я в курсе извержения вулкана в Восточных землях. Там я тоже кого-то похитил?

— Я не верю твоим объяснениям.

— Раз уж у нас вечер откровенности, то объясни мне, как ты оказалась девственницей? Пока покупал, подумал, что тебя никто не хотел из-за внешности.

Сахана зарычала. Он пытается ее отвлечь, вывести на эмоции. Иронизирует, чтобы запутать.

— Ты правда думаешь, что я поверю тебе? – спокойно спросила она. –Или отвечу, почему не спешила прыгать по чужим постелям, и мы начнем обсуждать это? Скажи-ка мне лучше, ты же не только маг. Твоя мать была вашнирской шаманкой, так?

— Откуда ты знаешь? – удивился Алкид.

— Потому что ты здорово меня недооценил, – прошипела Сахана. –То есть ты владеешь не только магией, но и вашнирскими методами?

— Да, – признал он.

— И ты мог наложить на меня эти чары?

— Да, обладаю всеми знаниями шаманов! Но я этого не делал. Почему ты вообще думаешь, что я бы стал тащить лекаря через всю страну из-за девственности что-ли? Мне это не важно, к слову. Почему я не мог похитить себе женщину намного ближе? И если я такой любитель бесправных дев, то что же их не сидит у меня 100 штук по подвалам?

Сахана схватилась за голову.

— Я не могу больше смотреть, как ты притворяешься! – отчаянно вскрикнула она, вскакивая с дивана и вытаскивая из кармана сложенную в несколько раз статью. – Ты знал, что тебе нужна была именно я!

Алкид читал вырезку, мрачнея на глазах.

— Ты хочешь сказать, что видишь наши камни? – спросил он тихо.

— Прекрати мне лгать! – Сахана почувствовала, что задыхается от гнева.

Алкид достал из-за пазухи медальон, на котором сияли разноцветные камушки.

— Какого цвета этот? – спросил он ее странным голосом.

— Синий, – с дикой злостью ответила Сахана.

— А этот? – Алкид указал на следующий и так продолжил, пока не дошел до золотой звездочки в центре. От близости с ним, даже такой крошечный камушек сиял с невероятной мощью.

Сахана вспомнила мать Шафараз и день, когда Алкид снял с нее ошейник. Тогда она подумала, что камень, который ей показала шаманка почувствовал магию Лии, но теперь все стало ясно. Камень реагировал на него.

— Невыносимо сияет. Мать Шафараз сказала, что это зависит от силы шамана. Она показывала мне его в тот день в клинике.

— Так вот кто тебе рассказал про мою маму… Но я не шаман, Сахана, – сказал Алкид. – И вот еще один момент. Если бы я взялся накладывать на тебя вашнирские чары, у меня бы это точно вышло не так коряво. Я еще подумал, что шаманы совсем вырождаются и работорговля до добра не доводит. Их великие тайны для меня детские фокусы с монеткой.

— Ты не можешь мне этого доказать, – спокойно сказала женщина.

— Я и не очень-то должен, – бровь Алкида поползла вверх. –Ты принадлежишь мне и есть только одна причина, по которой мы продолжаем что-то обсуждать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Какая же? – ехидно спросила Сахана, обдумывая то, что услышала.

— То, что я тебя очень сильно люблю. И мне не все равно, что ты будешь думать обо мне или сколько будешь плакать, когда решишь, что тебя никто не слышит.

Алкид снова схватил ее и поцеловал, ожидая привычного отклика, но она осталась холодной и растерянной. Он вдруг понял, что начинает злиться. То ли на нее, то ли на себя. Даже тогда в подвале, она боялась, но отвечала на поцелуи и ее тело отзывалось на его желание. Сейчас же натыкаясь на эту пустоту, Алкид испытывал неприятное чувство. Он некоторое время пытался понять, что же это. И наконец понял – он терял контроль над ситуацией. Сахана вытекла из его рук, как будто бы была сделана из воды и оказалась на другом конце комнаты.

— Ты сделал достаточно… Я больше не могу верить тебе… – Сахана сцепила руки, а потом бессильно бросила их. – Я обращусь к правителю Севера – оспорю эту сделку и не буду больше твоей рабыней.

Алкид смотрел на нее с большим сочувствием и сожалением, он не знал, что сказать и как уладить то, что уже сделано, но он все еще был в своем праве. И имел силы ее удержать.

— Ты принадлежишь мне. Никто не станет разбираться, кто похитил тебя, вашниры, рагласиане или я. Правитель Севера ни за что не пересмотрит твои условия, иначе придется разбираться в сотнях и тысячах дел других рабынь. А возможно, защищать женщин от любых посягательств.

— Ты так говоришь, чтобы я молчала! – понимая верность его слов закричала Сахана, давая волю чувствам. – Я добьюсь справедливости для себя, я не просто крестьянка, которой хватились утром, или дикарка, пойманная в лесу.

Алкид шагнул к ней и за руку притянул к себе, она завизжала и ударила его свободной рукой несколько раз. Он схватил ее за запястья и крепко зафиксировал, без труда удерживая извивающуюся женщину.

— Ты знаешь, что я прав. У тебя нет возможности стать свободной никогда. Однажды попав в рабство, ты навсегда рабыня.

Сахана до этого момента с легкостью переносила свое положение. С самого первого дня она понимала всю безнадежность ситуации и предпочла адаптироваться к ней, а не сопротивляться. С ней прекрасно обращались, она много отдыхала, работала в хороших условиях, Алкид был с ней нежен и заботлив, она впервые в жизни была влюблена: все это заставляло ее думать, что она почти счастлива, а с небольшими «но» можно ужиться.

Сейчас же вся лавина подавленного недовольства, каждая минута унижений и компромиссов с собой, рухнули на нее всей тяжестью, и она сначала зарычала от злости и отчаяния, как пойманный в ловушку зверь, а затем закричала, продолжая рваться из его рук, заставляя его сжимать ее запястья до боли.

— Есть только одна единственная возможность, – Сахана почувствовала, как воздух вокруг нее застывает, густеет, фиксируя ее тело, будто мягкий кокон. Ее носочки оторвались от пола, и она зависла в воздухе, без малейшей возможности пошевелиться.

— Какая? – спросила она, с ужасом глядя на мужчину, который сделал это с ней. «Неужели, он убьёт меня и смерть освободит меня от его власти?» – мелькнула паническая мысль.

— Я могу дать тебе свободу. Могу отпустить тебя и вернуть тебе твою жизнь – любой вариант твоей жизни, который ты выберешь, – Алкид едва заметными движениями рук управлял ее телом, она была к нему максимально близко, как и когда он держал ее, но теперь мужчина совсем не прикасался к ней.

— Что должно произойти, чтобы ты так поступил? – спросила она.

Алкид придвинулся к ее лицу так близко, что вышел из фокуса ее зрения, зато она чувствовала его губы в паре миллиметров от своих, его каждый вздох.

— Я должен знать, что смогу жить без тебя. А сейчас все наоборот. – Его губы накрыли ее, поцелуй был таким жадным, будто бы им Алкид доказывал ей свою любовь. Будто бы именно так он хотел рассказать ей, как из инструмента для лечения сестры и игрушки в постели, она неожиданно стала для него воздухом в легких, кровью в венах, заняла мысли в его голове.