Начинали мы на Славутиче... - Сергей Андрющенко

— Да, саперов недаром зовут тружениками войны, — сказал мне как-то Перельштейн. — Действуют они поистине самоотверженно. Ведь им, Сергей Александрович, приходится зачастую не только обеспечивать боевые действия войск, что само по себе связано с огромным риском, но и при необходимости самим идти в бой. Вот послушайте…

И Перельштейн рассказал мне об одном из таких отважных и мужественных людей — Якове Ильиче Кухаруке, рядовом саперного батальона, на счету которого были не одна сотня обезвреженных вражеских мин и десятки дерзких вылазок в тыл противника. Кухарук часто ходил за линию фронта вместе с разведчиками, прокладывал им путь через немецкие инженерные заграждения. Сам он был немолод, воевал еще в первую мировую войну, участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве, когда русская армия нанесла сокрушительный удар по немецким и австрийским войскам. Мы как раз проходили по тем историческим местам. В районе Соколув по реке Стрыпа при отрывке траншей наши бойцы находили остатки колючей проволоки, установленной еще в 1916 году.

За мужество и высокое боевое умение, проявленные в боях, рядовой Я. И. Кухарук вскоре был удостоен двух правительственных наград.

А сколько бесстрашных, отчаянных людей было среди саперов, разведчиков! Звания Героя Советского Союза за отвагу, проявленную при разведке правого берега Дуная, форсировании реки и в боях на плацдарме, удостоились старший сержант И. А. Журило и рядовой Н. А. Федин. На правый берег Дуная они переправились первым рейсом вместе с разведвзводом 99-й дивизии. Первую траншею взвод взял сравнительно легко. Около оврага разведчики обнаружили заминированные участки и стали под огнем обезвреживать мины. Потом — бой за хутор, овладение им и долгие часы обороны.

Здесь, на плацдарме, разведчики потеряли своего друга Алешу Кравцова. Он погиб при отражении вражеских атак. На крутом берегу Дуная вырыли могилу и похоронили Алексея. К надгробию со звездой прикололи лист плотной бумаги с надписью: «Этот человек любил жизнь и не боялся смерти».

Не могу не сказать доброго слова и о наших связистах. При форсировании Дуная они действовали отважно и мастерски. Через реку воины корпусного батальона связи, которым командовал майор Н. М. Готовченко, переправились с первым броском. За 40 минут проложили они кабель по дну Дуная и обеспечили управление войсками. Штабы дивизий и корпуса получили возможность поддерживать постоянную связь с передовыми батальонами.

Лодку, в которой переправлялось отделение В. С. Бояринцева, перевернула сильная волна, вздыбленная разорвавшимся вблизи снарядом. Бойцы оказались по пояс в студеной воде.

— Оружие и кабель не бросать! — приказал старший сержант.

Двигаться вперед было трудно. В руках у связистов автоматы, за спиной катушки с телефонным кабелем. Но надо было спешить. Вот и берег. Забыв о холоде, бойцы быстро проложили кабель, установили на командном пункте стрелкового батальона аппарат. Связь заработала.

Днем от артиллерийского и минометного обстрела, от бомбежек несколько раз повреждалась линия. Связисты из отделения старшего сержанта Бояринцева под огнем противника каждый раз быстро устраняли повреждения и восстанавливали связь.

За мужество, проявленное при форсировании реки Дунай, и обеспечение связи Владимиру Сергеевичу Бояринцеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

От жителей поселка Сигетчеп нам стало известно, что немцы оставили какой-то провод на дне Дуная. Комбату Готовченко была поставлена задача найти его. Воины-связисты неутомимо работали в ледяной воде, пока не отыскали четырехжильный кабель, лежавший на дне реки. Он соединял остров Чепель с правым берегом Дуная. Это позволило обеспечить связь не только штабу корпуса, но и оперативной группе 46-й армии.

* * *

Под вечер 7 декабря генерал М. Ф. Григорович с несколькими офицерами штаба корпуса переправился через Дунай. Его наблюдательный пункт был оборудован недалеко от берега в одном из помещений кирпичного завода. Отсюда было удобно управлять войсками, ведущими бой на плацдарме. Чуть позже перебрались на наблюдательный пункт корпуса и мы с начальником связи подполковником Ф. А. Зориным. Комкор, чем-то обеспокоенный, ходил из угла в угол, заложив руки за спину. Я понимал его. Обстановка на плацдарме начала складываться не в нашу пользу. За три дня ожесточенных боев части, форсировав Дунай, во взаимодействии с полками 37-го стрелкового корпуса захватили южнее Буды значительный плацдарм и нанесли противнику большой урон, в частности, его 22-й кавалерийской, 20-й и 271-й пехотным дивизиям. Но и мы тоже понесли ощутимые потери. Кроме того, войска корпуса растянулись на широком фронте. 68-я гвардейская дивизия сражалась на южной окраине Пешта; 316-я частью сил оборонялась на острове Чепель; только одна испытанная 99-я в полном составе вела бой на плацдарме. Сил тут было, как говорится, не густо. Между тем противник, видя угрозу будапештской группировке с юго-запада, начал перебрасывать на наш участок свои резервы: части 8-й танковой и 24-й полк 20-й пехотной дивизии, о чем нам было уже известно. Это меняло соотношение сил, особенно по танкам, в пользу немцев. Наступать так дальше было нельзя. Появилась необходимость перегруппировать войска, принять меры для наращивания усилий на главном направлении.

— Вовремя пришли, — сказал нам с Зориным Григорович. — Давайте-ка, Сергей Александрович, подведем итоги трехдневных боев на плацдарме и наметим задачи войскам.

Я подошел к карте, на которой была подробно нанесена обстановка в полосе действий корпуса и наших соседей.

В практику моей работы в должности начальника штаба корпуса вошло не только тщательное планирование боевых действий до их начала, но и постоянный контроль за осуществлением намеченных в ходе боя мероприятий. Ведь реальные действия порой вносили серьезные коррективы в первоначальный план. И это закономерно. Задача состояла в том, чтобы своевременно увидеть эти изменения, правильно их оценить, наметить и провести в жизнь наиболее эффективные меры, способствующие осуществлению принятых решений.

Основное место в этом процессе занимает объективная оценка противника и своих войск, соотношения сил и средств обеих сторон, особенно на направлении главного удара. Такую оценку я и делал в конце каждого дня работы, которая велась совместно с начальниками оперативного и разведывательного отделов, начальником штаба артиллерии корпуса и другими начальниками служб. Они готовили соответствующие справочные данные, что позволяло мне в любое время определять возможности сторон и давать командиру корпуса предложения для принятия решения в связи с меняющейся обстановкой. Так было и на этот раз. У меня уже были готовы некоторые предложения по дальнейшему ведению боевых действий, и я изложил их генералу Григоровичу. Он внимательно выслушал и, подумав немного, сказал:

— Значит, вы предлагаете усилить группировку на плацдарме за счет сил, обороняющих остров Чепель. Так я вас понял? Но это же риск, и немалый. Противник может нанести удар во фланг корпуса и выйти на коммуникации наших войск.

— Но у нас нет иного выхода, — возразил я, понимая, что комкор не может не согласиться. Когда было нужно, он умел рисковать. — Я думаю, Михаил Фролович, что нужно попросить у командарма разрешения полностью передислоцировать на плацдарм триста шестнадцатую дивизию, а ее участок обороны на острове Чепель передать шестьдесят восьмой. Кроме того, не худо было бы подчинить корпусу восемьдесят третью бригаду морской пехоты, которая сейчас располагается неподалеку от нас…

— Ну что ж, рискнем, — сказал Михаил Фролович и обернулся к Зорину: — Соедините-ка меня с командующим армией!

Генерал И. Т. Шлемин согласился с нашими предложениями. Вскоре мы получили приказ командарма о передислокации войск. Части 316-й дивизии были выдвинуты на плацдарм. Свой участок обороны они сдали 68-й гвардейской дивизии, которая перешла в подчинение командира 10-го гвардейского корпуса.

Все это было сделано своевременно, так как 9 декабря гитлеровцы ввели в бой все резервы, имеющиеся у них на этом направлении. Под прикрытием сильного артиллерийского огня и ударов авиации они бросили в контратаку 8-ю танковую дивизию и до двух полков пехоты. Всего на участке у них действовало 67 бронированных машин. Противнику удалось потеснить два наших правофланговых полка на 2–3 километра и овладеть пунктами Кишмартон, Шандор, Ледеш, но дальше, несмотря на отчаянные попытки, продвинуться он не смог.

В упорных боях наши части обескровили гитлеровцев, сдержали их натиск, а через несколько дней сами перешли в наступление. Они отбросили врага и вплотную подошли к его главной полосе обороны — линии «Маргарита», проходившей по ряду господствующих высот от Эрд до Мартонвашар. Это обеспечило сосредоточение на плацдарме частей 2-го гвардейского механизированного корпуса.