Минное поле политики - Евгений Максимович Примаков

я спросил:

— Есть ли у вас какие-либо данные, свидетельствующие о том, что Ирак сохранил пусковые установки для ракет или их двигатели?

— Нет, — ответил Р. Батлер.

— В таком случае, почему вы настаиваете на сохранении инспекционной фазы и противитесь переходу на постоянный мониторинг? Вместо этого вы наращиваете вопросы, обращенные к иракской стороне. Ведь дело можно довести до абсурда, скажем, если Спецкомиссия при отсутствии пусковых установок и двигателей потребует найти и представить… чехлы от ракет, потом, может быть, крючки, которыми закрепляют эти чехлы, и т. д. и т. п.

Ответ Р. Батлера меня обескуражил.

— Все зависит от того, договоритесь ли вы с Соединенными Штатами, — сказал он.

— Позвольте, но эта договоренность возможна только после того, как вы дадите нам объективную информацию, а не наоборот.

Эти слова повисли в воздухе.

23 октября 1997 года Совет Безопасности ООН десятью голосами при пяти воздержавшихся (Россия, Франция, Китай, Египет, Кения) принял по докладу Спецкомиссии резолюцию 1174, в которой были осуждены неоднократные случаи отказа иракских властей разрешить допуск на объекты, указанные Спецкомиссией. Обратило на себя внимание то, что, хотя не все были полностью согласны с содержанием резолюции, ни один постоянный член Совета Безопасности не наложил на нее вето, а также ни один непостоянный член не проголосовал против. Это явно свидетельствовало о том, что существовала общая платформа для мер с целью заставить Ирак считаться с решениями ООН.

Дальше события развивались достаточно бурно. 29 октября иракское руководство приняло решение не допускать участия американских граждан в деятельности Спецкомиссии в Ираке и потребовать прекращения полетов американского самолета У-2 и замены его на самолеты других государств.

В ответ Совет Безопасности единогласно поддержал заявление своего председателя, который потребовал от Ирака в полной мере, без условий или ограничений, сотрудничать со Спецкомиссией в рамках ее мандата и предупредил о «серьезных последствиях, если Ирак не будет немедленно и полностью выполнять свои обязательства…».

Из-за отказа иракцев в допуске на объекты американцев инспекционные работы Спецкомиссии были фактически заморожены. В результате была единогласно принята резолюция Совета Безопасности с осуждением Ирака и введением запрета на поездки за рубеж иракских официальных лиц и военнослужащих, которые несут ответственность за невыполнение Ираком обязательств по резолюциям СБ. То есть начиналась эскалация политических мер.

В ответ иракским руководством было принято решение выслать из Ирака граждан США, работающих в Спецкомиссии.

Мировое сообщество опять оказалось у развилки: либо применение военной силы против Ирака, либо усиление давления на него с целью заставить сойти с деструктивно вызывающей позиции.

Соединенные Штаты при поддержке Великобритании начали интенсивную подготовку военного удара по Ираку. Россия, Китай, Франция и некоторые другие страны считали, что еще сохраняется поле для политического давления на Ирак. Тем более что поездка М. Олбрайт в Катар, Бахрейн, Кувейт и Саудовскую Аравию показала: безоговорочное «да» готовящейся силовой акции не сказал никто.

9 ноября, в воскресенье, Ельцин вылетал в Пекин. Сопровождал президента в этой поездке и я. Как только самолет набрал высоту и погасло табло, требующее находиться на местах, ко мне наклонился адъютант Ельцина и сказал: «Борис Николаевич просит вас к себе».

Я по просьбе Ельцина изложил свое видение обстановки на Ближнем Востоке и сказал, что нужно предпринять экстраординарные меры, для того чтобы сбить напряженность и одновременно заставить Ирак выполнять предписания мирового сообщества, зафиксированные в резолюциях Совета Безопасности ООН. Именно здесь родилась идея направить жесткое послание Ельцина Саддаму Хусейну.

В послании говорилось: «Просил бы Вас не только публично подтвердить то, что Ирак не отказывается от сотрудничества со Спецкомиссией, но и предложить инспекторам Спецкомиссии вернуться в Ирак для нормального продолжения работы. Естественно, при этом имелось бы в виду возвращение их в прежнем составе». В послании подчеркивалось, что в случае позитивного ответа Хусейна Россия предпримет шаги для того, чтобы добиться улучшения работы Спецкомиссии, а при конструктивной работе Ирака вести дело к закрытию ядерного досье.

Б. Ельцин проинформировал Б. Клинтона о своем обращении к иракскому лидеру и еще раз призвал воздержаться от применения силы. Клинтон ответил по телефону, что применение силы не является приоритетным и что он желает успеха дипломатической миссии России.

17 ноября состоялся мой телефонный разговор с министром иностранных дел Ирака Сахафом. Он сказал, что после обсуждения на Совете революционного командования С. Хусейн утвердил ответ на послание Ельцина и этот ответ мог бы быть через несколько дней привезен в Москву.

— Опять через несколько дней?! Вы, очевидно, не понимаете, насколько остра ситуация? Пусть Тарик Азиз привезет этот ответ сразу.

— Тарик Азиз в Марокко, — сказал Сахаф. — Ему придется сначала лететь в Амман, а потом добираться до Багдада, так как багдадский аэродром закрыт, а уже потом лететь в Москву.

Все это выглядело по меньшей мере странным — неужели нельзя передать и иракский ответ, и инструкции Т. Азизу шифротелеграммой в Марокко?

— Завтра Азиз должен быть здесь, — твердо сказал я.

18 ноября Т. Азиз прилетел в Москву. Переговоры с ним длились два дня. Были они непростыми, хотя казалось, что нам не нужно было никакого «разгона». Сразу же сказал ему:

— Тарик, мы с тобой хорошо знаем обстановку, поэтому давай прямо, по существу.

Перечислив претензии к работе Спецкомиссии, Т. Азиз сначала прозрачно намекнул, а после того как запросил Багдад, прямо заявил о согласии на возвращение в Ирак Спецкомиссии в полном составе, включая американцев, которые могли бы сразу возобновить свою деятельность.

Совершенно естественно, что и Россия должна была взять на себя ряд обязательств. Было обещано поднять в Совете Безопасности ООН вопрос о наиболее сбалансированном характере состава Спецкомиссии, особых формах инспекции на так называемых «чувствительных» объектах в Ираке, о ротации самолетов для полетов над Ираком. Говорилось также и о том, что после чрезвычайной сессии Спецкомиссии Россия поставит в Совете Безопасности ООН вопрос о переходе от инспекций к мониторингу в ядерной и ракетной сферах, а также об ускорении завершения работ Спецкомиссии в химической и биологической сферах. Эта деятельность Спецкомиссии должна была быть подкреплена проведением научных семинаров с участием иракских представителей.

Из этого перечня видно, что Россия пыталась просто сблизить позиции сторон, не отходя ни на йоту от принципиальной линии, принятой мировым сообществом в отношении Ирака.

19 ноября Ельцин прилетел на вертолете из своей резиденции «Русь» в «Горки», где принял Азиза. Мы рассказали в деталях о проделанной работе, ознакомили его с подготовленным совместным российско-иракским заявлением. Он весьма позитивно отреагировал на сообщение Азиза о том, что на следующий день, 20 ноября, в 10 часов утра со ссылкой на это заявление в Багдаде будет объявлено о решении Совета революционного командования возвратить в Ирак сотрудников Спецкомиссии в полном составе.

Тут же я связался по телефону с Олбрайт, Куком и Ведрином, проинформировав их о радикальных изменениях в позиции