Серый коршун. Диомед, сын Тидея - Андрей Валентинов

Впрочем, я злился не на него, а на себя. Я поверил Мантосу – и ошибся. Затем вновь поверил – но уже не в его верность, а просто в здравый смысл. И вновь просчитался – костлявые ключицы застили ему свет. Тем хуже для Мантоса – и тем хуже для меня...

Все-таки удалось уснуть – помогла давняя привычка. Проснулся я уже в полной темноте. Факел давным-давно догорел, а сквозь тяжелые двери могла просочиться лишь тьма подземного коридора. Но я не мог ошибиться – там, наверху, уже утро. Ктимена обещала навестить меня, но похоже, забыла.

Забыла?

Я быстро прикинул обстановку. Ее шансы малы, попросту – никакие. Дурацкая идейка с разрубанием на куски моей скромной персоны – единственное, что пришло ей в голову. Правда, еще можно поторговаться, поманить самозванца надеждой на жизнь... Но каждый час дорог. Прет уже ведет своих шардана на столицу, кентавры и братья-разбойнички перекрывают дороги, а Ктимена... А моя сестричка начисто забывает о своей последней кости, хотя и не выигрышной! Почему? Из-за Мантоса? Я фыркнул – такие, как она (впрочем, как и моя женушка), лежа под мужем, думают о небеленом потолке. Ребенок? Такая потащит ребенка даже под стрелы. Значит, что-то другое...

Время шло, коридор за дубовой дверью словно вымер, и я начинал догадываться. Только одно могло отвлечь мою сестричку от ее нелепых планов. У ворот Златообильных Микен уже кто-то стоит! Прет, Калиб, а, может, и моя супруга собственной персоной решили поспешить. Итак, у ворот уже кто-то стоит... и моя сестрица потянула Мантоса на стену! Значит, у меня появилось время, и я напрасно замерзаю в этом дурацком подземелье...

Темнота не помешала мне внимательно обследовать дверь. Нет, тут не пройти. Будь у меня «черная бронза», я бы попытался – с условием, что коридор пуст. Но кинжал, оставленный растяпами-стражниками, годился лишь на то, чтобы отрезать кому-нибудь ухо. С ним я провожусь год – если предварительно не умру от скуки. Стены... Я всмотрелся в непроглядный сумрак и покачал головой. В храме Дия еще могут встретиться тайные ходы или замаскированные тоннели, но в дворцовом подземелье такие подарки исключены. Иначе что за цена этим подземельям?..

Я прошелся вдоль стены, ощупывая рукой шероховатый камень. В Микасе не мелочились – каждая глыба оказалась размером с ларнак.[32] Не иначе строители пригласили в помощь моего приятеля Роха с его соплеменниками-киклопами!

Потолок... Я взглянул вверх, ничего не разглядев в темноте, но вспомнил – до него не достать. Оставался пол, но под ногами были все те же каменные блоки, еще крупнее и неподъемнее.

Что ж, придется подождать, пока дверь откроют, и ударить первого же стражника в незащищенную панцирем шею. Потом – вырвать меч, толкнуть обвисшее тело на того, кто рядом – и в коридор. Правда, далеко я не убегу, да и стражники едва ли позволят себя резать – сам же учил...

Вот если сюда первой войдет Ктимена!.. Нет, на это рассчитывать нельзя. Такую глупость не сделает даже она.

...Первый толчок я пропустил. Затем почудилось, что Поседайон-Землевержец добрался-таки до Микасы, решив перевернуть здесь все вверх дном. Я отскочил подальше от двери, соображая, что делать, если начнет рушиться потолок. До конца решить эту несложную задачу не удалось – новый толчок заставил успокоиться, и одновременно – изумиться. Землевержец пока не добрался до богохранимых Микен. Земля оставалась на месте, зато шевелились стены. Вернее, одна из них – то, что слева от входа. Кто-то невидимый удар за ударом расшатывал громадные блоки.

В темноте что-то хрустнуло, заскрипело – кажется, один из камней уже не выдержал.

Я присел на пол, позабыв вернуть на место отвисшую челюсть. Гидры, кентавры, дриады – это еще можно стерпеть. Но такие глыбы не сдвинуть никому на свете! Разве что в соседнем узилище заперли парочку соскучившихся по свободе киклопов...

Скрежет усилился, что-то скрипнуло, и подземелье дрогнуло – первая глыба с грохотом ткнулась в пол. Я отскочил к противоположной стене, прикинув, что невидимые киклопы того и гляди захотят сыграть со мной в веселую игру «а ну-ка поймай» – с помощью парочки подходящих камней. Но все было тихо. Затем, где-то совсем близко, послышался вздох – тяжелый, полный глубокой печали. Я решил, что одному из киклопов искренне жаль разрушенную стену.

Дальнейшее последовало быстро. С жалобным скрипом камни покидали свои места, глухо ударяясь об пол. Темнота мешала разглядеть детали, но я подсчитал, что мои соседи вывернули четыре глыбы. Значит, сквозь пролом уже можно пройти – даже киклопу.

Наступило молчание, затем вновь – грустный, тоскливый вздох, а потом глубокий низкий голос негромко произнес:

– Кто ты, сосед мой, сидящий в узилище этом?

Челюсть вновь отвисла, а затем я поспешно зажал рот рукой, чтобы не захохотать во все горло.

Ну почему при встрече с этим солидным серьезным человеком порой становиться так весело?

Вспомнилась старая ассурская хохма:

– О богоравный Афикл! Ну зачем ты бьешься головой о стену? Скажи, ради богов, что ты будешь делать в соседнем узилище?

И опять – грустный вздох:

– Бился плечом я, содравши его преизрядно...

Подземелье вновь вздрогнуло – что-то громадное протискивалось сквозь пролом. Я возблагодарил Аннуаков и все милости их за темноту. При свете мой родственник наверняка кинулся бы обниматься. А в этом случае никакой костоправ не выручит.

– Ты ли окликнул меня, родич мой, Клеотер богоравный? – грустно поинтересовался герой, оказавшись по эту сторону порушенной преграды. – Ибо к тебе я стремлюсь и уж третью стену сокрушаю, чтобы увидеться нам!

– А з-зачем сокрушать? – брякнул я первое, что пришло в голову. – Не проще ли через дверь?

– Нет, то не проще отнюдь, родич мой, Клеотер-повелитель. Клялся сестре я твоей, что не трону засовы дверные. Клятве ж я верен, ты знаешь...

– Правдиво гласишь, о могучий... – только и вздохнул я.

Об Афикле, признаться, я совсем забыл. Выходит – зря. Подземелья Микасы действительно простояли недолго.

– Рассказывай, Афикл! – я осторожно приблизился у шумно вздыхавшему Гильгамешу. Что-то темное и громадное врезалось в мою спину, едва не сбив с ног. Кажется, герой хотел слегка хлопнуть меня по плечу в знак приветствия.

– Дней уже с десять сижу... – грустно начал он. – И поистине грустно мне думать, о богоравный мой друг Клеотер, что сижу я, увы, по заслугам в этом узилище мрачном, столь сходном с Аидом бездонным...

– По заслугам? – поразился я. – Тебя? Да за что?

Он объяснял долго, и постепенно я начал понимать. Сестричка Ктимена оказалась неглупа. Когда Афикл, победив каких-то не вовремя встреченных им чудищ, вернулся в столицу, его пригласили на пир. Ктимена осторожно расспросила о том, поддержит ли он новую власть. Растерявшийся герой начал ссылаться на свою очередную клятву – на этот раз мне – и тут ему поднесли чашу аласийского вина. Он выпил – и очнулся в подземелье. Гильгамешу было сказано, что на него накатил очередной приступ безумия, и теперь ему велено сидеть, не подходя к двери, чтобы кара богов не привела к многочисленным человеческим жертвам. Афикл долго терпел, но затем подобное надоело даже ему, и он, не в силах нарушить клятвы, занялся стенами:

– Ибо узнал я, мой царственный родич и мой повелитель, – пояснил он. – Что и тебе место здесь. И решил испросить я совета...

Узнал он это от Ктимены. Оказывается, отправив меня сюда, царевна поспешила прямиком к Гильгамешу.

– Понял, поссорились вы, – с грустью заметил он. – И поистине это печально, о Клеотер, что безделица стала причиной спора – того, что с Ктименой рассорил тебя. Брат с сестрою враждуют! О боги!...

Я почесал затылок. Вообще-то он прав. Трон в крысиной норе – поистине безделица перед лицом богов. Как говаривал мой учитель хабирру: маета и ловля ветра!

– Дивные речи вела, о ванакт, дочерь Главка! Венец предлагала – мне предлагала! Зачем? Не иначе, она невзлюбила храброго Мантоса. Стыд! И на ложе меня зазывала, ибо иное желает потомство. Ведь хворым сын народился ее. Невзлюбили, несчастную боги!..

– Бедняга, – посочувствовал я богоравному герою.

...Оказывается, у моей сестрички имелась-таки выигрышная кость! На стены Микасы восходит не дважды предатель Мантос, а сам богоравный Афикл. Козопасы боготворят моего родича, соседи – откровенно побаиваются, а шардана – уважают.

– Так и не понял, признаться, не в шутку ль те речи мне говорила Ктимена? И впрямь небылица – мужа оставить и встать мятежом на ванакта, на брата! Небывное дело!

– Небывное, – охотно согласился я. – Вот что, Афикл, ты спрашивал совета, вот тебе совет первый...

Я задумался. Объяснить простодушному герою происходящее не так просто.

– Прежде всего – никакого безумия у тебя нет и не было. Боги тут совершенно ни при чем. Три мерзавца – Скир, Арейфоой и Ифимедей накачивали тебя какой-то дрянью, и ты терял память. Помнишь, я тебе рассказывал? В детстве ты поехал в Микасу, подошел к алтарю и вдохнул дыма. И началось. Как только ты приезжал сюда...