Серый коршун. Диомед, сын Тидея - Андрей Валентинов

Я присвистнул, детина ухмыльнулся.

– Точно. Калиб я, сын Тмола...

– Бывший наемник, – уверенно заявил я. – Служил у хеттийцев, скорее всего на севере...

– В точку! – обрадовался разбойник. – Граница с каска, будь они, гады, прокляты! Ну, один вояка другого всегда признает. Десять лет тянул лямку у хеттийцев. А чего – отличные ребята!

– А как же ты стал разбойником? – не удержался я.

– Да так же, как ты ванактом. Кому чего по душе...

Мы помолчали, разглядывая друг друга. Наконец Калиб вздохнул и проговорил уже серьезно:

– Вот чего, Клеотер Микенский! Скажу сразу – ни я, ни мои мальчики не убивали того парня – Эгеона. Его порешили твои вояки.

– Знаю, – кивнул я.

– Я бы схватился с ним в открытую, один на один – но в засаду заманивать? Нет, у меня свой кураж! Я тебе, ванакт, честно скажу: чихал я на твоих гекветов! Они и драться-то не умеют, деревенщина! Вот Афикл – другое дело. Это парень что надо, даром что богоравный! Ну и ты, вроде... В Баб-Или служил? Лугалю?

– Точно.

– Пехота, колесницы?

– Пешая разведка. Полусотня, сотня, полутысяча, – не без гордости сообщил я. Калиб покачал головой:

– А я выше десятка не пошел. Вот почему ты – ванакт, а я – разбойник.

В его словах была своя правда. И вообще, парень мне понравился.

– Ты почему не воспользовался амнистией, Калиб?

– Я? – удивился он. – Так ведь мои ребята – почти все из беглых. Ну, рабы которые. А ты ведь чего обещал – всем прощение и возвращение домой. А куда им возвращаться? Снова хомут таскать?

Да, этого я не предусмотрел. Как и многого другого...

– Ну, и мне тоже, конечно... Так я – сам себе хозяин, да еще две сотни под рукой. А вернусь – куда? В деревенские стражники?

Тут мне в голову пришла неожиданная мысль:

– Калиб, а хочешь настоящую работенку?

– Это в Микенах-то? – скривился он.

– Нет, не в Микенах! В далекой стране за морем. Золото, женщины – и полно врагов. Наберешь тысячу воинов. Будет мало – десять тысяч!

Он присвистнул:

– Если не шутишь – соглашусь! Давно делом заняться хотелось... Ну а сейчас чего, ванакт?

Я усмехнулся:

– Называешь меня ванактом? Значит, не признаешь тех, кто в Микенах?

Он явно хотел сплюнуть, но покосился на Тею и ограничился тем, что скривил рожу:

– Да где это видано? Баба и пеленочник – ванакты? И еще вояка твой – Мантос? Ну их к воронам!

– Тогда есть дело...

Я изложил ему кое-что из своих замыслов. Вначале он растерялся, затем задумался, и, наконец, согласился. По-моему, ему даже понравилось.

– Когда все кончится, приходи в Микасу, – заключил я. – Поговорим про работенку.

– Не-а, – ухмыльнулся он. – В Микены не сунусь. Ты сам приходи, вот и поговорим. Да еще вот чего...

Он смерил меня достаточно выразительным взглядом, затем покосился на Тею:

– Ты, конечно, этот... богоравный и все такое, но знаю я нашего брата-наемника... Не вздумай девочку обидеть – голову оторву!

Я обомлел, затем перешел в атаку:

– Какая она тебе девочка, балбес? Богоравная Тея – великая жрица! А ну повтори!

Кажется, подействовало. Детина сглотнул:

– Ну, конечно... Богоравная... Да только, как ни крути, ванакт, она – племяшка моя...

– Калиб – мой дядя, – улыбнулась девушка. – Мамин брат...

Я вновь растерялся, а затем хмыкнул:

– А я-то думаю, откуда у великой жрицы такие знакомые? Будь спокоен, Калиб, сын Тмола, я никогда не обижу твою племянницу.

– Ты спас ее от пытки и костра, – кивнул разбойник. – Так что я за тебя, сам понимаешь, кому угодно... Да только, ванакт, она еще дурочка, вбила себе в голову...

– Дядя! – вскрикнула Тея.

Разбойник смутился и принялся чесать затылок.

...Поляна была вновь пуста. Я грелся у огня – ночь выдалась неожиданно прохладной. Тея, завернувшись в хлену, сидела рядом.

– Больше гостей не будет, о богоравная?

Она покачала головой.

– Завтра ты поговоришь с Теллом. Мне тоже придется кое с кем побеседовать...

Я обнял ее, Тея положила голову мне на плечо и вздохнула:

– Ты снова уедешь, Клеотер...

– Да. Жаль, что я не простой наемник. Женился бы на тебе и пошел помощником к твоему дядюшке. Вдвоем с ним мы бы разнесли всю вашу вшивую Ахияву!

Я шутил, она ответила серьезно:

– Я не хочу, чтобы ты стал разбойником. Боги сделали тебя ванактом.

– Это что – лучше?

– Это труднее... Мне тоже не хотелось быть жрицей Реи.

Она встала и поправила хлену.

– Мы войдем через главный вход, ванакт. Все должны видеть, что со мной рядом – Солнце!

– Ты...

Ее взгляд заставил меня замолчать.

– Мы можем больше не встретиться, Клеотер.

– Встретимся! – тут же возразил я. – Первую же дорогу я проложу между Микасой и твоим храмом!

...Мы шли по лесной тропинке. Впереди тускло светились огни. За этот год дорожка, ведущая к главному входу, стала шире. Когда показались бронзовые ворота, мы остановились.

– Ну что, – заметил я, – Солнце и верховная жрица вступают в чертог Реи? Мои сослуживцы сказали бы проще: Ну и девочку оторвал себе, борода!

Тея тихо ответила:

– А в Козьих Выпасах сказали бы: Ну, рыжая! Такого парня подцепила!

И мы оба рассмеялись.

...Проснулся я с рассветом – сработала многолетняя привычка. В небольшое окошко просачивались первые солнечные лучи. Тея спала, отбросив в сторону покрывало. Я осторожно укрыл ее и бесшумно встал, поспешно натягивая хитон.

Мне было немного не по себе. Всю жизнь я покупал женщин – или просто брал их, когда дотягивалась рука. Бедная девочка, она заслужила кое-что получше, чем такой грубый обормот, как я! Не к месту вспомнилась Дейотара, ее ненавидящий взгляд... Впрочем, сейчас дочь Ифимедея меня бы вполне одобрила. Поддержка самой верховной жрицы Реи, как же! Да еще за такую плевую цену!

А если бы я не был ванактом? Не носил проклятый венец? Если бы другого называли Солнцем?

Стало совсем кисло...

– Уже утро, да? – Тея проснулась, протирая глаза и удивленно глядя вокруг. – О Великая Рея! Я пропустила утренний обряд!

– Она недавно забегала, – сообщил я. – Мать богов, в смысле. Смутилась и обещала тебя не беспокоить дней десять.

– Всего лишь? – Тея рассмеялась. – Иди ко мне...

Я рухнул на ложе, закинул руки за голову и стал глядеть в потолок. Тея вздохнула:

– Я тебе уже надоела? Так быстро?

– Это я себе надоел. Как ты еще можешь смотреть на меня? Меня только к скотине пускать...

– Глупый...

– Все верно -дурак. Ну почему так, Тея? Почему ни я, ни ты не можем послать все к воронам, махнуть куда-нибудь...

– О чем ты думаешь, Клеотер? – ее лицо оказалось рядом, губы скользнули по моей щетине. – Ты меня всю исколол... Все очень хорошо, мой ванакт! У нас еще есть несколько дней. А потом ты построишь дорогу...

– Это будет самая широкая дорога в Ахияве, – пообещал я. – Нет, в мире... На каждой станции будут ждать митаннийские кони...

– Но пока они нам не нужны, – прошептала она и вновь оказалась права...

ШАДЕ

«Мать богов»

Мать богов не дала мне десяти дней. Она отпустила лишь четыре дня и три ночи. И все эти дни, а порой и ночи, приходилось встречаться с людьми, что-то обещать, уговаривать, иногда – пугать.

Тея была все время рядом, и это помогало сосредоточиться на том, о чем не очень хотелось думать. Но большая игра уже началась. Клеотер, ванакт Микенский, и Тея, верховная жрица Реи, обязаны были продумывать каждый разговор, каждое слово, потому что выигрышем был престол, а проигрышем – наши головы, торчащие на копьях.

Четвертую ночь я встретил у камня с выбитой подковой. Горели костры. Вокруг расположились молчаливые крепкие парни – богоравные кентавры, сопровождавшие своего вождя. Сам Телл, одетый по такому случаю в старинный, шитый золотом фарос с изображением диковинных птиц, сидел рядом со мной у костра. В седых волосах тускло светилась диадема. Кентавр был спокоен и суров.

– Мы договорились, ванакт, – подытожил он. – Но учти: только ради тебя мы согласились вмешаться в дела людей.

– И ради того, чтобы чужие войска не пришли в Микены, – заметил я.

– Да.

К костру подошла Тея. Сегодня на ней была тяжелая темно-синяя хлена, рыжие волосы охватывал золотой обруч, и она менее всего походила на деревенскую девчонку, которую я когда-то встретил в Козьих Выпасах.

При виде ее кентавр встал:

– Все готово, великая Тея...

Я уже заметил – в последние дни к верховной жрице окружающие стали испытывать необыкновенное почтение, порой даже – страх.

Тея встретилась с Солнцем...

– Да, – кивнула она. – Мы можем начинать.