Трибьют - Нора Робертс

Острая зависть пронзила ее, смешавшись с пониманием. Они любили друг друга. Конечно, она это понимала — умом. Но теперь она это чувствовала — по рассеянным жестам, которые ни один из них, наверное, даже не вспомнит, если его спросить об этом. Простая, постоянно присутствующая любовь. Не привычка или согласие, не обязанность и даже не узы, образовавшиеся за долгие годы. Сколько же они вместе? Двадцать три, двадцать четыре года?

Они победили, несмотря ни на что.

Мимо них прошла Энжи — такая молодая, свежая, красивая — с долговязым парнем, которого она представила Силле как Зака. Энжи остановилась, и Силла пожалела, что сидит слишком далеко и не слышит их короткого, но оживленного разговора. Энжи положила руку на плечо матери и наклонилась, чтобы поцеловать отца, а затем ушла.

Этим все сказано, подумала Силла. Они одна семья. Осенью Энжи вернется в колледж. Когда-нибудь она может уехать за тысячи километров, но они все равно останутся семьей.

Она заставила себя отвести взгляд.

— Схожу за пивом, — сказала она Форду. — Хочешь?

— Нет, с меня хватит. Я тебе принесу.

Он попытался подняться, но она легонько толкнула его, заставив сесть на место.

— Сама справлюсь.

Она подошла к огромному оцинкованному ведру, наполненному льдом, бутылками и банками. На самом деле она не особенно хотела пива и теперь остановилась в нерешительности. Затем все-таки выудила банку и, решив, что это будет ее реквизит, подошла к Мэтту, который управлялся с грилем.

— Ты сегодня отдыхал? — спросила она.

— Пару раз. Люди приходят целый день — так всегда бывает. Нужно поддерживать огонь.

К Мэтту подбежал маленький сынишка и, обхватив ногу отца, что-то залепетал на своем детском языке, который Силла не могла понять. Однако Мэтт, похоже, все понял.

— Давай-ка проверим, — сказал он.

Широко раскрыв глаза, мальчик задрал рубашку, показывая живот.

— Отлично, беги, скажи бабушке, — вынес вердикт Мэтт, ткнув пальцем в живот сына.

Когда мальчик убежал, Мэтт поймал на себе удивленный взгляд Силлы.

— Он сказал, что съел свой хот-дог и готов приступить к огромному куску бабушкиного пирога.

— Я не подозревала, что ты владеешь другими языками.

— У меня много талантов, — ответил Мэтт и как бы в доказательство своих слов ловко перевернул три гамбургера. — Кстати, о талантах. Форд рассказал мне, что сегодня утром ты прибивала наличники в гостиной.

— Да. С ними комната выглядит потрясающе. Это твоя мастерская? — она указала банкой пива на бревенчатый домик в глубине участка.

— Да. Хочешь взглянуть?

— Ты же знаешь, что хочу, но лучше отложим экскурсию до другого раза.

— А где ты собираешься устроить свою?

— Пока не решила. То ли построю ее с нуля, то ли переделаю часть старого амбара. Вариант с амбаром выглядит более практичным.

— Но интереснее строить заново.

— Никогда не пробовала, но это звучит заманчиво. Как ты думаешь, какая площадь нужна для мастерской? — продолжила она, отдаваясь привычному, успокаивающему ритму профессиональной беседы.

Начинало темнеть, и гости потянулись в парк. Они заполнили тихую боковую улочку, неся с собой стулья, прохладительные напитки, одеяла и ведя за руки детей. Их приветствовал громкий и торжественный звук духовых инструментов.

— Марши Сузы, — сказал Форд. — Как и обещано. — Под мышкой у него были два складных стульчика, а Силла вела на поводке Спока. — Тебе не скучно?

— Нет. Мэтт и Джози устроили грандиозный пикник.

— Ты выглядела немного потерянной — по крайней мере пару минут.

— Правда?

— Когда мы сидели за столом. Перед тем как ты пошла за пивом и бросила меня ради Мэтта и профессиональных разговоров.

— Наверное, переела салата со спагетти. Мне правда хорошо. Это мой первый ежегодный выход в свет на 4 июля в Шенандоа. Пока все замечательно.

Парк раскинулся у подножия гор, а сами горы были окутаны жарким маревом, так что воздух над ними вибрировал, как рябь на поверхности воды. Сотни людей разбрелись по парку и разлеглись на лужайках. Торговые палатки под навесами предлагали бутерброды с деревенской ветчиной, «ленивые» сэндвичи, пироги, прохладительные напитки. Силла почувствовала запахи масла и сахара, травы и солнцезащитного крема. Из громкоговорителей послышалось шипение, за которым последовало объявление, что соревнование по поеданию пирога начнется через тридцать минут перед северным павильоном.

— Я упоминал это состязание, правда?

— Да, и четырехкратного чемпиона Большого Джона Портера.

— Это отвратительно. Поэтому никак нельзя пропустить. Давай захватим кусочек лужайки. — Форд остановился и начал осматриваться. — Нужно занять побольше места, чтобы хватило для Мэтта, Джози и Сэма. О, Брайан уже устроился. Девушка с ним — это Мисси.

— Да. Я с ней уже познакомилась.

— Сегодня ты познакомилась с половиной страны, — он хитро посмотрел на Силлу. — Не переживай, если не запоминаешь, как кого зовут.

— Мисси Бурк, оценщик страховых убытков, разведена, детей нет. В данный момент она разговаривает с Томом и Дайной Андерсен, владельцами небольшого художественного салона в деревне. А вот идет Шанна с Биллом — никто не называл мне его фамилии, — фотографом.

— Признаю свою ошибку.

— Сплетни могут быть образом жизни.

Едва они успели устроиться на лужайке и перекинуться несколькими словами с соседями, как началось состязание по поеданию пирога.

Участники — двадцать пять обжор с повязанными вокруг шеи полиэтиленовыми слюнявчиками, от детей до старичков — готовились к соревнованию. Главным среди них был Большой — фунтов двести пятьдесят — Джон Портер.

По сигналу двадцать пять лиц погрузились в хрустящую корочку с черничной начинкой. Смех Силлы утонул в воплях и подбадривающих криках зрителей.

— Вот это да! И правда отвратительное зрелище.

— Но увлекательное. Черт, он опять выиграет! Большой Джон! — закричал Форд и принялся скандировать его имя. Толпа подхватила, а затем разразилась аплодисментами, когда Большой Джон поднял свое измазанное фиолетовым соком лицо.

— Он непобедим, — сказал Форд, когда судья объявил Портера победителем. — Его никому не обойти. Он супермен среди поедателей пирогов. Послушай, в южном павильоне устраивается лотерея. Попробуем выиграть самый уродливый и бесполезный приз в мире.

После долгих препирательств они остановились на пластмассовых настенных часах ярко-красного цвета в виде петуха. Определив цель, Форд отправился покупать лотерейные билеты.

— Здравствуйте, миссис Морроу. Тяжеловато приходится?

— В этом году дела идут хорошо. Чувствую, будет рекорд. Привет, Силла. Потрясающе выглядишь. Весело?

— Очень.

— Рада слышать. Наверное, это немного скромно и по-деревенски по сравнению с тем, к чему вы привыкли, но мне кажется, что и мы устроили неплохой праздник. Ну, чем я могу вам помочь? Я имею в виду… — Кэти преувеличенно похлопала ресницами. — Сколько вам нужно билетов?

— Двадцать, — сказал Форд.

— Каждому, — добавила Силла, доставая купюру.

— Вот это мне нравится! — Кэти отсчитала билетики и оторвала корешки. — Удачи. Победителей начнут объявлять минут через двадцать. Форд, если увидишь маму, скажи ей, чтобы нашла меня. Я хочу поговорить с ней о…

Силла перестала слышать, о чем они говорят, увидев Хеннесси, который пристально смотрел на нее с другого конца павильона. Иголки его ненависти буквально царапали ее кожу. Рядом с ним стояла маленькая женщина с усталыми глазами на усталом лице. Она дергала его за рукав, но он не реагировал.

День сразу же поблек, утратил живость, свет и краски. Ненависть убивает веселье, подумала Силла. Но она не стала отворачиваться — запретила себе это делать.

Первым отвернулся он — внял наконец мольбам жены и пошел прочь от павильона по зеленой летней траве.

Она ничего не сказала Форду. Не стоит и ему портить этот день. Она смочила горло, внезапно пересохшее во время этой безмолвной встречи, лимонадом и принялась бродить среди толпы, наблюдая, как солнце клонится к вершинам гор на западе.

Она разговаривала, смеялась. Выиграла настенные часы в форме петуха. И напряжение, ледяными когтями сжимавшее ей сердце, постепенно ослабло. Когда небо потемнело, Сэм забрался на колени к Форду и завел с ним разговор на своем странном языке.

— Как ты понимаешь, что он говорит? — спросила Силла.

— У него все на лице написано, кроме того, он прекрасно жестикулирует, — засмеялся Форд.

Объявили государственный гимн, и все встали, в том числе и Форд, взяв ребенка на руки. Вокруг Силлы под чернильным небом, в котором мерцали огоньки звезд, раздавался хор голосов. Повинуясь внезапному порыву, она взяла Форда за руку и не отпускала, пока не затихла последняя нота.