Я и мой оригинал (СИ) - Анастасия Солнцева

потому что общаться, когда тебя схватили за волосы и задрали голову высоко назад, очень трудно.

Ветала склонилась к моей беззащитной в этот момент шее и обнюхала её. Скосив глаза вниз, я успела заметить, как из её рта пару раз высунулся длинный тонкий змеиный язык.

— Каких еще талантов? — с протяжным шипящим звуком спросила ветала поднимая на меня глаза, которые уже не выглядели человеческими. Потому что у людей не бывает ядовито-зеленых глаз без малейшего намека на белок с черным вертикальным прочерком по середине. Ломанным, словно трещина в асфальте.

— У вас отличный удар, — натянуто улыбнулась я, все еще находясь в положении неправильной дуги. — Не хотите записаться в нашу команду? У нас как раз идет набор!

— Какую команду? — слегка растерялась ветала и тут распахнулась дверь и в дамское помещение широкой походкой вошел Риган. — Какой набор?

— Набор в женский кёрлинг! — заявила я и вонзила в шею отвлёкшейся веталы серебрённый нож по самую рукоятку.

На белую блузку закапала кровь, но не красная, а черная, стремительно растекающаяся по коже сереющей веталы и одновременно с жутким шипением разъедающая ткань одежды. Глазки веталы закатились куда-то под череп, раздвоенный язык последний раз мелькнул между иссыхающих губ и ветала рухнула на пол, на наших глазах преобразовываясь из антропоморфного создания в нечто, похожее на египетскую мумию. Только без бесконечных бинтов.

— Интересно, — задумчиво протянул Риган, рассматривая почившую с видом научного исследователя.

— Даже знать не хочу, что тебе интересно, — рявкнула я и, неловко поднявшись, направилась отмывать руки и промывать раны. Было противно. Очень-очень противно. На самом деле, хотелось залезть под душ и основательно потереть все тело жесткой щеткой, чтобы аж до красноты.

— До её удара ты находилась под моим контролем, но физическая боль и резкий всплеск адреналина вернул тебе власть над телом и сознанием, — отметил Риган. Я подняла голову и наши встретились в зеркале.

— Боль, говоришь? — хмыкнула я, чувствуя, как на тихих лапах подкрадывается истерика. И видимо, что-то такое отразилось на моем лице, что Риган скинул с плеч свой пиджак, укутал меня в него и подтолкнул к двери.

— Нам пора уходить.

— А она? — я оглянулась на то, что осталось от веталы — скелет, обтянутый похожей на пергамент кожей, который к тому же какой-то шутник решил приодеть в дорогой деловой наряд.

— Её уберут, — равнодушно бросил Риган. — Ты же не думала, что это обычный ресторан, правда?

И мы ушли.

Уже сидя в машине, мчащейся по опустевшему в виду позднего вечера, а вернее, практически уже ночи, шоссу в сторону дома, Риган, не стесняясь водителя, проговорил:

— Я видел.

Я молчала, провожая глазами мелькающие за окном далекие огни чужого города, погрузившегося в ночь. Мне по-прежнему было непонятно, где именно мы находились и в какой конкретно географической точке я застряла в данный момент бытия. Ясно было только одно — страну мы не покидали, потому что те немногочисленные люди, с которыми мне позволял встретиться Риган, говорили на понятно мне языке. А вот в отношении самого парня у меня имелись сомнения. Он говорил очень правильно, точно и конкретно формулируя предложения, но иногда в его речи проскальзывали непривычные для моего уха словечки и слышался едва уловимый акцент. Такой появляется у тех, кто длительный срок находился за границей, но при этом не настолько долго, чтобы забыть родной язык.

— В тот момент, когда ветала ударила и ты врезалась в зеркало, на долю секунды, прежде, чем оборвать выстроенную мной связь, ты перестала сопротивляться, и я получил возможность заглянуть в твою голову. Увлекательное, надо сказать, было путешествие.

— Рада, что мне удалось тебя порадовать, — небрежно ответила я, не скрывая, насколько мне все равно, что он там бубнит себе под нос.

— Удивительно, как много можно узнать о человеке, когда нет необходимости пробираться сквозь притворство и обман. Хотя, надо отдать тебе должное, в этом тебе нет равных.

Я раздраженно вздохнула.

— Ты сейчас, вообще, о чем глаголешь?

— О том, что ты великолепный лжец. Тебе поразительным образом удается обманывать саму себя. Не первый год и даже не первую жизнь.

— Может, тебе завязать с винишком? — предложила я, прислоняяс лбом к холодному стеклу. — У тебя начинают появляться болезненные фантазии.

— Внутри тебя тьма и хаос, — вдруг настолько посерьезневшим тоном произнес Риган, что я тут же отлепила лицо от окна и повернулась к нему. — И они с тобой уже давно. Твоя душа так стара, как будто, ты прожила больше жизней, чем это было возможно. Чем твоя душа могла бы выдержать.

— Я не верю в перерождение, — и сложила руки на груди, ощутив себя крайне неуютно, что вдобавок к прогрессирующей слабости делало меня уязвимой. И мне это не нравилось. Мне не нравилось быть слабой, а рядом с ним эта слабость словно усиливалась. Как если бы он тянул из меня жизненные силы, хотя из нас двоих суккубом, то есть, существом, способным на это, вроде как была я. — Как не верю в переселение душ и прочую полусказочную, полурелигиозную ерунду.

— А зря, — с расслабленной улыбкой изрек Риган. — Перерождение в той или иной форме упоминается в культуре практически каждого народа.

— У людей, — поправила я. — И тем хуже для них.

— Почему? — вздернул черные брови Риган.

— Разве это не очевидно? Больше живешь, больше мучаешься, — буркнула я.

— А что, если это правда? — подался ко мне Риган со странным огнем в глазах. — Что, если каждый из нас здесь не впервые? И что, если в каждой следующей жизни мы встречаемся с теми же людьми, которых знали в прошлой? Просто…мы их не помним.

— В таком случае, — я демонстративно отклонилась назад, вновь увеличивая расстояние между нами. — Теория реинкарнации вообще не имеет никакого смысла.

— Знаешь, — вновь расслабленно откидываясь на спину и чуть прикрывая веки начал Риган. — В буддизме есть концепция шести миров или шести реальностей. Их также называют шестью уровнями, между которыми может перемещаться человеческая душа, перерождаясь снова и снова. Если верить буддистам, существует мир дэвов — богов, мир асуров — демонов, мир людей, мир животных, мир претов — голодных духов, мир нараков — мир адских существ. Проще говоря, преисподняя. Эти шесть миров рассматриваются не только, как места, куда попадают люди после смерти, но и как состояние сознания, состояние души. И одним из главных тезисов в буддизме является утверждение, что получить перерождение не легко. Если отвлечься от присущей каждой человеческой религии идею самозабвенного самоотречения и самоограничения, истинная суть которой — управлять и направлять, то мы можем предположить, что смерть —