Принц Хаоса - Роджер Желязны

Его призрак вошел в темницу.

— Теперь сделай меня бородатым, тощим и чумазым. Удлини волосы и порви одежду, — сказал он. — Потом запри.

— В чем дело? — спросил мой отец.

— Твой призрак некоторое время будет играть тебя в твоей тюрьме.

— План в руку, — заявил Кэвин. — Делай, что говорит призрак.

И я сделал так. Тогда он повернулся и протянул ладонь обратно в темницу.

— Спасибо, приятель.

— Было бы за что, — отозвался второй, пожимая ему руку.

— Удачи.

— Пока.

Я закрыл и запер дверь темницы. Повесил ключ на гвоздь и повел отца к переходу. Путь вывел нас обратно.

Кэвин опустил руку, как только мы вошли в часовню. Должно быть, полумрака для него было достаточно. Он опередил меня и подошел к алтарю.

— Нам лучше идти, папа.

Он улыбнулся и, протянув руку через алтарь, поднял горящую свечку и зажег одну из прочих, которые, по-видимому, угасали в определенном порядке.

— На собственную могилу я уже писал, — признался он. — Не могу пройти мимо удовольствия поставить свечку самому себе в своей собственной церкви.

Не глядя на меня, он протянул левую руку.

— Дай мне Грейсвандир, — сказал он.

Я снял ее с плеча и передал отцу. Кэвин расстегнул пряжку и, опоясавшись, проверил, как клинок входит в ножны.

— Порядок. Что теперь? — спросил он.

Я быстро прикинул. Если Даре известно, что в прошлый раз я вышел сквозь стену — учитывая индивидуальные способности, — тогда стены могут стать отличной миной-ловушкой. С другой стороны, если мы выйдем тем же путем, которым вошел я, то можем нарваться на кого-нибудь, спешащего по тревоге.

Дьявол.

— Пошли, — сказал я, разогревая спикарт, готовый унести наши задницы при первом запахе незваных гостей. — Будет маленькая хитрость: по пути наружу придется полевитировать.

Я снова взял его за руку, и мы приблизились к пути. Я завернул нас в энергетический кокон, как только путь включился, и бросил вверх над полем из клинков и цветов.

В коридоре послышались шаги. Я вывинтил нас прочь.

Я привел нас в комнаты Джарта, куда вряд ли будут заглядывать, разыскивая человека, сидящего в темнице; да и Джарту его апартаменты сейчас были не очень нужны.

Кэвин растянулся на кровати и подмигнул мне.

— Между прочим, — сказал он, — спасибо.

— Всегда пожалуйста, — сказал я ему.

— Ты уверен, что попал по адресу? — Кэвин похлопал по покрывалу.

— Вполне, — сказал я ему.

— Тогда как насчет налета на холодильник, пока я одалживаю ножницы и бритву у твоего брата.

— Чего тебе хочется?

— Мясо, хлеб, сыр, вино, хорошо бы кусок пирога, — сказал он. — Посвежее и побольше. А потом ты много чего собирался мне рассказать.

Итак, я прошел на кухню, по знакомым залам и переходам, которые исходил еще ребенком. Вся кухня освещалась всего несколькими свечками, очаги погашены. Вокруг никого не было.

Мне удалось произвести набег на кладовую, завалив поднос требуемыми яствами, да добавив немного случайно встретившихся фруктов. Я чуть не выронил бутылку вина, когда услышал резкий вздох у дверей, через которые вошел.

Это была Джулия в синей шелковой накидке.

— Мерлин!

Я подошел к ней.

— Я задолжал тебе несколько извинений, — сказал я. — Готов принести их.

— Я слышала, что ты вернулся. Я слышала, что ты собираешься стать королем.

— Забавно, это слышал и я.

— Значит, теперь для меня непатриотично быть без ума от тебя, не так ли?

— У меня и в мыслях не было вредить тебе, — сказал я.

Внезапно мы оказались в объятиях. Это длилось долго, пока она не сказала мне:

— Джарт говорит, теперь вы друзья.

— Что-то вроде того.

Я поцеловал ее.

— Если мы вновь сойдемся, — сказала Джулия, — он опять попытается убить тебя.

— Знаю. И на этот раз последствия могут оказаться катастрофическими.

— И куда же ты направляешься?

— Я на побегушках, и это будет длиться пару часов.

— Почему бы тебе не отдохнуть, когда закончишь? Нам о многом надо поговорить. Я — в апартаментах, именуемых Глициниевой Комнатой. Знаешь, где это?

— Да, — сказал я. — Ну, просто с ума сойти.

— Увидимся позже?

— Может быть.

Проснувшись, я отправился к Ободу, поскольку узнал, что Ныряющие-в-Преисподнюю — те, кто ищут артефакты созидания за пределами Обода, — впервые за поколение приостановили свою деятельность. Когда я расспросил их, они рассказали об опасной активности в глубинах — смерчи, огненные ветры, выбросы свежеотчеканенной материи.

Сидя в уединенном месте и глядя вниз, я воспользовался спикартом, который носил, чтобы допросить тот, который не носил. Когда я снял щит, он завел занудную литанию: «Иди к Мандору. Коронуйся. Встреться с братом. Встреться с матерью. Начни приготовления». Я снова замкнул его и отложил. Если я что-нибудь сделал не так, он вскоре начнет подозревать, что я нахожусь вне его контроля. Волнует ли это меня?

Я могу просто исчезнуть, отвалив прочь вместе с отцом, помогая ему в раскрытии карт, которое вполне достижимо благодаря его Образу. Я мог бы закопать там оба спикарта, увеличив напряжение сил в той точке. В крайнем случае я мог бы положиться на собственную магию. Но…

Мои проблемы были здесь. Я был выведен и воспитан, чтобы стать первоклассным королевским лакеем под контролем матери и, вероятно, моего братца Мандора. Я любил Янтарь, но я любил и Дворы. Бегство в Янтарь — временная гарантия моей безопасности — не лучше решало мои личные проблемы, чем побег вместе с папой… или возвращение на Тень Земля, которая мне нравится, как с Корал, так и без. Проблема была здесь… и во мне.

Я вызвал дымную нить, чтобы перенести себя к подъемному пути, ведущему в сад Всевидящих. Пока я путешествовал, я обдумал то, что должен сделать, и сообразил, что боюсь. Если все зайдет так далеко, как может зайти, то есть сильная вероятность, что я умру. В альтернативе я убил бы кого-нибудь сам, чего мне совсем не хотелось.

И так, и эдак, какое-нибудь решение принимать придется, или мне никогда не знать покоя на этом пике моего существования.

Я прошел возле лилового потока под зеленым солнцем в зените жемчужного неба. Я вызвал серо-лиловую птицу, которая прилетела и села мне на запястье. У меня была мысль отправить ее курьером в Янтарь с посланием для Рэндома. Но попытавшись, я не смог сформулировать самой простой записки. Слишком многое зависит от многого. Смеясь, я освободил птицу и прыгнул с берега, где и пробил еще один путь над водой.

Вернувшись к Всевидящим, я прошел к залу скульптур. Я уже знал, что должен попытаться сделать и как должен поступить. Я стоял там, где стоял — как давно? — разглядывая массивные конструкции, простые фигуры, замысловатые.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});