Ii. Камень второй. Горящий обсидиан - Ольга Макарова

С одной стороны бухту ограничивал высокий берег, густо заросший диковинными деревьями, с другой — серая пещеристая скала, облюбованная большими белыми птицами, мало напоминавшими чермасанских чаек: у этих птиц был длинный тяжелый клюв и низкие голоса.

— Где нас должны встретить? — спросил Милиан.

— У скалы, наверно… — небрежно отозвался Ирин. — Не думаешь же ты, что они станут ждать нас посередине пляжа? На виду у драконов… — он бросил недоверчивый взгляд на облака; желтые змейки в них резвились все так же беспечно.

Так амбасиаты решили двинуться к скале. Дав приличный крюк, к ней удалось подобраться под покровом древесных зарослей.

Скала была исчервлена бесчисленными пещерами, но большинство из них оказались слишком малы для человека. После некоторых поисков удалось найти одну, подходящую по размерам. В нее вел узкий ход, по которому можно было пробраться только ползком, да наверху зияло восемь дыр, сквозь которые тяжелыми объемными лучами на дно падал свет.

Такое укрытие давало, по крайней мере, иллюзию безопасности, и отряд расположился на отдых. Жаль, горячей пищи отведать не удалось: огонь побоялись зажигать, опасаясь, что дым, который станет выходить через дыры в потолке, может привлечь любопытных драконов.

За отдыхом вскоре подоспел вечер, и сквозь те самые предательские дыры засияли яркие звезды, и каждая казалась размером с кулак.

…Что почувствовал Милиан, оказавшись в конце этого невозможного пути, так это разочарование… Встречать героев никто и не думал. Ирин, отмахнувшись от назойливых расспросов, сердито отвернулся к стене и демонстративно засопел, делая вид, что спит. Джармин беспокойно дремал, редко и тяжело вздыхая во сне… Как ни прекрасны были звезды, как ни свеж запах моря, как ни близок конец пути… а эта пещера начинала казаться смертельной ловушкой; приди сюда дрекавак, трое глупых мальчишек будут заперты, как в клетке, и никуда не смогут деться. А дракон, просто дохнув в одно из отверстий на потолке или входную нору, запросто изжарит всех троих за один присест.

С такими безнадежными мыслями Милиан отдежурил половину ночи, решив не будить Джармина, а после, окончательно измучив себя в борьбе со сном и собственными страхами, растолкал Ирина. Тот поднялся без жалоб и возмущений, как всегда хмурый, серьезный, собранный, и уселся у входа, спиной к Милиану, всем своим видом давая понять, что собирается молчать еще половину ночи и весь следующий день… Пожав плечами, Милиан лег спать, надеясь, что утром что-нибудь да прояснится.

Ирин Фатум… порой ты похож на сжатую пружину, так взводят и сковывают тебя твои же собственные мысли…

Долгая, долгая ночь впереди. Есть о чем подумать. Что решить… Горящий обсидиан размеренно мерцал во тьме, в такт биению сердца Ирина; в такт времени, уходящему неспешно…

Сайнар и Орлайя перед походом выразились предельно ясно: должен остаться лишь один, тот, кто более достоин камня и мира. Потому и только потому никто не встретил троих выживших. А значит, путь не закончен, осталось одно, последнее испытание…

Ирин не стал оглядываться: он и так слышал размеренное дыхание Милиана и тяжелые, хрипящие вздохи Джармина. Оба спали. Обе жизни можно было окончить быстро и без всякого риска для себя… Фатум отогнал эту мысль. Он — истинный воин Ордена Горящего Обсидиана, а не трусливый ночной вор! Даже предателю Джовибу, посмевшему, к тому же, оскорбить лучшие чувства Ирина, он не стал стрелять в спину… он выше этого.

И все равно решение было непростым. Ирину пришлось давить каждое — каждое! — человеческое чувство, связывавшее его с этими двоими… с теми, кто прошел с ним половину мира… с теми, кто сражался с ним плечом к плечу… Фатум страдал, страдал по-настоящему, нарушая одни принципы Ордена ради других. Он корил себя за слабость и нерешительность. Он был суров с собой, как не был еще никогда и ни с кем… и он сумел себя убедить…

…Опустошенный, измученный, но в то же время гордый собой, Ирин Фатум встретил утро…

…Милиана разбудил кашель Джармина. Надсадный, готовый вывернуть легкие наизнанку. С некоторых пор сон Ворона стал избирательно чуток, как у матери, что просыпается сразу же, стоит ребенку заплакать. Он поднялся, чувствуя тяжесть в голове и непреодолимое желание спать; перед глазами все плыло, пришлось тряхнуть головой и похлопать себя по затылку, чтобы немного взбодриться.

— Что случилось, Джар? — спросил он, накрывая своим плащом мальчика. — И где Ирин?

Джармин сумел справиться с кашлем, несколько раз схватил ртом воздух. Восстановив дыхание, он ответил:

— Ирин вышел. Сказал, ненадолго.

— Уф… — с облегчением вздохнул Милиан. — А я думал, случилось чего… Давай съедим по порошку, да я тебе от кашля приготовлю чего-нибудь горячего. Разведу маленький костер — дыма даже не будет заметно…

Собрав по всей пещере сухой мусор — какие-то ветки и листья, — Милиан сгреб все это в кучку и поджег, поставив на робкий огонь закопченную железную кружку с водой, походной настойкой и горстью сухих трав, оставшихся от запасов Балы. Вскоре пещеру заполнил уютный травяной аромат.

За старшим товарищем, неумело хлопотавшим над костерком, готовым потухнуть в любой момент, и зельем, все никак не желавшим кипеть, Джармин наблюдал отрешенно. Разговор, который он собирался начать, должен был неизбежно разрушить все…

— Мил… — произнес мальчик хрипло. — Нам нужно поговорить.

Милиан обернулся, предчувствуя недоброе.

— Джуэл… — Джармин закашлялся, но упрямо продолжил: — …он не сказал всего… умер, не успел сказать… Нас отправили сюда затем, чтобы дошел только один… Девять… девять из десяти должны были погибнуть в пути, а последний — принести сюда обсидиан… Джуэл хотел… довести всех… правда. Но… даже если бы он привел… — мальчик виновато замолчал.

— Это потому они не встречают нас… — горько проронил Милиан. — Ждут, когда мы перережем друг друга?.. Но зачем?

— В этом был какой-то смысл… магический… Джуэлу не сказали… в его… памяти… ничего нет об этом… — Джармин поднял глаза, красные от постоянного кашля, и выражавшие теперь лишь муку и усталость. — Среди нас есть некий… избранник… он должен сделать для мира что-то. С помощью обсидиана…

— Я поговорю с Ирином, — Милиан решительно поднялся на ноги. — Попытаюсь убедить его… Нужно бросать этот проклятый камень. И уходить отсюда…

Джармин ничего не ответил… Костерок под кружкой давно потух. Аромат трав стал привычен и исчез из сознательного восприятия. Как и шум моря. И пение птиц. Была только тишина. В мире и в душах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});