Легенды Босфора. - Эльчин Сафарли

…Доела последнюю пиалу ашурэ. Перед переездом размораживаю холодильник, выбрасываю продукты в мусорное ведро. Оставляю фрукты: апельсины, нектарины, сливы, бананы. Пачку яблочного сока, три «литровки» питьевой воды. Сажусь на диету — профилактическую, так сказать. Очищение от шлаков, выведение токсинов, нормализация обмена веществ и прочая чушь. Все равно от волнения аппетита нет. Правильно ли я поступаю? Стоит ли так кардинально менять настоящее? Продержимся ли с моим мальчиком на тропе войны? Под атаку мыслей продолжаю собираться.

Тряпки сложила в чемодан, отложив топ, юбку, босоножки. Оказывается, у меня не так много вещей. Кое-что из одежды, обуви, фен, эпилятор, магнитола, кружки и разная мелочевка. Многое принадлежит Джемалю, от посуды до маленького телевизора… Отказалась от услуг отельной уборщицы — верного информатора сутенера. Наврала, что прямо умираю от сильных головных спазмов. Мол, врач прописал мне полный покой. Доносчица клюнула…

Выбираю дату побега. По-моему, «побег» звучит слишком напыщенно. Просто ухожу. С чистой совестью. Я ничего не должна Джемалю. Я заработала денег, выжила в чужом краю. Он, в свою очередь, заработал намного больше. Все. Срок контракта истек. Расходимся каждый своей дорогой, как настоящие бизнесмены. А кто сказал, что проституция — это не бизнес?.. Ухожу тайком, просто чтобы избавить себя от нравоучений со стороны Джемаля: «Мальчишка обманет тебя», «Ты никому не нужна, восемнадцатилетнему молокососу тем более», «Алекса, еще пожалеешь. Kendine gel![179]»

Я и так жутко переживаю. Лучше не прощаться с сутенером. Оставлю письмо, попрошу не искать меня. Напишу, что решила добровольно сдаться властям: получу депортацию, вернусь на родину, устроюсь уборщицей в районную школу, выйду замуж, заведу детишек. После этих слов Джемаль не будет меня искать. Столько лет прятал от властей русскую эмигрантку — соучастник… Вторую пятницу каждого месяца он уезжает на сутки в Измир навестить семью. Чем не идеальный день для моего переезда? Вызову Озана, возьму чемодан, спрячу Хаяль в сумку, захвачу горшочек с базиликом и спокойно покину отель… Через несколько дней начинаю новую жизнь. Как все сложится? Никаких надежд, предположений, задумок. Прошу о помощи Аллаха. Прошу Босфор быть рядом. Поддерживать. Я уверена в одном: люблю Озана, а он любит меня. Выкрутимся…

Не готовлю себя к плохому или к хорошему. Если повезет, будем счастливыми. Если не повезет, то… Пусть случится то, что должно случиться.

…Ортакёй! Всегда мечтала жить там. Как выяснилось, двухкомнатная квартирка Гюльшен находится в самом сердце этого прелестного босфорского поселка. Мечта сбылась, хоть и на время. Я раньше часто бывала в Ортакёе: люблю посидеть под тамошними раскидистыми каштанами, полакомиться рыбным салатом за соломенным столиком уличной кафешки, проводить взглядом отплывающие паромы, переполненные галдящими туристами. Обожаю прогуливаться по Искеле мейданы[180] в холодные месяцы. В самый разгар осени. Одеваюсь потеплее, сажусь на автобус до Ортакёя. Я могу часами гулять по опустевшей пристани, дышать свежестью моросящего дождя, завидовать засохшим платановым листьям, улетающим под порывами ветерка в объятия Босфора. В Ортакеё осознаю, как тесно привязана к Стамбулу. Я и Стамбул — как двое близнецов, воссоединившиеся после долгой разлуки…

Гюльшен явно не испытывает финансовых сложностей: жить в Ортакёе для многих стамбульцев — роскошь непозволительная. По словам Озана, квартира досталась Гюльшен от первого мужа Танера, совладельца крупного медиахолдинга. Он умер три года назад — разбился в автокатастрофе. Озан рассказывал, что потеря мужа сильно отразилась на Гюльшен. Полгода лечилась в элитном реабилитационном центре Анкары, затем год прожила в полном одиночестве в Германии. Вернулась другой. Записала второй диск, посвятив его покойному мужу. «Сестра будто заново родилась».

В ортакёевской квартире Гюльшен не живет. Сложно возвращаться туда, где когда-то была счастлива с Танером. Продавать недвижимость тоже не стала. Через считаные дни я начинаю новую жизнь в гнездышке некогда счастливых влюбленных… Волнение нарастает во мне изо дня в день. Хватит ли сил пережить нападки семьи моего мальчика? Хватит ли Озану смелости отстоять нашу любовь? Вспоминаю слова Джемаля: «…натрахается, пресытится, в один день забудет…» Ложь! Я верю в чувства Озана. Только насколько они крепки? Ему восемнадцать, он пока не сталкивался со сложностями. Носит розовые очки. Или я ошибаюсь? Любимый, не подведешь ли ты меня? Хотя какая разница… Я привыкла терять…

39

…Температура воздуха в Стамбуле понижается. В августовском солнце нет страсти. Оно знает меру, в отличие от июльского. Во всем чувствуется приближение осени: скоро оранжевая карета подкатит к входу полуразрушенного летнего замка. Я жду осени. Бархатного сезона, наполненного шорохом багряных листьев под ногами. Нежности первых дождей, придающих горячему Востоку унылую романтику. Влажноватого воздуха, наполненного ароматом корицы… Лето износило мой организм.

В последние дни состояние ухудшилось. Не что-то конкретное — к счастью, раны зажили, гематомы поблекли. Но какая-то изнуряющая слабость поселилась в моем теле. Буквально валит с ног. Все время тянет ко сну, кроме фруктов ничего не ем, странная апатия, ноющие головные боли. Плюс ко всему одышка. Не хватает воздуха. Кондиционер работает круглосуточно, хотя и на улице прохладно.

Я будто превратилась в дряхлую плюшевую игрушку. Озан связывает мои нынешние недомогания с переизбытком переживаний — конечно, он прав. Слишком много всего произошло за минувший месяц… Лечусь Босфором, по три — четыре часа провожу на набережной. Дышу морским воздухом. Сижу на той самой скамейке, грызу вареную кукурузу, купленную в красном павильончике. Делаю записи в Дневнике. Вчера пробыла в компании Босфора больше обычного, читая «Saatler» Каннингема[181]. Книжку посоветовал красноволосый гей Мурат, работающий в книжном магазинчике на Истикляль Джаддеси. Не прогадала — потрясающий роман о чувствах трех разных женщин…

Когда дочитывала предпоследнюю главу, кто-то присел рядом. Мужчина. Поняла по древесно-пряному одеколону. Чихнул. Я обернулась. Белокожий брюнет, идеально выбритый. Короткая шея. Глаза цвета мускатного ореха. Одет в дорогой темно-синий костюм. Типичный турок, лет тридцати. Я снова уткнулась в книжку, когда он вдруг заговорил тихим голосом: «Незабываемый вид. Будто в раю очутился… Скажите, вы боитесь смерти?» Отрываюсь от романа. Конечно, болтать с незнакомцами нежелательно. Однако в Стамбуле такой разговор считается привычным делом. «Зачем же бояться того, чего избежать невозможно?» — отвечаю вопросом на вопрос. Незнакомец продолжает, прикуривая: «Самое страшное — умереть насильственной смертью. К примеру, вляпался в скверную историю и тебя безжалостно убрали. В вашей жизни такого еще не было?» Улыбается. «Нет. Как видите, жива, здорова… Я не вляпываюсь в подобные истории». Он вдруг бросает сигарету: «Врете». Заглядывает в мои глаза. С угрозой. Мурашки по коже. «С чего это вы взяли? И вообще кто вы такой?» — «Тебя ведь Алексой зовут?» Я киваю раньше, чем успеваю понять. «Так вот слушай, Алекса. Если хочешь умереть собственной смертью, лучше оставь Озана в покое. Поняла?» Я откладываю книгу. Зачем-то берусь за ручки сумки. Мужчина неспешно достает из кармана ключи от автомобиля, затем кошелек. Вытаскивает двести лир…

Все понятно. Это Левент, шофер семьи Озана. «Держи, это за твои услуги. Не заставляй нас разговаривать с тобой по-другому. Усекла?» Беру деньги. Комкаю их и бросаю ему в лицо: «Подавись своими грязными бумажками! Что себе позволяешь?! Жалкий шоферишка…» Я говорю с ненавистью, а внутренности дрожат от ужаса. Левент хватает меня за руку, крепко сжимает: «Сука, отстань от мальчишки, или я тебе глотку перережу!» Я поднимаюсь со скамейки: «Озан сам решит, с кем ему быть и когда. Он уже взрослый человек. Так и передай своей хозяйке…» Надеваю очки. Спешу в отель. Не оглядываться, не терять достоинства… Продавец кукурузы зазывает прохожих, информируя о послеобеденной скидке… Боже, помоги…

…Желудок выворачивает наизнанку. Тело трясет, конечности похолодели, голова раскалывается от боли. Страх изводит. Я же вроде не из пугливых. Но сейчас, в преддверии переезда, не знаю, чего ждать, от кого. Одна мысль о потере Стамбула сводит с ума… Позвонила врачу — сможет подъехать завтра. Наказал принять две таблетки парацетамола, пить больше воды: «Нельзя допустить обезвоживания организма». Интересуюсь, в чем может быть причина, говорит, нервы. «Приеду рано утром, возьму кровь, мочу для анализов. Мы причину выясним, не волнуйся. А пока отдыхай».