Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Завхоз одобрительно кивала. Невестки завхоза – и старшая, и младшая, сменившая гнев на милость, – то замирали от ужаса, то кисли от смеха и пихали в бок своих флегматичных мужей, молчаливо расправлявшихся с ужином. Муж завхоза в очередной раз удивил свою супругу, выказав неплохую осведомленность в области отношений древних славян с древними варягами; между ним и гостем даже разгорелся спор о каком-то Эрике Рыжем и его влиянии на политику тогдашней Новгородской республики.
Благодаря этому спору Аделаида, посаженная между мужем и племянником завхоза, смогла наконец положить себе на тарелку еще один кусок пирога с курицей, не опасаясь быть уличенной в обжорстве.
Этот кусок, прямо-таки тающий во рту, окончательно успокоил и даже развеселил красавицу-директрису, которая до того держалась нервно и настороженно, словно вспугнутая лань.
Явившись в дом завхоза и обнаружив, что, кроме нее и Карла, других гостей нет, Аделаида почуяла ловушку, рассердилась и запаниковала. Однако семейство завхоза тут же забурлило вокруг нее в радостных приветствиях, а теплая волна от свежей выпечки, минуя мозг, ударила прямо по пустому желудку, давно переварившему те несколько капель кофе, которые заменили ей обед. Подошедший Карл поздоровался с ней так спокойно и просто, что она разрешила себе остаться и посмотреть, что будет дальше.
Но ничего особенного не произошло за весь ужин, если не считать того, что Карл, всегда такой немногословный и сдержанный (по крайней мере, при ней), сегодня разошелся не на шутку. Сначала Аделаида краснела от мысли, что это он из-за нее распелся соловьем, и от смущения даже не притрагивалась к своей тарелке, хотя мужчины завхоза наперебой ухаживали за ней и подкладывали лучшие куски. Вскоре, однако, она заметила, что он ведет себя совершенно естественно и ни словом, ни знаком не выказывает ей какого-либо заметного другим предпочтения; она перевела дух и занялась пирогами.
У завхоза всегда кормили замечательно, но сегодня она превзошла саму себя. Чай и тот имел особенный, глубокий мягкий вкус и аромат – должно быть, потому, что был на родниковой воде и из самовара.
Аделаиде казалось, что она в жизни не ела и не пила ничего более изумительного. А как хорошо в этой гостиной, какая милая старая мебель, обитая вытертым красным плюшем! Какой симпатичный абажур с длинной развившейся бахромой, и как приятно, что он висит низко над столом, оставляя углы гостиной в темноте! Удивительно, как она раньше всего этого не замечала, а ведь не раз бывала в гостях у завхоза, и одна, и вместе с мужем.
Развлекается, поди, сейчас в Москве, равнодушно подумала Аделаида и больше о муже не вспоминала.
За столом как раз прекратили спорить и стали рассказывать анекдоты. Старший сын завхоза, судовой механик, начал было что-то такое про боцмана и русалку, но, взглянув на гостью, стушевался и замолчал. А зря – после рюмочки ликера «Гранд Марньер» Аделаида про русалку, пожалуй, и послушала бы.
Ликер был густой, тягучий, крепкий, он сладко сковывал язык и тяжелил веки. Аделаида никогда еще ничего подобного не пробовала, и остальные, судя по всему, тоже. Завхоз внимательно рассмотрела на свет тяжелую янтарную жидкость, понюхала ее, отпила и одобрительно сказала:
– Очень хороший ликер. Спасибо, Карл!
Карл слегка поклонился в ее сторону. Сам он анекдотов не рассказывал, отговорившись незнанием, но слушал с удовольствием и много, заразительно смеялся, вертя нетронутую рюмку в своих длинных музыкальных пальцах.
Похоже, он чувствовал себя здесь как дома, никуда не спешил, ни о чем таком не думал и просто наслаждался моментом.
Аделаиде даже стало немного досадно.
Когда же пробило полночь и хозяева решили еще раз поставить самовар, она забеспокоилась всерьез – что он, до утра, что ли, собирается здесь сидеть? Выпив еще одну рюмку ликера (для храбрости и оттого, что очень уж был вкусен), она решительно поднялась и, не глядя на Карла, заявила:
– Поздно уже. Мне пора.
– Куда же вы спешите? – услыхала она среди воцарившейся паузы спокойный голос завхоза. А больше никто ничего не сказал. И не спросил.
Аделаида отвернулась, чтобы скрыть горькую усмешку. Но потом взяла себя в руки (никто никогда не узнает, чего ей это стоило!) и взглянула на завхоза с доброжелательной, как ей казалось, улыбкой:
– Благодарю вас, Екатерина Алексеевна, за чудесный вечер. До свидания! – Она обвела взглядом семейство завхоза, чьи лица, несмотря на все волевые усилия, дрожали и расплывались, и наконец взглянула на Карла: – Доброй ночи, профессор!
В прихожей она схватила пальто и перчатки и, рванув тяжелую дверь, выскочила на крыльцо.
Луна залила ее мягким светом, таким ярким, что видны были все ямки и выщербины на деревянных ступенях, затянутые свежим льдом. Это напомнило Аделаиде об утреннем происшествии, и, как ни хотелось ей как можно скорее покинуть это место («Дура, дура, какая же дура! Ничего не было и не могло быть!»), с крыльца она спустилась медленно и с осторожностью.
Дверь за ее спиной открылась. Ступеньки заскрипели под чьими-то шагами. Кто-то догнал ее и взял за ушибленный утром локоть – крепко, но так бережно, что она не почувствовала ни боли, ни желания вырываться.
– Вы позволите мне проводить вас?
* * *… – Да, – тихо ответила она и повернула к нему бледное, освещенное луной лицо. На кончиках ее длинных ресниц дрожали влажные бриллианты. В его глазах она видела отражение их блеска и чувствовала, что ему хочется коснуться их губами, и была благодарна ему за то, что он этого не сделал, а лишь прижал ее руку к себе и повел ее прочь от дома завхоза, по серебряной, с черными провалами, пустынной дороге, ведущей в парк.
Она шла рядом с ним, не замечая, куда идет, как во сне – тревожном и прекрасном одновременно.
Он молчал, давая ей время освоиться и привыкнуть к ощущению его близости на этой дороге, где они были совершенно одни и на которую она ступила с трепещущим сердцем и полузакрытыми глазами, словно ослепленная ласковым светом луны.
Постепенно ее дыхание выровнялось, поступь стала тверже, и она начала с любопытством поглядывать по сторонам.
Она давно забыла, каково это – гулять лунной мартовской ночью, когда после оттепели ненадолго возвращается зима. Зима на прощанье прибирается в грязном, неухоженном, истаявшем парке, чистит и покрывает гладким льдом все дорожки и аллеи, а темные, мокрые деревья превращает в сверкающие серебром колонны.
Тихая, безлюдная, волнующая сердце красота.
Даже старый, покосившийся от времени бревенчатый терем музея выглядит иначе в своем ожерелье из сосулек – будто и не музей вовсе, а старинный замок с башенками, шпилями и развевающимися в безветренном воздухе флагами. Поляна перед музеем… то есть перед замком, в окружении высоких голубых елей, вычищена снежным порошком, отполирована и светится опаловым блеском, ровная и гладкая, словно бальный зал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- С четверга на среду - Валерий Рыжков - Остросюжетные любовные романы
- Завтра утром - Лайза Джексон - Остросюжетные любовные романы
- Неоконченный романс - Валентина Мельникова - Остросюжетные любовные романы
- Фактор холода - Сандра Браун - Остросюжетные любовные романы
- Развод, который ты запомнишь (СИ) - Рид Тала - Остросюжетные любовные романы
- Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова - Детектив / Остросюжетные любовные романы
- Ядовитый привкус любви - Есения Маас - Остросюжетные любовные романы / Современные любовные романы
- Судьба-волшебница - Татьяна Полякова - Остросюжетные любовные романы
- Любовь длиною в жизнь - Максим Исаевич Исаев - Остросюжетные любовные романы / Прочие приключения / Русская классическая проза
- Плата за красоту - Нора Робертс - Остросюжетные любовные романы