Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

в хижину Нэнди и спрятала там зелье. И сейчас говорю это, потому что не в моих правилах скрывать правду или пытаться подвергнуть сомнению даже слова простой служанки. — И она посмотрела на Наану.

— Выходит, ты сама себе подписываешь приговор, — сказал Панда.

— Не совсем, о король. Я лишь сказала, что подложила зелье в хижину. Я не говорила и не стану говорить, каким образом и зачем я это сделала. Пусть это расскажет вам Садуко — тот, который был моим мужем, которого я оставила ради Умбелази и который, как настоящий мужчина, должен за это ненавидеть меня. Я соглашусь со всем, что он скажет. Если он объявит меня виновной, значит я виновна и буду готова заплатить за свой грех. Но если Садуко скажет, что на мне нет вины, тогда, о король и принц Кечвайо, я без страха отдам себя вашему правосудию. Что ж, говори, Садуко! Говори правду, какой бы они ни была, если на то воля короля!

— Такова моя воля, — объявил король.

— И моя, — подал голос Кечвайо, по-видимому сильно заинтересованный происходящим.

Садуко встал. Это был тот самый Садуко, которого я хорошо знал, и в то же время это был другой Садуко. В нем словно угас огонь жизни: от горделивого и самоуверенного вида не осталось и следа. Никто не узнал бы в нем самонадеянного и отважного воина, которого прежде зулусы называли Самоедом. Это была лишь тень прежнего Садуко, наполненная неким новым, чужим и недобрым духом. Тусклые, мутные глаза его удерживали взгляд прекрасных глаз Мамины, в то время как он нерешительно и неторопливо начал свой рассказ.

— Все правда, о Лев. Правда, что Мамина посыпала ядом циновку моего ребенка. Правда, что она спрятала смертоносное зелье в соломе у входа в хижину Нэнди. Только она не понимала, что делает, она выполняла мои приказания. Вот как все было. Я всегда любил Мамину, с самого начала, как никогда не любил другой женщины и как никакая другая женщина никогда не была любима. Однако, пока я ходил с Макумазаном, который сидит здесь, в поход против Бангу, вождя амакоба, убившего моего отца, Умбези, отец Мамины, которого принц Кечвайо скормил стервятникам за то, что тот солгал о смерти Умбелази, так вот, отец Мамины заставил ее против воли выйти замуж за Масапо Борова, которого потом казнили за колдовство. Здесь, на твоем пиру, когда ты устроил смотр племенам Зулуленда, о король, уже после того, как ты отдал мне в жены госпожу Нэнди, мы с Маминой встретились вновь и полюбили друг друга сильнее прежнего. Но, как честная женщина, Мамина оттолкнула меня, сказав: «У меня есть муж, которому, хоть он и не люб мне, я останусь верна, пока живу с ним». И тогда, о король, я послушался совета злого духа в моем сердце и придумал план избавиться от Масапо Борова, погубить его, а когда он умрет, жениться на Мамине. Замысел мой был таков: отравить нашего с принцессой Нэнди сына, но устроить все так, чтобы в смерти его обвинили Масапо и казнили его как колдуна, а я бы женился на Мамине.

Все ахнули при этом поразительном показании. Самый хитрый и самый жестокий из этих дикарей не мог бы придумать такой гнусности. Даже Зикали поднял голову и вытаращил глаза. Нэнди вышла из своего обычного спокойствия и вскочила, как бы желая что-то сказать, но, взглянув сперва на Садуко, а потом на Мамину, снова села и замерла в ожидании. А Садуко продолжал тем же безучастным и размеренным голосом:

— Я дал Мамине порошок, который купил за двух телок у одного великого знахаря; он тогда жил за Тугелой, но теперь умер. Я сказал ей, что порошок этот для Нэнди, моей инкози-каас, что он поможет вывести жучков, появившихся в хижине, и рассказал ей, где его насыпать. Также я дал ей мешочек со снадобьем и велел засунуть его в солому у входа в хижину, якобы он принесет благо в мой дом. Повторяю, все это она проделала, чтобы угодить мне, и не ведала, что порошок — яд, а снадобье заколдовано. В итоге ребенок мой умер, а сам я заболел, потому что случайно коснулся порошка.

Потом старый Зикали разоблачил Масапо как колдуна, ведь это я велел зашить кожаный мешочек с ядом ему в плащ, что бы обмануть Зикали. По твоему приказу, о король, Масапо был казнен, и Мамину отдали мне в жены также по твоему приказу, о король. Я получил то, чего добивался. Позднее, как я уже говорил, я от нее устал и, желая угодить принцу, который удалился от двора, я велел ей отдаться ему, что Мамина и сделала ради любви ко мне и ради моего дальнейшего продвижения. Она ни в чем не виновата.

Садуко закончил свою речь и вновь опустился на землю, как автомат, у которого выдернули шнур, по-прежнему не спуская взгляда потухших глаз с лица Мамины.

— Ты все слышал, о король, — сказала Мамина. — Выноси приговор, но знай: будь на то твоя воля, я готова умереть ради Садуко.

Неожиданно Панда пришел в ярость и вскочил на ноги.

— Увести его! — рявкнул он, показав на Садуко. — Смерть этому псу, который пожрал свое дитя ради того, чтобы отправить на казнь невиновного и украсть у него жену!

Палачи ринулись вперед. Я почувствовал, что больше не в силах выносить происходящего, и, решив сказать свое слово, начал уже подниматься на ноги, но едва я успел распрямить их, как заговорил Зикали.

— О король! Выходит, за то преступление ты казнил невинного человека — Масапо. И сейчас решил сделать то же самое с другим?

— О чем это ты? — в сердцах воскликнул король. — Разве ты не слышал, что говорил этот подлец, которого я возвеличил, дав ему править другими племенами и женив на своей дочери? Ты не слышал его признаний в том, как он убил собственного ребенка, дитя моей крови, только лишь затем, чтобы сорвать росший у дороги плод,