Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

выйдя замуж за Садуко, она оставила его и ушла жить с принцем Умбелази; и, наконец, что она околдовала вышеназванного Умбелази и побудила его развязать гражданскую войну в стране.

— Если второе обвинение, а именно что эта женщина оставила своего мужа ради другого мужчины, будет доказанным, то это преступление карается смертью, — объявил Панда, как только умолк говоривший советник. — А в таком случае нет необходимости разбирать первое и третье обвинения, пока не будет рассмотрено это. Женщина, что ты можешь сказать по поводу этого обвинения?

Все поняли, что король по какой-то одному ему известной причине не желает объединять все три обвинения — в убийстве, измене мужу и колдовстве, — и повернулись к Мамине в ожидании ее ответа.

— О король, — заговорила она своим тихим, мелодичным голосом. — Не могу отрицать, что я оставила Садуко ради Умбелази Красивого, точно так же как и Садуко не может отрицать, что он бросил побежденного Умбелази ради победителя.

— Почему ты ушла от Садуко? — спросил Панда.

— О король, быть может, потому, что полюбила Умбелази, не напрасно же его звали Красивым! Ты сам знаешь, что принц, твой сын, заслуживал любви. — Она помедлила, глядя на несчастного Панду, который болезненно поморщился. — Или, может, потому, что мне хотелось стать великой. Ведь Умбелази был сыном короля, и, если бы не Садуко, разве он не стал бы когда-ни будь королем? А может, я больше не в силах была переносить оскорбления принцессы Нэнди: она жестоко обращалась со мной и угрожала поколотить, потому что Садуко чаще бывал в моей хижине, чем в ее. Спроси Садуко, обо всем этом он знает больше меня. — Мамина пристально посмотрела на Садуко, а затем продолжила: — О король! Как может женщина назвать причины, о которых не ведает сама? — Вопрос, услышав который некоторые слушатели улыбнулись.

И тут поднялся Садуко и медленно заговорил:

— Выслушай меня, о король, и я назову причину, которую скрывает Мамина. Она бросила меня ради Умбелази, потому что это я велел ей так сделать. Я знал, что Умбелази грезит ею, и хотел покрепче связать себя с тем, кто, как я полагал, унаследует трон. Более того, мне просто надоела Мамина, которая день и ночь скандалила с принцессой Нэнди, моей инкози-каас.

Нэнди изумленно ахнула (не удержался и я), но Мамина рассмеялась и продолжила:

— Да, король, это были настоящие причины, о которых я позабыла. Я оставила Садуко по его приказу, потому что он хотел сделать подарок принцу. К тому же я ему надоела: по нескольку дней подряд не говорил он со мною, сердясь за то, что я ссорилась с Нэнди. Кроме того, была еще причина, о которой я забыла сказать. У меня не было детей, а потому я думала, что это не имеет значения, уйду я или останусь. Если Садуко пороется в своей памяти, то он вспомнит, что мы с ним об этом говорили.

И вновь она посмотрела на Садуко, и тот поспешно ответил:

— Да-да, я говорил ей, что не хочу держать в своем краале бесплодных коров.

На этот раз некоторые присутствующие откровенно рассмеялись, но Панда нахмурился.

— Сдается мне, — сказал он, — что уши мои набили ложью, но где здесь правда, я сказать не могу. Что ж, если женщина оставила мужчину по его собственному желанию и ради соблюдения его интересов, как она утверждает, значит вина лежит на нем, а не на ней. А посему это дело закрыто. Теперь, женщина, что ты можешь рассказать о колдовстве, которое, как утверждают, ты использовала против покойного принца и тем самым вынудила его развязать войну в стране?

— Думаю, меньше, чем ты хотел бы слышать, о король, и мне… неловко говорить об этом, — ответила она, скромно опустив голову. — Единственное колдовство, которым я пользовалась, живет здесь, — она коснулась своих прекрасных глаз, — и здесь, — она коснулась своих изящно изогнутых губ, — и в моем бедном теле, которое некоторые находят прекрасным. Что же касается войны, то какое отношение к войне имею я, женщина? Я никогда не говорила с Умбелази, который был мне так дорог, о войне, ни о чем таком не говорила, кроме… — Она подняла голову, по щекам ее бежали слезы. — Кроме как о любви. Скажи, неужели только за то, что Небеса одарили меня красотой, которая привлекает мужчин, меня надо казнить как колдунью?

Ни у Панды, ни у кого другого не нашлось ответа на этот аргумент. К тому же все хорошо знали, как лелеял Умбелази свои честолюбивые мечты о наследстве задолго до знакомства с Маминой. Так отпало и это обвинение. Осталось первое, самое тяжкое, — в убийстве ребенка Нэнди.

Только теперь, когда огласили это последнее против нее обвинение, я впервые заметил тревогу, появившуюся в нежных глазах Мамины.

— О король, — сказала она, — ведь с этим делом покончено давным-давно, еще когда великий ньянга Зикали разоблачил колдуна Масапо, бывшего мне мужем, и Масапо казнили. Разве меня нужно снова судить за это?

— Не совсем так, женщина, — ответил Панда. — Зикали только выведал, что преступление было совершено при помощи яда, а поскольку яд нашли у Масапо, его и казнили как колдуна. Однако не исключено, что яд применил не он.

— Тогда королю следовало бы подумать об этом прежде, чем убивать его, — пробормотала Мамина. — Но вот что я вспомнила: Масапо всегда враждебно относился к дому Сензангаконы.

Панда ничего не ответил на это последнее замечание, быть может, потому, что оно было неопровержимым, даже в стране, где считалось обычным делом сначала убить подозреваемого в колдовстве, а уж потом расследовать, действительно ли он был в нем повинен. А может, король счел благоразумным проигнорировать предположение, что Масапо вдохновила личная вражда. Панда лишь взглянул на свою дочь — Нэнди поднялась и сказала:

— Отец, ты позволишь мне вызвать свидетеля по делу об отравлении?

Панда кивнул,