Возвращение лорда Рэмси - Элизабет Фэрчдайл

Солнечное тепло убаюкало ее. Ветер и волны внизу звучали тихой ласковой колыбельной. С криком над ней пронеслась птица. Пруденс ничего не слышала. На мгновение – а может, и на несколько мгновений – она провалилась в пустоту, в ничто, в место, где не было ни звуков, ни мыслей, ни образов. Она сидела абсолютно неподвижно.

Жужжание мухи возле самого ее уха возвратило Пруденс к действительности. Она вздрогнула и открыла глаза, на мгновение полностью дезориентированная. Ей казалось, что она плывет или, может, парит в воздухе. Она ощущала себя пылинкой в солнечном свете, зернышком, подхваченным ветром, одной из несметных брызг, разбивавшихся о скалы внизу. В душе у нее царил покой, и ее переполняло чувство безмерного счастья. Каждой клеточкой своего существа она радовалась синеве неба, крику чаек, сладкому запаху бриза. Сколько же времени она так просидела?

Пруденс распрямила ноги и, посмотрев на Чарльза Рэмси, застыла, не в силах оторвать от него взгляд. Он сидел с закрытыми глазами, неподвижный, как статуя, и только грудь его мерно поднималась и опускалась в такт дыханию да сияющие волосы развевались на ветру, словно пламя.

Пруденс уставилась на него так, будто видела его впервые. И в какой-то мере это было правдой. Никогда прежде у нее не было возможности столь тщательно его рассмотреть. Он всегда смотрел на нее, когда его глаза были открыты. Эти глаза моментально ее завораживали, и, кроме них, она уже больше ничего не замечала вокруг. Для нее видеть его сейчас с закрытыми глазами было все равно что видеть его впервые. Его покрытая глубоким мерцающим загаром кожа и слегка опаленные солнцем волосы, брови и ресницы выглядели совершенно изумительно. Но прекраснее всего был у него рот, особенно нижняя губа, полная, даже, как сказали бы некоторые, чувственная. Разглядывая его рот, она не могла не подумать о том, что он мог поцеловать ее куда угодно, но почему-то предпочел поцеловать в лоб.

Веки Чарльза дрогнули и поднялись. Затуманенный взгляд его зеленых глаз сказал ей, что он сейчас так же далеко от нее, как и океан внизу. В следующее мгновение взгляд его сделался осмысленным. Он моргнул и, посмотрев на нее, улыбнулся. Его улыбка окатила ее, как волна, смешав все чувства. Любовь – горячая, всеохватывающая любовь – смотрела на нее из глаз Чарльза Рэмси.

Пруденс было это так же ясно, как если бы он открыл рот и произнес вслух: «Я люблю тебя». Его любовь – в которой не было ни вожделения, ни жадности или жажды утешения – накатила на нее, как приливная волна, и накрыла с головой, моментально заполнив все пустоты в ее сердце.

Эта любовь ничем не напоминала то чувство, которое соединяло ее с Тимоти. Вера и правда смотрели ей сейчас в лицо. Тимоти же нуждался в ней, нуждался отчаянно. Ей нравилось, что в ней нуждаются, и, как следствие, она находила Тима неотразимым. Он захватил ее, как водоворот, своими руками, своими словами, своими губами, своей потребностью в ней. Чарльз Рэмси тоже ее захватил, но совсем по-другому. Подобно солнцу, яркому, горячему, вездесущему, он привлек ее к себе так же ласково и нежно, как солнце притягивает к себе цветок. Она чувствовала, что тянется к нему, растет и расцветает в его присутствии. Совершенно завороженная, она потянулась к изливающемуся на нее свету.

Они соприкоснулись так же естественно, как набегала на берег волна, так же ласково, как грело им спины солнце, так же нежно, как развевал их волосы бриз. В их первом поцелуе не было ничего отчаянного, ничего требовательного. Скорее он походил на робкое и нежное исследование. Губы Рэмси, как откатывающаяся волна, омыли уголок ее рта, изгиб щеки, линию подбородка. В следующее мгновение эта волна накрыла ее губы, придавая им новую форму. У Пруденс возникло ощущение, будто ее, как песок, подняли, помешали и вновь опустили на дно, уложив, однако, совсем по-другому.

Она полностью отдалась охватившему ее чувству. Прошло несколько мгновений. Внезапно Рэмси оторвал губы от ее рта.

– Я могу предложить тебе только поцелуи, дорогая Пруденс, – услышала она его шепот. – Этого недостаточно.

Не успела она что-либо ответить, как он резко поднялся и, повернувшись к ней спиной, устремил взгляд на сверкающий внизу под лучами солнца Ла-Манш.

– Да, этого совсем недостаточно.

ГЛАВА 20

Пруденс чувствовала себя так, будто за спиной у нее выросли крылья, когда с шляпкой в руке и песком в ботинках она влетела в пансион миссис Харрис. Хлопковая ткань ее платья все еще хранила жар солнца, губы горели от поцелуев Чарльза Рэмси, а в ушах звучал его голос. Впереди ее ждало неизбежное столкновение с кузеном, но она была готова к этому и совершенно спокойна. В счастье, которое переполняло ее в этот момент, было нечто нереальное, и на мгновение у нее мелькнула мысль, что все слишком прекрасно, чтобы быть правдой.

Так оно и оказалось.

Вид ее саквояжей, бесцеремонно сваленных у стены в холле, сразу же вернул Пруденс с небес на землю. Ей стало ясно, что Тимоти уехал. Но хотя сердцем она это понимала, ее разум отказывался этому поверить. Она ринулась вверх по лестнице, но тут же слетела опять вниз, увидев, что двери в ее комнату и комнату миссис Мур распахнуты настежь и там уже разбирают свой багаж какие-то незнакомые люди, которые то и дело перекликались друг с другом, жалуясь на недостаток удобств. Стараясь подавить растущую панику, которая грозила уничтожить ее только что обретенное чувство счастья, Пруденс отправилась на поиски миссис Харрис.

– Мои саквояжи… – начала она, обнаружив наконец почтенную даму в одной из комнат.

Миссис Харрис оглядела ее с головы до ног, словно она вдруг превратилась в какое-то диковинное животное.

– Да, мисс Стэнхоуп. Вы их заметили, когда вошли?

– Да, но…

– Ваш кузен сообщил мне, что вы уезжаете и ваша комната вам больше не понадобится. Признаться, меня несколько удивило, что он с миссис Мур уехал без вас. Я и не подозревала, что вы уезжаете но отдельности. – Судя по выражению лица миссис Харрис, она прямо-таки сгорала от любопытства.

Поскольку Пруденс никак не отреагировала на ее слова, почтенная дама тут же быстро добавила:

– Я взяла на себя смелость упаковать ваши вещи. Надеюсь, вы не против. Из-за скачек у нас неожиданно большой наплыв гостей, и всем нужно жилье. Дамы, которым отвели вашу комнату, прибыли после полудня и обратились ко мне с просьбой устроить из здесь на ночь.

Во рту у Пруденс пересохло, голова кружилась.

– Мой кузен… – с трудом выдавила она из себя. – Когда он уехал?

Миссис Харрис похлопала себя по карману.

– Сразу же после полудня, мисс. Как необдуманно с его стороны не поставить вас в известность относительно своих намерений. Возможно, все выяснится к вашему полному удовлетворению, когда вы прочтете его письмо. Ваш кузен оставил для вас, когда оплачивал счет.