Сентиментальные прогулки по Москве - Каринэ Фолиянц

Насколько это правда – трудно судить.

История, как известно, не терпит сослагательного наклонения «если бы...»

Лиля Юрьевна Брик, прожившая большую жизнь, много сделала и для увековечивания памяти поэта, любившего ее. Ее одну...

Другой поэт – Евгений Евтушенко – написал о ней такие непоэтические, но верные строки:

«Даже если Дульсинея Маяковского не была такой, какой она казалась поэту, поблагодарим ее за возвышающий обман, который дороже тьмы низких истин».

Для истории остался музей Маяковского на Лубянке.

Домик же в Гендриковом переулке (где некогда усилиями Л.Ю.Брик была воссоздана обстановка та, что была при жизни поэта) заколочен и медленно разрушается. Сотрудники музея говорят, что этот домик превращен сегодня просто в «бомжатник», стоит только поднести спичку – и ему конец! Мемориальные же вещи трех «пассажиров любовной лодки» любовно берегут в музее на Лубянке....

О Лиле Брик по-прежнему много и часто вспоминают. Имя этой женщины по сей день – притягательно. А вот имя Полонской, упомянутой в предсмертном письме, скорее всего, забудется как случайное.

Для истории останется рядом с Маяковским только Лиля, его женщина № 1, его Дульсинея, его «Беатрисочка», его вечная и – недостижимая любовь.

«Лиля, люби меня»! — последние слова Владимира Маяковского, адресованные Музе.

Владимир Маяковский

Ты

Пришла —деловито,за рыком,за ростом,взглянув,разглядела просто мальчика.Взяла,отобрала сердцеи простопошла играть —как девочка мячиком.И каждая —чудо будто видится —где дама вкопалась,а где девица.«Такого любить?Да этакий ринется!Должно, укротительница.Должно, из зверинца!»А я ликую.Нет его —ига!От радости себя не помня,скакал,индейцем свадебным прыгал,так было весело,было легко мне.

Из стихотворения «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви»

Простите меня,товарищ Костров,с присущейдушевной ширью,что частьна Париж отпущенных строфна лирикуя растранжирю.Представьте:Входит красавица в зал,в мехаи бусы оправленная.Яэту красавицу взял и сказал:– правильно сказал или неправильно? —Я, товарищ, —из России,знаменит в своей стране я,я видалдевиц красивей,я видалдевиц стройнее.Девушкампоэты любы.Я ж умени голосист,заговариваю зубы —толькослушать согласись.Не пойматьМеня на дряни,на прохожей паре чувств.Я ж навек любовью ранен —еле-еле волочусь.Мне любовь не свадьбой мерить:разлюбила – уплыла.Мне, товарищ, в высшей мереНаплевать на купола.Что ж в подробности вдаваться,шутки бросьте-ка,мне ж, красавица, не двадцать, —тридцать... с хвостиком.Любовь не в том, чтоб кипеть крутей,не в том, что жгут угольями,а в том, что встает за горами грудейнад волосами-джунглями.Любить – это значит: в глубь двораВбежать и до ночи грачьей,блестя топором, рубить дрова,силой своей играючи.Любить – это с простынь,Бессонницей рваных, срываться,ревнуя к Копернику, его,а не мужа Марьи Иванны,считая своим соперником.Нам любовь не рай да кущи,Нам любовь гудит про то,что опять в работу пущенсердца выстывший мотор...

Лиличка!

Вместо письма

Дым табачный воздух выел.Комната —глава в крученыховском аде.Вспомни —за этим окномвпервыеруки твои, иступленный, гладил.Сегодня сидишь вот,сердце в железе.День еще —выгонишь,может быть, изругав.В мутной передней долго не влезетсломанная дрожью рука в рукав.Выбегу,тело в улицу брошу я.Дикий,обезумлюсь,отчаяньем иссечась.Не надо этого,дорогая,хорошая,давай простимся сейчас.Все равнолюбовь моя —тяжкая гиря ведь —висит на тебе,куда ни бежала б.Дай в последнем крике выреветьгоречь обиженных жалоб.Если быка трудом уморят —он уйдет,разляжется в холодных водах.Кроме любви твоей,мненету моря,а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.Захочет покоя уставший слонцарственный ляжет в опожаренном песке.Кроме любви твоей,мненету солнца,а я и не знаю, где ты и с кем.Если б так поэта измучила,онлюбимую на деньги б и славу выменял,а мнени один не радостен звон,кроме звона твоего любимого имени.И в пролет не брошусь,и не выпью яда,и курок не смогу над виском нажать.Надо мною,кроме твоего взглядане властно лезвие ни одного ножа.Завтра забудешь,что тебя короновал,что душу цветущую любовью выжег,и суетных дней сметенный карнавалрастреплет страницы моих книжек...Слов моих сухие листья лизаставят остановиться,жадно дыша?Дай хотьпоследней нежностью выстелитьтвой уходящий шаг.

Пигмалион и его Галатея

Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх

Недалеко от Красной площади, между зданием гостиницы «Интурист» и Центральным московским телеграфом, находится старинное здание театра имени М. Ермоловой. С 1931 по 1938 годы здесь размещался Государственный театр Всеволода Эмильевича Мейерхольда. Великий режиссер, новатор, реформатор сцены до конца своих дней был предан единственной женщине, актрисе, которую сам же и создал – Зинаиде Николаевне Райх.

Есть и еще один адрес, связанный с этой любовной историей. Музей-квартира В.Э.Мейерхольда (филиал ГЦТМ им. А. А. Бахрушина), который находится в центре Москвы, в Брюсовом переулке, дом № 12, квартира 11. Музей расположен в первом кооперативном доме для работников искусства. В этой квартире Мейерхольд проживал в 1928-1939 годах с женой Зинаидой Райх и ее детьми от брака с Есениным. После убийства Райх и ареста Мейерхольда квартиру отобрали и, разделив надвое, передали сотрудникам НКВД. Впоследствии одну половину чекисты отдали безвозмездно, оставшуюся музей купил.

От подлинной обстановки сохранилось не многое: книжный шкаф, несколько бокалов. Постепенно восстанавливается обстановка кабинета. Бахрушинский музей перенес сюда фонды, связанные с Мейерхольдом: предметы из собрания Государственного театра им. Мейерхольда, работы сценографов, работавших с режиссером, – Головина, Судейкина, Билибина, Добужинского, Поповой...

«И протискавшись в мир из-за дисковНаобум размещенных светил,За дрожащую руку артисткуНа дебют роковой выводил».

Это строки Пастернака, посвященные Пигмалиону и его Галатее двадцатого века, – то есть режиссеру Всеволоду Мейерхольду и актрисе Зинаиде Райх.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});