Рисунок шрамами - Юлия Шолох

Я усмехнулась. Чего еще ожидать от некроманта? Может, потому мы и притянулись? Такая схожесть – волноваться о вещах, которые никому другому не интересны. И это благо.

Его глаза такие многословные. Я знаю, что сейчас он возьмет меня снова, его руки зафиксируют мои бедра так, чтобы я не мешала, а потом он уверенно войдет в меня и начнёт двигаться, не отрывая мерцающих глаз от моего лица, и я стану извиваться и хныкать, я стану закрывать глаза, погружаясь в блаженство, избегая и одновременно болезненно наслаждаясь этим пристальным изучающим взглядом. А потом – перестану сдерживаться, потому что это больше невозможно и стану кричать - так, словно умру, если он меня бросит.

И что он никогда не бросит меня на грани.

И что горло будет першить, а губы пересохнут, а мелкую дрожь, остатки наслаждения я передам его тяжелому телу, прижимающемуся к моему. И долго еще буду сжимать его ногами и руками, не желая разрывать объятья.

Вот как это будет.

Вот как это было…

И всё равно почти сразу же он ушел. Живот уже не просто кричал, он начал скукоживаться, сжиматься в нечто крошечное, прилипая к позвоночнику.

Смерть от голода одна из самых страшных смертей.

Ещё страшнее оттого, что она приходит медленно.

Я честно старалась ждать, не лезть под руку, не мешать, но время текло так медленно… скользило между пальцами, просачивалось и растворялось в темноте подземелья. И его не остановить. Сон сменялся бодрствованием, и практически всё время я просто лежала на месте, бессмысленно разглядывая стену.

В очередной раз Янис вернулся, когда мне уже казалось, что в животе образовалась дыра, которая то и дело расширяется, и туда ухает часть плоти – раз! – и меня стало меньше, - два! – ещё меньше. Но даже теперь он вызывал у меня желание.

Янис сел рядом и молча обнял меня – огонёк осветил хмурый лоб, сурово сжатые губы и ту же пустоту в глазах, которая, как занавесь, скрывает растерянность и страх.

- Я тебе мешаю? – прошептала я. Отпустить его сил не было, слишком он теплый, живой, настоящий… Он дышит, его сердце бьётся для меня, гонит кровь и... он мой. – Не даю работать?

- Нет, не мешаешь.

- Если бы не я, если бы я тебя всё время не ждала… не звала, ты бы давно сосредоточился на проблеме и нашёл выход отсюда.

- Если бы не ты, я давно бросил бы надежду и сдался. Лёг бы тут, у стены и закрыл глаза. Стал бы просто ждать неизбежного. Ты мне не позволяешь.

И в горле ком, который пришлось сглатывать. Какое страшное признание!

- Прости, Янис, но я не могу больше тут ждать, сидеть одной и думать, как… как всё закончится. И когда. В следующий раз я пойду с тобой, даже если ничем не смогу помочь.

Он молчит, но к счастью, не отказывается.

- Да, я думаю, так будет лучше. Здесь, конечно, теплее, но слишком много времени уходит на дорогу. И сил. Послушай… я сделал големов.

Почувствовав прилив неожиданной надежды, я подскочила, обхватывая его голову ладонями.

- И что? Они прочистят путь? Мы выберемся, да? Выйдем наружу?!

- Лили… - он опускает глаза и не договаривает.

Конечно, будь у нас реальные шансы, он бы не стал делать поспешных выводов, не стал бы пугать с самого начала, если бы дела обстояли так просто.

- Они будут работать долго, так долго, пока я жив. Но я не знаю, сколько протяну. Если повезёт, големы продержатся даже немного дольше.

«Мы» он, похоже, не говорит сознательно. Не хочет пугать.

- Главное, не смей умирать раньше меня!

Он снова смотрит – завораживающе, испытующе.

- Ты серьезно?

- Нет, вру. Думаю, мы умрём вместе, потому что так должно быть. Не зря же мы оказались тут… когда, казалось, наши пути разошлись слишком далеко и никогда больше не пересекутся. Ты ведь был уверен, что не пересекутся, да?

- Да. И теперь…

Неловкое молчание.

Догадываюсь, о чём он начинает думать… Мой муж - его собственный брат, но! – не позволю.

- И теперь тут только мы вдвоём, и я никогда раньше не думала, что в моей жизни появится человек, от которого не хочется отрываться. Как будто нас склеили. Я не отпущу теперь тебя, как это ни банально звучит, до самой смерти.

Янис снова смотрит… и вдруг улыбается. Думает, видимо, что я шучу, ну или просто говорю нечто приятное, чтобы не испортить воцарившуюся между нами атмосферу чего-то не по-некрогерски чудесного.

Надо же, а ведь он действительно понятия не имеет, что я сказала правду, чистую правду – от первого слова до последнего.

И всё равно улыбается.

И словно солнце встаёт. Теперь слова так щемят грудь, что удержать невозможно. Шёпот лёгкий, простой – и живительный, как капли дождя на пересушенную от зноя почву.

- Вот… Вот так, мой тёмный некромант. Сделай так ещё раз, - прошу я, прижимаясь к нему крепче. Но сейчас я требую не любви, а улыбки – банальной, простой, совершенной. - Вам не хватает света, Янис. Не того, что от солнца, а людского. Не хватает теплоты. Смеха. Улыбок. Посмотри на меня – вспомни, когда в последний раз тебе улыбался незнакомый человек? Улыбался просто так? У вас даже дети ходят с несчастным видом. Правда, после они учатся маскировать своё несчастье и становятся твердокаменными, бессердечными. Но скажи мне – разве ты счастлив?

Янис молча смотрит на меня и одновременно мимо.

- Ты не понимаешь.

- Я выросла в другом мире и помню его. Ты вырос среди некрогеров и иного не видел. Кто из нас не понимает?

Его губы дрожат, и по ним проскальзывает, ни за что не цепляясь, очередное мимолетное подобие улыбки. Такими темпами, глядишь, он вскоре и смеяться научится!

- Ты человек, Лили, у тебя теплая кровь.

- Ты тоже теплый!

В качестве доказательства я прижимаюсь к его груди щекой. Он тёплый, даже горячий, в нем бьётся и играет кровь ничуть не слабее моей.

- Хорошо, как скажешь. - Шепчет Янис, а глаза такие зовущие, что спорить уже не хочется. Я наклоняюсь, пробуя его губы. Наверное, мы всё же умрём и уже очень скоро. По его утверждению, прошло от двух до четырёх суток с тех пор, как мы оказались внизу. Зачем тратить оставшееся время на бессмысленные споры, кто прав? Он не видел улыбки женщины, которая счастлива его видеть? Я покажу. Не слышал смеха женщины, которая любит? Услышит сейчас, от меня. Не чувствовал сладости настоящего поцелуя, когда его жаждут? Я исправлю.

Сколько успею.

* * *

Големы выглядели совсем не так аккуратно, как замковые.

Выходило, что Янис специально старался сделать тех более… приятными на вид, а вот этих, угловатых, тучных, лепил как попало из чего придётся, потому что время поджимает.

Когда мы вернулись к заваленному пути наверх, големы копошились в коридоре как огромные, толстые черви, методично и неторопливо вытаскивая из чёрной дыры прохода камень и песок.