Сын Моржа и Куницы - Елисей Дым

кошель и вытащила несколько монет. — Смотри. Прямо золото-золото.

Егор и посмотрел.

Круглое золото было ничего себе таким. Крупная монетка в двадцать граммов, как следовало из надписи. На одной стороне вычеканено «Два червонца», на обороте какая-то птичка с лапами.

В кошеле их было ровно двадцать.

— Десять за тебя, и десять за шары, которые вчера забрали.

— Десять?! Продешевили! — в сердцах заявил Егор. — Шары наверняка стоят больше!

Его взяла обида — он так вчера старался, заходы заходил, намёки бросал, и даже слегка угрожал начальнику охраны, в надежде, что денег побольше отвалят. А эти… дрыхлы астральные… дрыхли, пока он работал. Пока за шарами по всем щелям охотился, да по рюкзакам прятал.

— Сколько уж дали, парень. Торговаться сложно, мы и так переполох устроили.

— Всегда можно торговаться! Даже лежишь в могиле, и то требуй себе элитных червей!

Седой хохотнул. Грубоватая шутка зашла.

А Егор продолжил сыпать вопросами:

— Червонец это десять граммов?

— Верно, парень. Раньше-то, лет сто назад, меньше было. Но на Высочайшем конкордате решили во всех делах перейти на метрическую систему. Здесь, в наших краях, долго рядили, пять или десять граммов монету делать. Но пять граммов уж больно неудобно, да и меньше прежнего выходило. Вот и решили на десяти остановиться.

Егор подкинул золотишку.

— Двадцать граммов. Тяжёленькая!

— Золота двадцать граммов. А так там ещё серебро, медь, всякой нужной мелочи до кучи.

— И сколько же весит?

— Двадцать пять.

— А почему монетки в два червонца?

Наёмники переглянулись. Рыжая помотала головой, уселась на егорову кровать и принялась со своей гривой играть: на пальцы наматывать, волной пускать.

— Это человеческие дела, парень. Считается, что обычный человек может жить на червонец в месяц. Не одарённый, а простец или тех. И можно платить зарплату в два червонца, хватит на пропитание и прочее семье из умелого рабочего-теха, жены-домохозяйки и одного ребёнка.

— То есть зарплата хорошего рабочего одна такая монета?

— Верно, парень.

— И как, получается на два червонца жить?

— Парень, я Островной, — прогудел слегка обиженный здоровяк. — Мне даже на еду не хватит.

— Мне проще. Пришло, ушло! — лукаво улыбнулась рыжая и кокетливо закрылась гривой, поглядывая через занавесь волос. — Не спрашивай у женщины о возрасте и деньгах. Если ответит — сам пожалеешь!

Седой угукнул в подтверждение и слегка опасливо глянул на Куней. Та продолжала играть с волосами, чему-то задумчиво улыбаясь. Оттаяла.

И Егор решился:

— А сколько… сколько стоило то зелье? Ну, зелёное. От Живы.

Наёмники переглянулись.

— Врать не стану, — вздохнул седой. — Мы, Народ, не используем такие штуки, они для нас бесполезны. Не поможет нам Жива, не захочет.

— Но почему… вы же живые? А Жива, это от «живых»?

— Скорее это «живые» от Живы, — хмыкнул седой. — Но ты задаёшь неприятные вопросы, парень. И, честно, не спрашивай такое больше. Мы, Народ, вынуждены быть толстошкурыми, не обижаться понапрасну. Но некоторые из нас за такой вопрос глотку тебе вскроют. Понял?

— Не-е-ет. Но запомню.

— Постарайся, парень. Жизнь у тебя одна.

Они опять с рыжей переглянулись и Мелвиг отделил пять монеток от общей кучи.

— Это твоя доля.

— За шары?

— За шары, — кивнул седой. — Я бы точно не догадался их продать.

— И всё же в цене прогадал.

— Может быть. Но зато нам дали ещё работу.

— Какую?!

— Это позже, парень. Ещё не дали, но, может, дадут. Регент желает обдумать.

— Ладно, — сказал Егор и забрал три монеты. — Это моя доля. Что перемигиваетесь, что опять не так?

— Всё так, парень.

Погибель всего мужского встала, текучим шагом обошла Егора, взъерошила ему волосы и прижалась к спине, прошептав на ушко и пустив мурашки по всему телу:

— Три золотых солида. Ты у нас богач, мальчик. Угостишь девушку мороженым?

— Или «мальчик», или мороженое! — твёрдо заявил Егор.

— Ты точно не девочка, — Куней отступила на шаг и в изумлении приложила к щекам ладони. — Или я что-то не знаю о тебе?!

Попавший в словесную ловушку Егор слегка разозлился. Наверняка ломик эмоции качает. И не удержался:

— Может мне спросить: охотишься ли ты на мышей?

— Спроси! Отвечу: только на медведей! А ты упустил медведя и не угостил меня.

— Да когда это было! Ты ещё прошлый век вспомни!

— А! — легкомысленно вильнула лиса. — Теперь эта байка на сто лет, не отмоешься. Всем расскажу. Но за мороженку, да, за мороженку, может за две, расскажу не сразу. А будешь кормить регулярно… — она прикрыла рот ладонью, намекая.

Мелвиг фыркнул.

— Куней жад… экономная. Скоро твои червонцы исчезнут в её ненасытной глотке.

Рыжая метнула в предателя огненный взгляд и сжала кулаки.

— Хорошая жена выйдет, бережливая и домовитая, — продолжил седой, улыбаясь.

На пальцах рыжей выросли когти.

— Никакой ватаги! — завопила она.

Но драки не случилось.

В дверь уверенно постучались. Ровно через две секунды она распахнулась и на пороге появился молодой помощник регента. Был он свеж, чисто выбрит, затянут в тёмный костюм с ярко-зелёным галстуком и с серой стальной папкой в левой руке. Благоухал резко-цветочным ароматом, почему-то вызывающим доверие к носителю запаха.

Коротко и аккуратно улыбнулся.

— Егор, вас ждёт Ярослав Зайгарович. Извольте идти со мной.

Нищему собраться — только подпоясаться. И отряхнуться. На джинсах до сих пор виднелись свежие травяные пятна, иногда падала песчинка-другая. Егор расправил одежду как мог, да и вышел вслед за провожатым.

Дорога была проста: по коридору налево, а в центральном проходе направо, до выхода во внутренний двор. Во дворе Егор ненадолго остановился. Утро было раннее и свежее, сказывался водоём рядом. Солнце мягко светило, по небу пробегали небольшие облака. Словом, день задался.

Помощник регента понимающе покивал, но постучал по часам на левой руке.

И Егор поспешил, бросив торопливые взгляды по сторонам. Двор был пуст. Справа у стены торчал домик совершенно деревенского вида колодца, с воротом, стальной цепью и оцинкованным ведром. А позади, почти у входа во двор поднималась закрытая лестница, до самой крыши.

Впереди же высилась башня и виднелся вход в неё. Судя по узким закрытым ставнями окнам — строение этажей на пять. Стены отличались от кирпичных стен дома, их сложили из огромных блоков тёмно-зеленоватого камня со светлыми серебристыми