Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы - Джерри Койн

Итак, здесь мы имеем утверждение, что принципиально важную часть человеческого познания невозможно объяснить естественной эволюцией. Плантинга утверждает, что настоящий наш детектор истины – sensus divinitatis («чувство божественного»), вложенное в человека – и только в человека – Богом как часть нашего сотворения по его образу и подобию. (Эта идея исходит еще от Жана Кальвина, которого Плантинга очень уважает.) Это, очевидно, все тот же аргумент «Бога пробелов», который, по мнению Плантинги, согласовывает науку с религией:

Между наукой и теистической религией существует поверхностный конфликт, но глубинное согласие, а между наукой и натурализмом – поверхностное согласие, но глубинный конфликт.

Я не буду подробно разбирать очевидное возражение, что даже если бы в нас действительно присутствовало такое божественное чувство – sensus, – то почему мы должны приписывать его именно христианскому Богу, как предлагает Плантинга, а не какому-нибудь другому. Плантинга рассматривает христианство как «базовую веру» – нечто столь же очевидное, как убежденность в том, что вы сегодня завтракали. На самом же деле нет никаких причин считать, что другие божества не могли дать нам какое-то то sensus divinitatis; более того, твердая вера мусульман в Аллаха говорит им о том, что вся история с христианским sensus ничего не стоит.

Но оставим эту теологическую почву и зададим себе два вопроса. Действительно ли человек обладает последовательно точными представлениями о мире? И, независимо от этого, можно ли в принципе истинность каких бы то ни было представлений объяснить эволюцией и нейробиологией?

Ответ на первый вопрос – да: мы, как правило, воспринимаем окружающий мир верно, да и других людей нередко оцениваем довольно точно. Но, что существенно, одновременно с этим мы склонны к всевозможным ложным представлениям. Некоторые из них перечисляет Стивен Пинкер:

Особи нашего вида обычно верят, помимо всего прочего, что объекты в естественном состоянии находятся в покое, если их не толкнуть, что если отпустить веревку, на которой раскручивается шарик, то он улетит по спирали, что умная молодая активистка скорее станет кассиром-феминисткой, нежели просто кассиром, что сами они выше среднего по всем желаемым показателям, что они видели убийство Кеннеди по телевизору в прямом эфире, что удача или неудача определяется намерениями богов или духов, которых можно подкупить, и что молотый рог носорога представляет собой эффективное средство от эректильной дисфункции. Идея о том, что наш мозг сконструирован для истины, не слишком хорошо согласуется с подобными фактами.

И особенно мы склонны к самообману. Психологические исследования подтверждают, что многие из нас считают себя умнее, красивее и симпатичнее в глазах окружающих, чем мы есть на самом деле (множество примеров тому можно найти в книге Роберта Триверса «Обмани себя»[16]). Такая настойчивость в завышении самооценки тоже может иметь эволюционную основу, поскольку помогает нам вести дела с другими людьми. Никто не может быть более убедительным, чем лжец, который верит в собственную ложь, поэтому раздутое самомнение, возможно, давало нашим предкам рычаги воздействия на окружающих – и репродуктивное преимущество.

А теперь добавьте к искаженному представлению о себе распространенность ошибок, таких как отрицание изменений климата, вера в НЛО, в похищение людей инопланетянами, в астрологию, в экстрасенсорное восприятие и т. д. (я бы добавил для верующих «все религии за возможным исключением "истинной" – вашей»), и убедитесь, что наш вид подвержен влиянию всевозможных ложных представлений. Даже оптические иллюзии способны ввести нас в заблуждение (вспомним хотя бы поразительный оптический обман Теда Адельсона с тенью на шахматной доске, где светлая клетка в затененной части шахматной доски воспринимается как гораздо более светлая, чем такая же клетка вне тени – хотя обе они совершенно одинаковы). Вероятно, это тоже побочный результат естественного отбора, который, похоже, снабдил нашу зрительную систему способом распознавать и компенсировать эффекты затенения в окраске объектов.

Популяризатор науки и скептик Майкл Шермер немало писал о том, почему люди верят в неправду. Среди множества причин можно назвать и предвзятость подтверждения (мы предпочитаем верить тому, что нам нравится), непонимание того, как работают вероятностные процессы, сопротивление переменам и подверженность внушению. Многие из этих тенденций могли быть полезны в мире, где жили наши предки, – в мире, которого больше нет. В конце концов, наши предки не сталкивались с частично затененными шахматными досками и не знали теорию вероятности.

Подводя итог, скажем, что наш мозг – это достаточно надежный, но едва ли идеальный орган для распознавания истины. И многие из его недостатков, присутствующие у людей любой веры, можно вполне правдоподобно объяснить как результат естественного отбора. А говорят, что Бог снабдил нас надежным инструментом для распознавания истины. Вообще, если бы собственный sensus divinitatis Плантинги работал как следует, он не принял бы на веру научно опровергнутую теорию разумного замысла!

Конечно, у Плантинги найдется ответ на вопрос о том, почему на свете так много атеистов, индуистов, иудеев, мусульман и приверженцев дохристианских религий, таких как ацтеки и древние египтяне, которые почему-то не сформировали истинное представление о христианском Боге и веру в него. Ответ сводится к тому, что у таких людей божественное чувство испорчено изначально или было испорчено вследствие греха. Любопытно, но Плантинга утверждает, что недостатки такого чувства не обязательно должны объясняться вашими собственными грехами:

Если бы не грех и его последствия, присутствие и слава Божии были бы столь же очевидны и неопровержимы для нас, как существование в мире других сознаний, физических объектов и прошлого. Однако sensus divinitatis, как любой другой когнитивный процесс, может отказать; в результате греха он поврежден… И не стоит говорить, что повреждение sensus divinitatis у того или иного человека объясняется его греховностью. Оно подобно болезням и уродствам: возникает в конечном итоге из-за греха, но не обязательно из-за греха тех людей, которых поражает.

Перед вами непроверяемое объяснение недоказуемого тезиса. Но нет нужды путаться в подобных аргументах. Обратимся лучше к реальной ситуации: человек хорошо различает одни истины и плохо – другие. Некоторые из наших представлений рациональны и подтверждены доказательствами, тогда как другие – нет. Можно ли объяснить это только естественными причинами и процессами, включая эволюцию?

Да, можно. Первое, что необходимо понять: люди не рождаются с готовым набором представлений о мире; мы рождаемся с мозгом, подготовленным природой для формирования убеждений при получении информации из окружающего мира. Некоторые из этих убеждений усваиваются от родителей и сверстников, другие – из эмпирических наблюдений. Легко представить, что за миллионы лет жизни небольшими группами охотников и собирателей мы, как многие позвоночные, выработали у себя тенденцию впитывать все, чему учат нас родители (это одна из причин того, что религия так упорно сохраняет свое влияние). Шансы на выживание сильно повышаются, если вы умеете использовать опыт взрослых и вам не приходится все узнавать самостоятельно. К примеру, мы могли научиться избегать крупных млекопитающих, которые выглядят как кошки, но не тех, что похожи на антилоп: те, кто достаточно рано не усвоил этой премудрости, не смогли стать нашими предками. Другие вещи, к примеру, кому из сверстников можно доверять, а кого стоит избегать, каждому, вероятно, приходилось решать самому. Некоторые иные разумные тенденции – не представления, а скорее адаптивные варианты поведения, – мы могли получить непосредственно в результате естественного отбора. Тенденция во всем предпочитать родственников и настороженность по отношению к чужакам тоже, очевидно, дают адаптивные преимущества и должны в определенном возрасте обретать статус «представлений» («Я считаю, что нам следует опасаться людей, которых мы не знаем»).

Взгляд на мир связан с нашим восприятием, а эволюция, вообще говоря, сформировала наши чувства так, чтобы они оценивали мир адекватно, – ведь за неверное представление об окружающем можно жестоко поплатиться. Это верно в отношении не только внешнего мира, но и характеров окружающих нас людей. Без точного восприятия действительности мы не могли бы добывать себе пищу, уходить от хищников и других опасностей и создавать гармоничные социальные группы. А вслед за точным восприятием идут и «точные представления», то есть представления, основанные на объективных данных. Естественный отбор не формирует истинных представлений, он создает сенсорный и нервный аппараты, которые обычно обеспечивают формирование истинных представлений.