Эр-Три - Адель Гельт

древними духами!

- В итоге, Вы можете этого духа, как это, убить? - я решил конкретизировать разговор.

- Убить, конечно, могу, но это лишнее. Внимание на экран! - свет, повинуясь взмаху универсального советского жезла, почти погас. Посередине дальней стены оформилось отдельное поле, сначала белое, потом – содержащее набившее уже оскомину черно-красное изображение. Дух предстал во всей своей первобытной красе.

- Обратите внимание, Локи, - доктор указала концентратором на участок эфирного тела злокозненной эфирной твари. - Вот этот отросток, больше всего похожий на хвост, им, хвостом, и является. Мы идем по пути наименьшего расхода сил и причинения Вам наименьшего вреда, как пациенту, поэтому этот хвост мы и отрежем!

- Это поможет? - усомнился я. - Видите ли, доктор, так вышло, что хвост есть у меня самого, а также у большинства моих соплеменников. Я точно знаю, я уверен, что жить без хвоста, конечно, грустно, но полностью возможно! Мне бы не хотелось лишаться своего собственного, но, реши Вы его злодейски усечь, меня бы это не убило и даже не остановило бы!

- Вопрос не в названии, а в функции! - несмотря на серьезность и даже некоторую трагичность темы, доктор позволила себе мило рассмеяться. Я немедленно насупился: смех показался мне на редкость неуместным.

- Простите, профессор, - девушка с некоторым трудом вернула своему милому лицу подобающее выражение. - Дело в том, что хвосты у таких сущностей – нечто вроде аккумуляторной батареи. Потеря хвоста не смертельна, но крайне неприятна: лишившись аккумулятора, дух не сможет поддерживать конструкт, ему будет просто нечем!

Оставался один вопрос.

- Скажите, доктор, а Вы уверены, что предложенная Вами методика – если вдруг не сработает – не помешает консервативному лечению, предлагаемому Вашими коллегами в Мурманске? - я немного наклонил голову набок в ожидании ответа на неудобный вопрос.

- Говоря начистоту, профессор, у меня есть вопрос и к самому предложенному лечению, и к его пресловутой консервативности. Например, мне категорически непонятен один момент, имевший место во время Вашего визита в больницу.

- Какой же? - мне снова стало интересно.

Доктор Тычканова приняла вид серьезный и официальный.

- Известно ли Вам, Локи, что мой мурманский коллега добрых полчаса продержал Вас под гипнозом?

Глава 24. Два совещания и один триллер

Первое, о чем зашла речь на собрании, назначенном на ближайший понедельник – «как сделать так, чтобы в Яму больше никто не падал».

Вопрос был чертовски логичен: с момента начала работы внутри ангара, возведенного над непосредственно Объектом, туда, в Яму, упало уже почти тридцать человек, и некоторые из упавших сделали это дважды!

Странная статистика эта, а именно – тридцать четыре падения на двадцать девять уникальных фигурантов – логичным образом вызывала тревогу, а еще – отчетливое желание как-то прекратить развитие опасной тенденции.

Собрание, по внезапно возникшей, но успевшей непонятным образом укорениться, традиции, организовалось прямо внутри ангара, на идеально выровненной площадке, предназначенной для каких-то важных целей, но пока этим целям не посвященной.

Начальство, что инженерно-техническое, что административное, собралось весьма представительное: практически все руководители, их заместители и даже некоторые начальники калибра более мелкого. Видимо, именно так действовал пресловутый коллективизм, о котором я очень много слышал ранее, ну, или имело место какое-то иное явление, интересное, но непознанное.

Ваш покорный слуга явился немного загодя, и принес с собой сразу пять складных стульев: для себя, для администратора Бабаевой, для переводчика Анны Стоговой, для доктора Куяным Тычкановой, и пятый стул – просто на всякий случай. Случай, кстати, представился немедленно – на стуле угнездилась безымянная пока бригадир крановщиков. Я обрадовался новому впечатлению: видеть гоблинских девушек в рабочей обстановке мне до того, кажется, не приходилось.

В итоге, мы впятером оказались слегка наособицу, но так было даже лучше: речь, конечно, шла не о моем мнимом снобизме, а просто о том, что... впрочем, неважно.

Главный вопрос сегодняшней повестки сразу же вызвал довольно бурную дискуссию, в ходе которой возникли предложения.

Предложений было несколько.

Сначала кто-то (инженер Хьюстон) весьма человеколюбиво предложил убрать страховочную сеть, издать специальную запретительную инструкцию и расставить по краям Ямы дополнительные запрещающие знаки, красные и светящиеся.

Потом кто-то другой (я не помню, кто именно, возможно, что конструктор Ким), заявил мудро, что яркие знаки по краям опасной зоны приведут к еще большему травматизму, поскольку человеческое любопытство – штука неистребимая и никакими инструкциями не регламентирующаяся.

Один крайне скромный профессор, специалист по эфирной физике низких температур, предложил натянуть сетку тремя метрами выше, чтобы выпадающие граждане даже шанса не имели покалечиться: падать станет недалеко, даже почти некуда.

Девушка Анна Стогова, опомнившаяся от нечаянного личного счастья, обретенного в компании пилота Проекта, предложила и вовсе перекрыть Яму тяжелыми, стальными, но съемными, конструкциями. Час был, традиционно, неровен, и гарантии того, что следующий пострадавший не сиганет в глубину прямо вместе со служебным мини-трактором, погрузчиком или шагающим манипулятором, отсутствовала.

После этого все остальные товарищи, ответственные и не очень, сообразили, что их мнением действительно интересуются, ожили, возвысили голоса, и принялись наперебой советовать разное. Друг друга они, при этом, перекрикивали, предлагая часто буквально одно и то же, но так, будто это все противоположные точки зрения... В воздухе витал дух чего-то этакого, неуловимо знакомого, причем знакомого с детства. Я, неожиданно для себя самого, улыбнулся.

- Профессор, чему Вы радуетесь? - администратор Наталья Бабаева, разумеется, обращала профессиональное внимание на дискуссию, но мнение свое, покамест, придерживала. По разумной и правильной традиции, начальник всегда высказывается последним, будь он хоть администратор, хоть командир. Такое высказывание как бы подытоживает общее мнение, и облекает итог в форму указания, взвешенного, четкого и к исполнению обязательного. Администратор же была самым главным начальством – не считая академика Бабаева-старшего, личное явление которого на Проект могли упомнить только самые древние старожилы.

- Это как в юности, - ответил я, хулигански раскачиваясь на стуле. Стул скрипел. - Пару раз, еще студентом, ходил на местный альтинг. Было интересно.

Приподнятая бровь визави дала понять мне, что суть ответа уловлена не до конца.

- Альтинг, - пояснил я, - это такая форма общественного принятия решений. Берем площадь, собираем на ней всех желающих – владеющих недвижимостью в этой местности или просто представляющих одну из коренных семей, обсуждаем вопрос, предлагаем решения, много орем, но почти никогда не деремся. Во всяком случае, не нынче.