Его (Кэт и Гейб) - Обри Дарк

Звук тумана — Господи, как я мог его описать? Приложите раковину к уху. Это не океан вы услышите, а, скорее, реверберации статического шума. Это и было звуком тумана, низким рёвом, прибывающим из ниоткуда и заполняющим всё. Это был монотонный гул, звук которого щекотал мой рассудок, не позволяя слышать ничего больше. Этот звук прошивал моё тело и наполнял меня как умиротворяющая статика.

Петля затянулась на моей шее, но я не чувствовал боли. Никакой боли. Теперь я был невесомым, уплывал в тёмный туман, оставляя свою тень, как и все остальные тени, позади.

Кэт.

Я перебралась через окно, осторожно ступая внутрь так, чтобы не порезать себя.

— Гейб! — закричала я.

Я проверила гостиную, кухню. Его там не было. С верхнего этажа до меня донёсся шум. Спальня. Я вскарабкалась по лестнице и помчалась по коридору.

— Гейб!

Я с грохотом распахнула дверь и увидела верёвку, кресло и его тело, его прекрасное тело, безвольно свисающее посреди воздуха. Словно он парил.

Гейб.

Эта тьма идеальна. Она вовсе не была тенью. Тень ушла. Далеко. Все мои грехи задохнулись, утонули в тумане. Я позволил себе плыть, ощущая спокойствие. Умиротворение.

А потом на далёком-далёком расстоянии, зарытый в туман, я услышал вопль.

Кэт.

Пальцами я нащупала узел, но он был слишком крепким. Вес Гейба затягивал узел, и я не могла его развязать. Его лицо было белым, а губы начали окрашиваться в голубовато-серый: в тот же цвет, какими были его глаза.

— Нет-нет-нет, — пролепетала я, мечась всюду глазами.

Вот он. Нож на комоде. Я схватила его и задвигала лезвием у кроватного столбика, разрезая верёвки прямо на узле.

Гейб.

С жёстким толчком я грубым рывком вернулся в своё тело. Всё по-прежнему было ввергнуто в темноту, хотя моя тень ещё не объявилась. В этой тьме всё ещё присутствовал покой. Напряжение на моей шее ослабло и отступило, но я цеплялся за тёмный туман.

Резкое давление на мою грудь вынудило меня задохнуться, и я услышал, как моя кровь снова начала циркулировать по моему телу. Пульс громыхал в ушах.

Сердцебиение. Рыдание. Мирный туман начал отступать. Я хватался за него, но он ускользал, просачивался сквозь пальцы. Нет! Мой шанс на побег!

Её голос звал меня из места, которое я уже покинул.

— Не уходи, — плакала она. Её слова то усиливались, то затухали как плохо настроенный радиоприёмник, становясь всё яснее вместе с угасающей тьмой. — Не умирай. О Боже, не умирай.

Я хотел попросить её не молиться за меня. Если Господь и существовал, он бы не стал вмешиваться, спасая жизнь убийцы. С другой стороны, Он мог бы иметь чувство юмора.

Кэт.

Его бездыханное тело рухнуло на пол. Я скользнула пальцами под петлю на его шее и стянула её через голову, отшвыривая в сторону.

— Нет, — застонала я. — Нет, пожалуйста, нет. Не умирай.

Он не дышал. Я прижалась пальцами к его запястью, прощупывая пульс. Моё собственное сердце колотилось так сильно, что я не могла расслышать хоть что-нибудь.

— Давай же, Гейб, — шепнула я, а затем наклонилась и прижалась к его губам.

Мой выдох приподнял его грудь, наполняя его лёгкие. Мои руки прижались к его груди жёстко и быстро, отчаянно пытаясь вернуть в него жизнь. Прижавшись к нему губами, я снова выдохнула.

Снова.

Я не могла его потерять.

Не могла.

Гейб.

Туман отступал сперва медленно, потом всё быстрее, забирая всё небытие вместе с собой. Забирая умиротворение. Её голос стал громче, яснее, она будто говорила мне прямо в ухо. Её руки били по моей груди, рыдания разносились по комнате.

— Вернись. Не оставляй меня. Прошу тебя, Габриель. Вернись.

Цепляясь за мрак, я ощущал, как её рука хватается за мои пальцы. Я знал, что она тянется ко мне. Я мог бы попытаться остаться умершим навсегда, но гуща разверзлась под моими ногами.

Тумана больше не было, только беспокойная тьма, и я знал, что это не то место, в котором мог бы остаться. Кто-то звал меня.

Я не был уверен, что поступаю правильно, но разве это когда-нибудь останавливало меня?

Она тянулась ко мне, а я не мог ждать вечно. Преисполненный страхом и неуверенностью, я взял её за руку и позволил вытащить меня обратно в свет.

Глава 28.

Кэт.

Хватая ртом воздух, он распахнул глаза. Я завалилась назад, рыдая, пока его лёгкие рваными вздохами набирали воздух. Его кожа порозовела, цвет вернулся к губам.

— Гейб, — прошептала я, держа его руками.

Верёвка оставила отметину вокруг его шеи: глубокую красную выемку. Он закашлялся и перевернулся на бок.

Я ждала, пока он отдышится. Его пальцы распластались на полу, и я отпрянула от него. Теперь, когда он вернулся…

«Он был опасен».

Нет.

«Он был убийцей».

Нет.

«Что ты делаешь? Беги. Беги!»

Я вытряхнула эти мысли из головы. Мышцы моей правой руки ныли, и я поняла, как сильно напрягалась, когда трудилась ножом у столбика кровати. Мне было плевать. Ничего не имело значения. Ничего, кроме того, что он был жив.

Гейб подтянулся, ссутулившись у кровати. Он закрыл глаза, делая глубокий вдох, а затем выдохнул. Напуганная, я ждала, сидя на полу.

Наконец он открыл глаза. Его голос был скрипучим, глухим. Он едва мог говорить.

— Почему ты вернулась? — прошептал он.

Моё сердце забилось быстрее в груди.

— Я поняла, что ты делал. Ты не отпустил бы меня по другой причине. Я поняла, что ты собираешься сделать.

Он улыбнулся, поморщившись от боли при этом движении, и потёр шею одной рукой.

— Котёнок, это не ответ на мой вопрос. Почему ты вернулась?

Настоящий ответ слетел с моего языка прежде, чем я сумела бы его остановить:

— Я люблю тебя.

Он посмотрел на меня, и глаза его смягчились.

— Потому и я отпустил тебя, — прошептал он.

— Потому что…

— Потому что люблю тебя. Это же слабость, правильно, котёнок?

Он улыбался. О Господи, он улыбался.

Я медленно кивнула, сердце в груди будто увеличилось.

— Да. Хорошая слабость.

Его дыхание вернулось к нему. Он потянулся к верёвке и взял её в руку, сворачивая снова и снова.

— Я почти очутился там, — пробормотал он. — Почти умер.

От этих слов лёд пробежался по моим венам. Всего лишь мысли о нём, свисающем с потолка, порождали во мне желание снова закричать.

— Ты что-нибудь увидел? — спросила я.

— Ничего, — произнёс он, отбрасывая верёвку в сторону. — Полагаю, теперь мы просто обязаны жить.

Мы.

Это слово было ногтем, щипающим мои нервы. Теребящим их. Он снова раскашлялся.

— Что будет теперь, котёнок? Ты думала так далеко?