Его (Кэт и Гейб) - Обри Дарк

— Нет, — выдавила она. — Габриель.

— Мне жаль, — дверь за мной закрылась.

И на двери в спальню оказался замок.

— Нет! — завопила она из-за двери. Замок захлопнулся с тяжёлым металлическим лязгом. Её шаги к двери. Удары её кулачков. — Нет! Гейб! Нет!

— Мне жаль, — я произнёс это самому себе, спускаясь по лестнице ещё ниже: в подвал, ниже, ниже.

Там было темно — на полу подвала — куда я прилёг и закрыл глаза. Тень всегда будет частью меня. Я закутаюсь в неё и больше никогда ни к кому снова не прикоснусь. Не стану портить окружающий мир. Шли часы, много часов, а я не ел, не пил. Я не заслуживал освобождения. Я лгал самому себе о том, что делал. Люди, которых я убивал, были чудовищами, но я был хуже любого из них.

Я не заслуживал ничего, кроме тьмы.

Глава 26.

Кэт.

Когда он взял из ящика нож, я замерла.

Собирался ли он дать мне то, что я просила? Я просила его убить меня, но также говорила, что, наблюдая за ним, осознала, что не хочу умирать. Он заставил меня почувствовать себя живой, куда более живой, чем я чувствовала себя в более молодом возрасте. И мне хотелось жить.

Я чуть улыбнулась, как бы странно это ни было. Только после угроз убийства, только после всего того, что он со мной сделал… Только теперь я захотела жить.

Но он не убил меня. Он не угрожал мне ножом. Вместо этого он сунул его себе за пояс и ушёл. Я рванула к двери, как только поняла, что он сделал.

— Нет! Гейб!

Он собирался кого-то убить — в этом я была уверена.

Я тарабанила по дверной раме, вопя во все лёгкие:

— Нет! Не делай этого!

Он слышал меня, и я это знала. Его шаги отступали дальше от двери, дальше по коридору. Я прижалась ухом к двери и услышала, как он начал спускаться по лестнице.

— Гейб!

Если он убьёт кого-нибудь из-за того, что я…

— Нет, — прошептала я.

Глупо было с моей стороны издеваться над ним. Глупо было искушать его убийством. И если он убьёт не меня, то кого-то другого.

— Гейб…

Его имя застряло в горле.

Сейчас он был всем моим миром. Для него же я была всего лишь игрушкой, с которой он развлекался. Он никогда не любил меня. Я даже не знала, был ли он способен любить. Но эмоции внутри меня всё раздувались и раздувались, и я не знала, как от них избавиться.

Как я могла любить кого-то вроде него? Что за ужасным человеком нужно быть, чтобы полюбить серийного убийцу?

Он был ангелом смерти, но именно он вернул меня к жизни. Он пролил свет на то, что имело значение. Только потеряв всё, я поняла, что на самом деле имело значение в жизни. И что же это было для меня?

«Он, — шепнул тихий голосок. — Только он».

Габриель хорошо играл в игры. Сделка за сделкой я по разбитому кусочку дарила ему себя. И он принял каждый, обратно собрав их всех воедино. Он показал мне ту сторону жизни, которую я никогда не видела.

Было ли это игрой? Я не знала. Мне было наплевать. Всё, что волновало оставшуюся часть мира, забылось. Мне не нужно быть красивой или хорошо одеваться. Мне не нужно худеть или ходить на вечеринки. Не нужно заводить себе друзей одного за другим до тех пор, пока моя популярность не возрастёт до небес. Я была здесь, обнажённая и одинокая, и мой разум был яснее, чем когда-либо раньше.

Всё, что мне было необходимо — я сама.

— Хорошо, — пробормотала я. — Потому что всё, что у тебя сейчас есть, — это ты сама, идиотка.

Я оставила дверь в покое и, подтянув колени к груди, свернулась калачиком на кровати. Не могла думать об этом. Не думать об этом. Не думать о нём, как он, возможно, ворвался куда-нибудь прямо сейчас, вернувшись, чтобы расправиться с ними…

Нет. Хватит.

Я пролежала долгие часы, вынуждая себя отключить ту часть мозга. Впрочем, у меня не было панической атаки. Когда моя тревога грозила выплеснуться, я заталкивала её обратно, думая о том, как ветви деревьев раскачивалась над нашими головами. Думая о тех тритонах, столь отчаянно пытающихся сбежать.

Мои мысли снова и снова уплывали к нему. К синякам, которые я видела на фотографиях. К тому, каким его взгляд был, когда он погружался в меня, и после. Его глаза пылали так ярко, что я думала, будто сумела бы спасти его от этой жуткой пустоты, которую он прозвал тенью.

Я сморгнула картинку. Меня одолевало не простое волнение. Я заботилась о нём. Я хотела быть его, стать той, кто разгонит тьму внутри него.

Я не поняла, что меня унесло в сон, пока с внешней стороны двери не открылся засов, и тогда я подняла голову. Мои щёки были мокрыми от слез. Наблюдать за тем, как дверь открывается, было жутко, но это было лучше неизвестности.

Дверь распахнулась, и он вошёл, всё ещё держа нож. Его волосы были спутанными, а на лице виднелась полоска грязи. Его штаны были пыльными, обвитыми паутиной на щиколотках.

Но нож…

Нож был чистым. На лезвие не было никакой крови.

Он тихонечко присел рядом со мной на кровать, глядя на нож в своих руках.

— Куда ты ходил? — спросила я.

— В подвал.

В подвал? Он запер и напугал меня просто так?

— Зачем? — спросила я, моё сердце забилось быстрее.

— Чтобы посмотреть, на что это похоже. Мне стало любопытно.

— И?

— Там было темно.

Он обернулся, подняв на меня глаза. Я увидела в них эмоции и полнейшую тоску, испугавшую меня.

— Гейб?

— Оденься. Пойдём со мной.

Он спокойно наблюдал за тем, как я натягивала одежду. Каждый его взгляд словно оставлял синяки на моей коже. Я хотела, чтобы он снова связал меня. Хотела его руки вокруг себя. Я хотела его прикосновений. Но он не трогал меня. Вообще.

Когда я оделась, он поднялся на ноги и вышел из комнаты со свободно свисающим сбоку ножом. Я нервно последовала за ним. Раньше он всегда помогал мне, и мне стало интересно, что же он решил делать со мной сейчас.

Он вёл меня на кухню? Собирался ли он вредить мне? Или после всего этого он решил убить меня?

Раньше он обвивал меня рукой, направляя. Но сейчас он шёл впереди, спускаясь по лестнице. Я притормозила у статуи, прежде чем последовать за ним по ступенькам.

— Пошли, — произнёс он, подзывая меня. — Не бойся.

Эти слова остудили меня. Я степенно спустилась по лестнице и последовала за ним через гостиную дальше по коридору к парадной двери. Он открыл её.

— Иди, — сказал он.

Я шагнула мимо него, затаив дыхание. Когда я оказалась перед ним, он мог бы ударить меня сзади. Он мог перерезать мне горло. Он…

— Кэт.

Когда я обернулась, он стоял в дверном проёме, а нож безвольно свисал в его руке.

— Габриель?

— Мне жаль, котёнок, — его глаза были печальными, такими печальными. Вот что не позволяло мне рвануть обратно к нему, обнять его руками, успокоить его. — Иди. Сейчас.