Чайная на Малберри-стрит - Шэрон Оуэнс

Кажется, вопрос Сэди вывел Патрисию из себя. Ее красные губы сжались в тонкую линию.

В тот день, когда Морис и Дейзи должны были прилететь в Белфаст, Арнольд взял на работе выходной и отмыл машину так, что она засияла. Их самолет прибывал в шесть вечера. Он надеялся, что дни безумств теперь позади.

— Чем скорее эти двое приедут и чем скорее жизнь в нашем доме вернется в свое привычное русло, тем лучше, — говорил Арнольд, полируя капот до зеркального блеска.

— Дорогой, зайди-ка в дом на минуточку, — позвала его Сэди с переднего крыльца. — Твой отец хочет поговорить с тобой по телефону.

У Арнольда побелело лицо, когда он услышал новости. Смертельно побелело. Морис и Дейзи вложили все свои сбережения в аренду небольшой квартирки на острове. Это дельце они обтяпали с местным бизнесменом, но, как уверял сына Морис, все по закону, чин-чином. Они поживут там с Дейзи «какое-то время» (под этим выражением Морис обычно подразумевал «пока не умрем»), а затем бизнесмен получит свою квартиру обратно. Конечно, деньги уже потрачены и назад их не вернешь, но у них не было другого способа получить роскошную квартиру, три стороны которой выходят окнами на море. Честно говоря, им это не по карману. Ну да не беда, у них ведь еще остались деньги от продажи старого дома, так что на жизнь хватит. Слава богу, они их не тронули, когда пять лет назад переехали к Арнольду и Сэди.

Морис сказал, что жить там можно очень дешево. Еда читай дармовая. А еще они обналичили свои страховки. Пошли в торговый центр и на распродаже накупили кучу летней одежды. Еще они завели новых друзей, и не только среди британцев и бывших ирландских эмигрантов, но и среди местных жителей. Все отлично между собой ладят, живут одной дружной семьей. Никакой национальной розни. Словом, в Белфаст они не вернутся. Никогда.

На ковре в холле Арнольду пришлось опуститься на колени, но не для того, чтобы молить Сэди о прощении за интрижку с Патрисией Колдуэлл, а для того, чтобы перевести дух. Его наследство исчезло — как и румянец с лица.

— Аренда! Швырнуть все деньги на пожизненную аренду! Нищими теперь помрут. Ты во всем виновата! — орал он, пока Сэди накрывала к ужину стол. — Это же ты отправила их на этот проклятый остров! Просто в голове не укладывается, как такое может быть.

— А что с их страховками?

— Они их обналичили. Для непредвиденных трат!

— Надо же, какой Морис сообразительный, — удивилась Сэди.

Она действительно так думала. Она знала, что Дейзи и Морис смогут о себе отлично позаботиться, если только дать им хотя бы небольшой шанс.

— Немудрено, ведь Морис был когда-то хорошим бухгалтером, — добавила она.

— Черт побери! На эти деньги я сам собирался жить на пенсии.

Полное осознание случившегося придавило Арнольда, как бетонная плита. Удача отвернулась от него, целое состояние ушло на капризы полоумного папаши. Арнольд мог бы потратить эти деньга с таким вкусом и размахом… Дорогие заграничные отели, персонал которых знает, как нужно обслуживать дорогих гостей. Патрисия на пляже то в одной стране, то в другой, то в таком бикини, то в эдаком. Да и не только Патрисия. Другие, действительно красивые женщины. Ужины в ресторанах, в самых лучших ресторанах, знаменитости, с которыми он на короткой ноге. Он повязывал бы шейный платок… Голос

Слонихи Сэди ворвался в его мечтания как Лох-несское чудовище.

— Я думаю, это они отлично придумали, — утешала она мужа. — Здорово, что они все еще полны жизни, разве нет? Я ужасно буду по ним скучать.

— Наглая ложь! Ты терпеть не могла их обоих.

— Неправда. Они милые старички.

— Ну да, гоняли тебя целыми днями. Тебе ж присесть некогда было, — возмутился Арнольд.

— Вовсе нет. Я только рада была им помочь, — возразила она простодушно, а сама торжествовала: признал-таки правду!

— Я не буду как последний дурак терпеть такое! Я добьюсь, чтобы этих самодуров признали слабоумными, вернули домой и заморозили все их счета. Проклятие! Как позвонить их врачу?

— Арнольд, милый, они разумные взрослые люди и могут делать все, что им вздумается. А в Грецию они потому и поехали, что их счета уже были заморожены. — Она начала хихикать. — И пожалуйста, прекрати ругаться и успокойся.

— Я не успокоюсь!

— Хочешь, чтобы подскочило давление? Ты уже не молоденький. Заработаешь себе сердечный приступ. В последнее время ты выглядишь ужасно. Ходишь бледный как смерть.

Надеюсь, ты не сердишься, что я говорю тебе такие вещи?

Она подошла к мужу и погладила его по голове.

— Но деньги! Они потратили уйму денег! Выбросили на какую-то аренду. Я даже думать об этом спокойно не могу. А может, в контракте есть пункт о расторжении договора. Я полечу туда, сегодня же.

— Мой дорогой, по-моему, тебе не следует этого делать. Кроме всего прочего, ты же не хочешь, чтобы люди подумали, будто тебе нужны от родителей только их денежки и ты дождаться не можешь, когда они сыграют в ящик. Ты же у меня не такой?

Арнольд счел за лучшее промолчать.

Патрисия уже не проявляла столько пылкости, как в начале их отношений. Она сказала, что простила его за то, что он натворил в Париже, но ее чувства к нему были уже не те. Журналы, которые Арнольд привез тогда, заставили ее взглянуть на себя иначе. Раньше она считала себя роскошной, страстной любовницей, а теперь выглядела в собственных глазах как разукрашенная дешевка. Она перестала носить кружевные трусики-стринги и пояса для чулок и выбросила в мусорное ведро капроновую повязку на глаза.

А тут еще такая неприятность — все наследство Арнольда испарилось на греческом острове, превратившись в какую-то аренду. Он все говорил и говорил об одном и том же. Денежные накопления, страховой полис, деньга от продажи дома — все исчезло. Потеряно безвозвратно. Наверное, у греков очень хорошие юристы. Видно, не все они там официанты да пастухи. Как скучно было его слушать! И Патрисии вовсе не хотелось этого слышать. У нее были свои планы на «Фонд Сушеных Сморчков», как она выражалась.

Она начала выдумывать предлоги, чтобы не встречаться с ним: то головная боль, то семейные проблемы, то конференция по менеджменту…

Какой-то голос в подсознании нашептывал Арнольду, что Патрисия охладела к нему, увидев, как его денежки уплывают на помощь греческой экономике, но он отказывался в это верить.

Сэди забросила домашнее хозяйство. И это тоже беспокоило Арнольда. Газоны не подстрижены, садовые дорожки заросли сорняками, кусты потеряли форму. Подоконник в ванной и его коллекция средств после бритья покрылись слоем пыли. Сэди постоянно забывала отправить его почту и забрать его одежду из химчистки. Огромная бесформенная куча неглаженого белья высилась на диване. Почти каждое утро ему приходилось самому гладить рубашку, потому что Сэди собиралась в спортивный клуб. У него не слишком хорошо подумалось, и Патрисия часто повторяла, что он выглядит так, будто спит в одежде. Никто не скатывал его носки в аккуратные шарики и не убирал в отдельный ящик. Никто не чистил его ботинки. Арнольд мало-помалу стал ценить все те мелочи, которые Сэди годами делала для него. Особенно скатанные в шарики носки. Столько времени уходит утром на поиски двух одинаковых носков! Но как он ни пилил ее, она не собиралась больше заниматься скатыванием носков. Он стал выглядеть довольно неопрятно.