Уловка Прометея - Роберт Ладлэм

– Вечно вы перестраховываетесь! – заметил Брайсон.

Вдруг со стороны входной двери раздался грохот.

– Вы что, ее заперли?

Брайсон кивнул.

– Ну и кто тут, спрашивается, перестраховщик? – насмешливо поинтересовался Данне. – О господи! Ладно, дайте я успокою своего водителя и скажу ему, что все в порядке.

Данне подошел к двери, подергал висячий замок и покачал головой.

– Я жив! – сообщил он. – Пистолетами в меня никто не тычет, и вообще все нормально.

Из-за двери донесся приглушенный голос:

– Сэр, выйдите, пожалуйста, наружу!

– Соломон, остынь. Я же сказал – со мной все в порядке.

– Я не из-за этого, сэр. Тут другое.

– Что там еще?

– Сразу после вашего сообщения поступил звонок, сэр. На телефон в машине. Вы говорили, что на него позвонят, только если речь идет о национальной безопасности.

– Боже мой! – вырвалось у Данне. – Брайсон, как вы думаете?..

Брайсон приблизился к бетонному дверному косяку, извлекая на ходу оружие, вставил ключ в замок и повернул. А сам распластался вдоль стены, так чтобы его не было видно, держа оружие на изготовку.

Данне наблюдал за приготовлениями Брайсона с нескрываемым недоверием. Дверь отворилась, и Брайсон убедился, что за ней действительно стоит тот самый поджарый афроамериканец, которого он видел за рулем правительственной машины Данне. Складывалось впечатление, будто Соломон пристыжен и в то же время не находит себе места от беспокойства.

– Прошу прощения, сэр, что побеспокоил вас, – сказал он, – но это, кажется, действительно очень важно.

Водитель смотрел только на своего босса. В руках у него ничего не было, и за спиной у него никто не стоял. Похоже было, что Соломон просто не заметил Брайсона – тот прижался к стене так, чтобы его нельзя было увидеть от двери.

Данне кивнул и с видом человека, снедаемого внутренними терзаниями, направился к лимузину. Водитель последовал за ним.

Но в какое-то мгновение он вдруг резко развернулся и с невероятным проворством бросился обратно к туалету. В руке у него неизвестно откуда появился здоровенный «магнум».

– Что за черт?! – удивленно воскликнул Данне, оборачиваясь.

В небольшом помещении выстрел прозвучал словно гром. Осколки бетона брызнули во все стороны, зацепив в том числе и Брайсона, когда тот нырнул вправо, едва успев увернуться от пули. За первым выстрелом тут же последовало еще несколько. Пули ударили в стену в каких-нибудь нескольких дюймах от головы Брайсона. Нападение было столь неожиданным, что захватило Брайсона врасплох. Ему пришлось собрать все силы, чтобы успеть нырнуть в укрытие, и он на секунду замешкался, прежде чем прицелиться. Шофер тем временем палил как сумасшедший, и лицо его было искажено какой-то почти животной яростью. Брайсон вскинул пистолет, и в этот самый миг раздался еще один выстрел, более громкий, чем все предыдущие. В груди водителя появилось зияющее красное отверстие, и из него фонтаном ударила кровь. Водитель рухнул на пол. Судя по всему, он был мертв.

В пятнадцати футах от места происшествия стоял Гарри Данне с «смит-и-вессоном» сорок пятого калибра в руках. Он все еще продолжал целиться в собственного шофера, и из дула его пистолета поднималась струйка дыма. На лице у Данне явственно читалось потрясение. Похоже, он пал духом. Но в конце концов именно он первым нарушил тишину.

– Господи боже, – произнес Данне и зашелся в кашле, таком сильном, что ему едва удалось повторить: – Господи боже мой!

Глава 12

Овальный кабинет был заполнен странным, серебристо-серым светом. Этот свет придавал мрачноватый налет собранию, которому и без того хватало уныния. Были сумерки – вечер долгого, хмурого дня. Президент Малкольм Стефенсон Дэвис сидел на небольшом белом диване, находящемся посреди уголка отдыха. Именно здесь нынешний руководитель страны предпочитал проводить самые важные совещания. Напротив него в креслах сидели директора ЦРУ, ФБР и АНБ; рядом с Дэвисом, по правую руку от него, находился помощник президента по вопросам национальной безопасности Ричард Ланчестер Нечасто можно было видеть, чтобы эти видные должностные лица собирались вместе где-либо за пределами зала кабинета министров или помещения, где проходят заседания Совета национальной безопасности. Но необычное место сбора лишь подчеркивало серьезность ситуации.

Причина совещания была ясна до безобразия. Девять часов назад в вашингтонском метро, на станции «Дюпон-Серкл» прогремел мощный взрыв. Погибло двадцать три человека и более шестидесяти получили ранения; список умерших продолжал пополняться на протяжении всего дня. Нация, уже вроде бы привыкшая к трагедиям, террористическим актам и стрельбе в школах, была потрясена. Ведь этот взрыв произошел в самом сердце столицы – в какой-нибудь миле от Белого дома, как о том не уставали напоминать комментаторы Си-эн-эн.

Бомба, спрятанная в чемоданчике от ноутбука, взорвалась в самый разгар утреннего часа пик. Подробности держали втайне от широкой общественности, но, судя по сложности устройства бомбы, похоже было, что в это дело замешаны террористы. В нынешнюю эпоху круглосуточно работающих телеканалов и радиостанций и мгновенных бесед по Интернету известия об ужасной истории разнеслись повсюду со скоростью лесного пожара.

Зрителей словно гипнотизировали самыми чудовищными подробностями: беременная женщина и ее трехлетние дочки-близняшки, скончавшиеся на месте; пожилая супружеская пара из штата Айова, много лет копившая деньги на поездку в Вашингтон; группа школьников из начальных классов.

– Это не просто кошмар – это позор, – мрачно проговорил президент. Прочие присутствующие безмолвно закивали. – Я должен обратиться к народу – сегодня вечером, если мы сумеем согласовать время, или завтра с утра – и успокоить людей. Но чтоб меня черт побрал, если я знаю, что им говорить!

– Господин президент, – подал голос директор ФБР Чак Фабер. – Я хочу заверить вас, что сейчас, пока мы разговариваем, семьдесят пять агентов для особых поручений прочесывают город и расследуют это преступление, координируя свои действия с местной полицией и прочими службами. Наш отдел аналитиков, отдел баллистической экспертизы...

– Я не сомневаюсь, – резко оборвал его президент, – что ваши люди расщелкают это дело, как орешек. Я не намерен умалять возможности вашего Бюро, вы, похоже, наловчились замечательно управляться с террористами – после совершения террористического акта. Но мне интересно другое – почему вам никогда не удается его предотвратить?

Эти слова вогнали директора ФБР в краску. Чак Фабер некогда работал прокурором в Филадельфии, заслужив там репутацию человека беспощадного, затем был генеральным прокурором Пенсильвании. Он нимало не скрывал своего стремления войти в высшие круги судебной власти и занять должность Генерального прокурора страны. Он был совершенно уверен, что справился бы с ней гораздо лучше, чем нынешний прокурор. Вероятно, изо всех присутствующих Фабер больше всех поднаторел в бюрократических играх. Он был известен своей склонностью к конфронтации, однако ему хватало политически здравого смысла не конфликтовать с президентом.

– Сэр, при всем моем уважении должен заметить, что вы несправедливы к сотрудникам ФБР.

Этот тихий, спокойный голос принадлежал Ричарду Ланчестеру, высокому, хорошо сложенному мужчине с седыми волосами и аристократическими чертами лица. Обычно он одевался в скромные, но элегантные костюмы, сшитые на заказ в Лондоне. Большинство приписанных к Белому дому журналистов, чьи представления о высокой моде ограничивались знакомством с продукцией склонных к экстравагантности европейских модельеров вроде Джорджио Армани ошибочно именовали Ланчестера «старомодным».

Впрочем, Ланчестер редко обращал внимание на то, как газеты и телепередачи о нем отзываются. Точнее говоря, он предпочитал вообще не иметь дела с журналистами, потому что терпеть не мог утечек информации, которые, похоже, превратились в Вашингтоне в своеобразный спорт. Но, несмотря на все это, вашингтонская пресса неизменно восхищалась им – возможно, именно потому что Ланчестер отказывался им потакать: большинству журналистов нигде более не приходилось сталкиваться с таким отношением. Журнал «Тайм» навесил Ланчестеру ярлык «последнего честного человека в Вашингтоне», и этот ярлык теперь так часто встречался в газетных статьях и разговорах ведущих ток-шоу, что превратился в своеобразный гомеровский эпитет.

– Такое впечатление складывается исключительно потому, что они не имеют привычки кричать о предотвращенных ими преступлениях, – продолжал Ланчестер. – И, как правило, просто невозможно в точности установить, что именно произошло бы, если бы не их своевременное вмешательство.

Директор ФБР неохотно кивнул.

– Средства массовой информации утверждают, что мы – имеется в виду правительство Соединенных Штатов – могли предотвратить эту трагедию, – подчеркнул президент. – Насколько это утверждение соответствует действительности?