Млечная пуля - Ч.С.В.

трудилось два станка. Рекламная акция обещала сделать два плаката кинозвезд по цене одной.

Глеб зашел внутрь и сразу почувствовал вибрации от пола: так работали станки. Он подошел к стойке, где никто его не встретил. Пришлось нажимать на колокольчик. Дверь «Служебное помещение» открылась, и Глеб увидел странную картину: к клиенту вышла хохочущая рыжеволосая худая девушка с яркими карими глазами под ручку с молодым мужчиной с зеленой полоской на короткостриженной голове.

— Ой! — резко замерла девушка. — Глеб Холодов?

— Да, — процедил Глеб, доставая монеты из кошелька. — А ты жена Арсения...

Девушка зарделась, одернула руку мужчины.

— Тебе пора, — обратилась она к нему. — Иди...

— Марьяна? — осторожно спросил Глеб.

— Да.

— Можешь мне больше ничего не говорить.

— Давайте условимся, что вы ничего не видели. Это просто... Играли...

— Хм... Игра какая-то странная.

Марьяна достала из-под стойки визитки, обернутые в крафтовую бумагу, и вручила их Глебу, который положил монеты на монетницу.

— С вас четыре рубля, — поправила она Глеба.

— Арсений сказал, что двух рублей вполне хватит, — возразил Глеб.

— Это для своих, — засмущалась Марьяна.

Глеб вновь открыл кошелек и вытащил оттуда еще две монеты.

— Я могу идти? — буркнул он.

— Да, конечно, — Марьяна переминалась с ноги на ногу. — Это не то, что вы подумали.

— А что я должен был подумать?

— Просто веселились.

— Ты же знала, что я приеду...

— В течение нескольких дней... Время появилось...

— До свидания.

— Пока.

***

Вот эта дилемма. Нужно ли говорить об этом Арсению. За ручку держатся в таком возрасте только влюбленные пары. А если не сказать?

Глеб вызвал Арсения по рации. Они решили, что пора взяться за пропавших. Первая пропавшая — Инга Жарикова, жила на Московской улице. Снимала квартиру перед исчезновением.

— Долго ты, — усмехнулся Глеб, видя как к нему подходит Арсений. — Что там у нас?

— Седьмой этаж, триста сороковая квартира. Частник сдавал Жариковой квартиру. Эта Инга пропала после оплаты месяца проживания. Я созвонился с хозяйкой. Она уже ждет...

— Вещи оставлены?

— Почти все, за исключением скрипки. — ответил Арсений.

— Пошли, — поторопил его Глеб, ежась от холода.

Они поднялись на седьмой этаж. В дверях стояла хрупкая на вид женщина с длинным носом и сердитым лицом.

— Меня зовут Виктория. Вы хотели меня опросить?

— Просто поговорить, — дружелюбно ответил Арсений. — Когда Жарикова пропала?

— Семнадцатого мая. Я звонила ей, но никто мне не ответил. Забила тревогу и решила навестить.

Они не успели зайти в квартиру, как за их спинами раздался щелчок замка. Дверь наполовину открылась, и в проеме показалась седая голова старушки.

— Вы по поводу Инги? — нервно спросила она. — Думала вас к весне ждать.

— Не переживайте. В квартире работали наши эксперты. Никто и не думал отправить дело в долгий ящик. Вы что-то видели? — успокоил ее Арсений.

— Наоборот, господа полицейские. Я помню этот день, как вчера. Нам отключили свет после полночи. Пошла спасать аквариумных рыбок. Там ведь фильтр стоит...

— Света не было? — проницательно спросил Глеб. — Отрубили как раз перед исчезновением Инги? Вашей соседки?

— Именно, господин полицейский. Еще слышала звук грузовика. Водитель что-то забрал, и грузовик скрылся.

— А почему вы не поделились своими наблюдениями тогда, когда я к вам приходил?

Старушка судорожно вздохнула.

— Боялась, молодой человек, — усмехнулась она. — Я вообще в последнее время себя в безопасности не чувствую. Банки грабят, люди вешаются. Как жить с этим? А без телевизора мне непривычно. На старость лет купила, чтобы быть в курсе всех событий. Лучше бы не покупала...

— Понятно, — сказал Глеб. — Спасибо за информацию.

— Вы квартиру будете осматривать? — нетерпеливо спросила Виктория. — Куда мне девать эти вещи. Родственники брать отказались.

— А там их много? — учтиво вопрошал Арсений.

— Всего три сумки.

Глеб с Арсением переглянулись.

— Я возьму, — вызвался Арсений, проходя в квартиру пропавшей. — Пусть наши эксперты ничего не нашли, но полезно будет узнать Жарикову поближе.

— Она скрипачка, — вновь подала голос старушка. — Постоянно слушала эти трели. Она мне жаловалась, что родители ее не понимают и видят в качестве журналиста, а не скрипачки. Постоянно с родителями ругалась. Поэтому переехала в Мологу. Подальше от злобных родственников.

— Вы можете дать показания? Свидетельские, разумеется, — осторожно поинтересовался Глеб.

— Нет. Да что вы! Я же сказала, что в такие дела не впрягаюсь. По телевизору смотрела про вас столько жути. Но вот сериалы детективные люблю. Еще одного писателя пыталась читать. Аббревиатура из трех букв. Но это не то, что вы подумали. На «Ч» начинается.

— Он хоть хорош?

— Нет. Не очень.

— Ясно, — сказал Глеб, смотря, как Арсений выходит из квартиры, обвешанный разноцветными сумками.

— Может, еще что-нибудь поищешь? — спросил он. — У тебя глаз меткий.

— Ладно, — кивнул Глеб, поворачивая голову в сторону соседки пропавшей: — Спасибо за ценную информацию. Мы учтем. Хорошего вам дня.

— И вам черновики, — не подумав, брякнула она, когда закрыла свою дверь. — Ой! Извините!

— Ничего, бабушка. Мы уже привыкли. — тихо прошипел Глеб, прежде чем переступить порог квартиры Жариковой.

Обычная однокомнатная квартира для съема. Стены без обоев, покрашены в белый цвет. Двери с бронзовыми ручками тоже белые (уже слегка побиты). Лишь бежевый паркет выделялся на фоне этого интерьера.

В таких дешевых квартирах нет гостиной. В комнате Жариковой было понятно, что она интересуется музыкой. Стены сплошь в постерах, на которых изображены музыкальные инструменты.

Вот и фотографии этой пропавшей: миловидное лицо, кудрявые волосы и лучезарная улыбка, когда она стоит на фоне оркестра, где, видимо, когда-то играла. Глеб заметил белый мел на одной из полок шкафа. Его эксперты не стали забирать. Но Глеб почему-то именно на нем заострил свое внимание.

Нигде не было ни одной письменной доски. На кухне уже убрались. Там пусто.

Глеб поблагодарил Викторию и вышел из квартиры. Арсений в это время клал сумки в багажник.

— Может, все-таки родители заберут.

— Я успел всю квартиру обшарить, а ты только сумки положил.

— Курил