Тайный знак - Алёна Жукова

– Мам, чего дуемся, а? Вову не пригласили к столу, так?

– Да уж можно было и пригласить, – буркнула под нос Клава, отодвинув тарелку. – Не по-людски как-то получается. Что плохого он вам сделал, не пойму.

– А ты в окошко глянь: где твой постоялец? А нет его, сбежал. Украл книгу и Аськин талисман, да еще обхамил, хорошо хоть руки не распустил, и тю-тю… Ищи-свищи. Мы тут с раннего утра имели счастье тесно пообщаться. Может, знаете, куда он мог умотать? И заодно растолкуйте, пожалуйста, кто тут теперь на даче хозяин.

Афанасий перестал хлебать чай и вопросительно уставился на Мишу, зато Клава с полоборота завелась:

– Мы тут хозяева, мы! А вы – гости. Кто вас знает, может, через пару дней опять захотите уехать. Где теперь ваш дом, родина, сами не знаете, перекати-поле какое-то. Здесь плохо – туда поехали, там плохо – сюда, эх!

– Не надо мне уроки патриотизма давать, хорошо? – разозлился Миша. – Ты лучше скажи, правда, что вы продали постояльцу половину дома? Он тут грозился документы предъявить.

Афанасий не выдержал:

– Клава, какие документы? Мы же все остановили! Ребятушки, как только узнали, что вы возвращаетесь, так решили повременить. Клавушка все радела за Володеньку, очень уж он славный, заботливый. Он ведь не для себя старался, для церкви нашей и для деток. С батюшкой посоветовались, хотели даже всю дачу для церковного приюта отдать – деткам-сиротам. При храме нашем приют есть, но деток все больше, места уже не хватает. Нам, старым, уже тяжело было управляться одним с дачей этой. Володька взял бы на себя все хозяйство, а мы бы летом приезжали на свою половину, даже половины не надо – так, комнатку одну. Зато детишкам какое раздолье! Мы документы подготовили, только вот остановились, а вдруг вы и вправду навсегда вернулись, вдруг Бог вам деток даст, а нам внуков, вот тогда вместе с вами будем тут доживать. И сироток не обидим, еще один домик построим для них. Вы не волнуйтесь – как скажете, так и будет. Это Володя в сердцах, наверное, про документы сказал. И украсть он ничего не мог – не такой человек. Что вы с этой книгой заладили. Не было никакой книги. А талисман Асин надо поискать, может, закатился куда…

Миша вышел, хлопнув дверью, но быстро вернулся с тетрадкой в руках. Все молча сидели за столом, не глядя друг на друга.

– Афанасий, ты же умный человек, – сказал Миша с порога, протягивая тетрадь. – Наверняка сам хотел понять, о чем тут написано, и Володя ваш старался. Он понял прекрасно, что книга не простая, в ней есть тайна, тут даже намек имеется: пророчество о судьбах государства Российского. Ничего себе инфа! Да за такую кто хочешь душу продаст. И что важно – невозможно эту книгу прочесть без Аськиной палочки-выручалочки, без ее талисмана. Кто вообще мог представить, что это и есть ключик к разгадке? Хотя непонятно, почему бабушка не смогла прочесть, ведь у нее были и книга, и стило…

Клава кисло усмехнулась:

– Твоя бабка того, умом тронулась совсем, а талисман этот, или, как ты сказал, стило, твой отец выкрал у матери да в комиссионку отнес, чтобы кольца обручальные купить. Ради меня старался, а от деда твоего, как же, дождалась бы. Он со своим графским гонором меня в грош не ставил. Мне потом отец твой всю эту историю рассказал: как книгу хотел сжечь, когда ребенком был, и как сам чуть не сгорел, а книге этой хоть бы что; как украл талисман, а мать заболела и с обрыва бросилась. А вот когда Татьяна Аську нашла, то эта палка уже на ней болталась. Дед как увидел, так чуть дара речи не лишился. Может, с того момента и решил, что вас поженить надо, что это знак какой… Я вам вот что скажу – даже если Володя и взял все это, то не для плохого. И поехал наверняка в наш храм, к батюшке Илье. Батюшка наш – сын отца Нестора, который твоего папу собирался крестить, да не сложилось. Дед Михаил потом Нестора нашел и тебя окрестил, но шито-крыто, так, чтобы никто не знал. Мы вот теперь с батюшкой Ильей как родные. Он тоже как-то про книгу и стило спрашивал. Наверное, от своего отца узнал, а тот от нашего деда…

– От Володьки вашего он узнал – вот от кого. Не дурак парень, книгу придержал, в дедовом столе припрятал, а попутно все у вас выспрашивал, узнавал что и как. Значит, думаете, он в церковь поехал, к попу этому, как его?

Ася нахмурилась, хотела было что-то сказать, как ее опередила Клава:

– Во-первых, не смей говорить с пренебрежением. Не к попу, а к батюшке Илье. Хотите, можем съездить, там и разберемся с вашими фантазиями. Зачем вам сдалась эта книга, не знаю, но беды она много наделала. Дед ее жуть как боялся, и если действительно закопал, то не зря. А ты, Ася, пойди поищи хорошенько побрякушку свою, прежде чем человека хорошего обвинять.

– Клава, на моих глазах это было. Он в окно влез, напугал до смерти. Стило на столе лежало. В одно мгновение умыкнул, я только закричать успела.

Афанасий покачал головой:

– Не нравится мне все это. Тут к Володьке его дружок Серега повадился, все чего-то требовал. Может, Володя задолжал ему или еще что? Последнее время он сам не свой был – нервный, неулыбчивый. Не случилось бы какой беды. А давайте-ка действительно в храм съездим. Узнаем, был ли Володя там сегодня.

– Хорошая мысль, – ответил Миша. – Все едем?

Женщины закивали, Афанасий обрадовался и тут же пообещал Асе, что она не пожалеет о такой экскурсии. Ася улыбнулась:

– Дорогой Афанасий, я в церковь на экскурсии не хожу.

– О чем вы? Аська чаще в церкви, чем дома, бывает, – съязвил Миша. – Ладно, Асюха, не сердись. Так что, дорогие, она вас еще всяким церковным заморочкам поучить может. Поехали!

Глава семнадцатая

Машина то и дело подскакивала на разбитой дороге. На горизонте небо темнело, наливаясь грозой. Уже накрапывал дождик, рискуя перерасти в полноценный ливень. Клава озиралась по сторонам, прислушиваясь к едва слышным раскатам грома и утираясь мокрым от пота носовым платком. Ехать было недолго, каких-то пару десятков километров, но она как заведенная твердила: «Может, вернемся? Сейчас как ливанет, застрянем ведь…» Чтобы разрядить обстановку, Афанасий начал рассказывать Асе историю храма.

– Асенька, ты глянь направо. Вот, через лесок, присмотрись, купола видны зеленые. Как ближе подъедем, увидишь, какая красота: стены белоснежные, кресты золоченые. Недавно новые колокола привезли. Звон такой, сердце замирает. Храм наш, считай, заново построен, но на старом месте. Раньше там стояла церковь, которую чуть ли не при первом Романове поставили. Чего только с этой церковью не делали: и в огне горела по неосторожности, а потом вандалы большевистские с умыслом жгли; и вода ее затопила, когда какие-то монтажные работы неподалеку вели; и грабили ее, устраивали всякие склады, даже скотину там колхоз держал… Но возродилась, красавица. Второй десяток лет пошел, как всем миром стали поднимать. А батюшка наш, Илья, герой просто. При храме и школу воскресную организовал, и теперь вот приют. Дай Бог ему здоровья.

– Афанасий, а сколько детей в приюте? – спросила Ася и добавила: – Малыши?

– Да нет, не только. Разных возрастов, ребят уже сорок, наверное. Больных много появилось. Страх господний, как такое пережить? Смотришь на них, и стыдно, что живешь: руки-ноги на месте, глаза видят, уши слышат, язык ворочается, а еще недоволен чем-то… Только бы батюшка на месте был, когда приедем. Он у нас хоть уже крепко немолодой, но активный очень, все сам.

Когда они подъехали к храму, погода совсем испортилась. Ася попыталась разглядеть церковь сквозь струйки дождя, лупившие по лобовому стеклу, но видела только светящиеся белоснежные стены на фоне грозового неба, которое вдруг ярко вспыхнуло и с грохотом обрушилось на землю. Клава охнула, перекрестившись. Асе и самой показалось, что крест на одном из куполов принял на себя удар молнии.

Майская гроза грохотала под завывания ветра, сначала не давая им выйти из машины, а потом выворачивая зонтики в руках. За пару минут, пока добежали до церкви, промокли насквозь. В притворе Афанасий и Клава сразу разговорились с милой женщиной из церковной лавки, которая протянула им бумажные полотенца; на вопрос Клавы, на месте ли отец Илья, она ответила, что батюшка собирался уехать, но гроза остановила.

Ждать пришлось недолго. Отец Илья вышел, приветливо улыбаясь промокшему семейству. Он был уже глубоко пожилой человек, но крепкого телосложения, почти что военной выправки. Миша отметил забавное сходство между стариками: Афанасием и батюшкой, Клавой и женщиной, торгующей свечами. У всех на лицах было какое-то особое, не повседневное выражение – то ли от напускной серьезности, то ли еще от чего, он не мог объяснить. Может, и у Аси такое же? Он посмотрел в ее сторону. Голова жены была покрыта легким газовым шарфиком, глаза были счастливые, а на губах, впервые за эти дни, он заметил улыбку.

Без особых церемоний батюшка пригласил всех пройти в трапезную, согреться чаем. Ася хотела подойти к иконам помолиться, но Миша шепнул ей на ухо: